Правый и левый тапочек

Сон разбился тысячами расколовшихся частей, неудачно упавшей, фарфоровой вазы,..безжалостно, раскиданными кусочками, причудливого пазла. Я резко открыл глаза, и лежа в полупустой комнате, вдруг понял, что спал. Оглянувшись вокруг, начала вырисовываться какая- то обобщенная схема реальности. Вещи собраны, упакованы. Переезды всегда утомляли меня. Будучи ужасным, до неприличия, собственником, очень тяжело расставался с привычной  и сложившейся  для меня окружающей обстановкой. И, собственно, по этой же причине, дико ненавидел перестановки в  комнате. Над  моей головой, красиво играя полутенями от света уличных фонарей, дала вспомнить о себе, картина, некогда, нарисованного мною, сурового священника. Яркость мазков и насыщенность цветового восприятия, порой, даже раздражали мои, непривыкшие к этому, глаза. Во мраке ужасающей тишины полуночи, тактильно, начал искать телефон. Нашел. Дисплей ярко светившегося сотового показывал два ночи.
- Надо что- то сделать, - подумал я.
Уже, через несколько минут, капли теплой воды стекались по моему  изнеможденному, усталому телу, в душевой поддон. Они имели, очень приятное, свойство расслаблять организм и растягивать время , словно резину. Стоя в душе, и упершись локтями о холодный кафель, я думал о пройденном дне. Это было, то самое, приятное время дня, которое я, проснувшись утром, так нетерпеливо ждал. В этом есть что- то таинственное, чистое, святое. Смыть с себя, жалкие остатки самого себя, как бы очиститься, от всего, что тяготит. Омовение. Думается, что в разных религиях, и на разных языках, оно называется и выглядит по- разному, и тем прекраснее это действо.
Через пол часа, вытираясь, уже, давно выцветшим, полотенцем, на меня напала тоска. Начал думать о том, что, когда человек приобретает  какую- то вещь, ценность этой вещи утрачивается в геометрической прогрессии, и, в конечном итоге, воспринимается как должное. Но он забывает о главном.., что может сам стать пленником, своих же потребностей, ведь ничто не вечно, и все имеет свой логичный, или порой, даже, не логичный, конец. Свист и стоны чайника прекратились, и казалось бы, должны были навеять тишину в комнате, но мне показалось, что не хватает чего- то очень важного вокруг,  пошел в кухню и опять включил, уже заваренный, чайник. Он опять загрохотал. Уже через пару минут  я сидел и пил чай. Тоска уже прошла, но я понимал, что это лишь временное событие. Она придет с новой силой, и новыми ощущениями, более тяжелыми и болезненными ранами вскроются зарубцованные шрамы. Медленно попивая горячую жидкость, вспомнил о времени.
- Надо ложиться спать
Утром, проснувшись от какого-то удара, внутри черепной коробки, ощутил невыносимую головную боль. Так уже бывало. Я просто не высыпался, уже на протяжении долгой долгой временности. Красиво одеться, галстук белый, классика, как обычно. Торопясь, невмоготу очень, захватил с собой три пакета мусора, и ощутил при этом безумную радость. С улыбкой, на столько наивно- легкой, что позавидовала бы любая блондинка, я выскочил на улицу. Перепрыгнуть пару луж, несколько метров до мусорных баков, и быстро на работу. Сегодня важный день. И как оказалось потом, вдвойне. Международная конференция травматологов- ортопедов радовала своей масштабностью и грандиозностью. Пару часов высказываний научного характера,  на разных языках мира, безумно утомляющие  монотонные профессора, все, более, оживляющие голоса молодых врачей. Находясь среди этого академизма, слитков отечественной, и не только, медицины, я, вдруг, почувствовал, весьма ощутимый, толчок в спину. Чувствуя себя не в своей тарелке, то, что последовало после, меня бесконечно обрадовало.
- Гавриил, ты чего сидишь, ничем не занимаешься? Ну ка быстро за мной, в операционную, мы с тобой поработаем, а они…они пусть ораторствуют,- тихо прошептал мне, доктор невысокого роста, с красиво поднятым колпаком и хорошо выглаженным халатом, приторно- белоснежного цвета.
- С превеликим удовольствием, вот сидел и ждал пока, вы мне, это, скажете, Дионис Константинович, уже лечу.
Я поспешил. Перед каждой операцией сердце начинало биться втрое жеще, глубже, сильнее.
- Завтра, разрешу тебе самому тут мастерить, на операционном столе,- сказал  мне  он, быстро перебинтовывая, прооперированную конечность. Немного разбора после операции, чувство наслаждения от нее, удовлетворение сладостное, конец рабочего дня, двести тридцать пять метров прямой тропинки, все время оживленная дорога, пешеходный переход, открыть дверь магнитным ключом, бегом на четвертый этаж, раскрыть входную дверь…
- Привет правый тапочек, привет левый! Соскучились по мне? А я то по вам как!