Куличи

Какие разные вещи существуют на свете! И сколько их нужно человеку, чтобы ощутить себя счастливым?!


Мне было совсем мало лет, когда однажды я узрела нечто, что заняло все мои мысли.
К маминой тетке, бабе Шуре, летом приезжала дочь. Они с мужем служили летчиками, т.е. летчиком, конечно, был дядя Петя, а тетя Нина работала главврачом в военной летной поликлинике. Но она всегда говорила: «МЫ летаем.»
Дядя Петя был великолепен: широкоплечий, с вьющимися волосами, синими глазами, которые так гармонировали с синей летной формой.
Тетя Нина-высокая, темноволосая, с редкой красоты лицом.
Чудная  пара!


Они привозили с собой подарки и ощущение праздника. С их приездом многие  родственники изменяли траекторию своего движения к дому,  наведываясь на подворье бабы Шуры, чтобы послушать и просто посмотреть на представителя столь героической профессии: настоящего военного летчика.
Дядя Петя был крайне немногословен, но даже его молчаливое присутствие за столом придавало смысл застолью: ведь не каждый может в разговоре небрежно, как бы между прочим, обронить, что сидел рядом с военным летчиком.
«Вчера вечерком сидим с Петром, а он и говорит..»
«А кто это-Петр?»
«Петя-то? Да родственник, он-летчик. Вот как-то была у него ситуация…»
И собеседники замирают, прекращается игра в домино или карты, нещадно привирающий рассказчик - в центре внимания: кто еще может похвастать застольным разговором с летчиком? Военным! Уважение на несколько дней обеспечено.


На правах близкой родственницы я бывала в гостях чаще других еще и потому, что жила неподалеку. Дядя Петя и тетя Нина вставали поздно, они были в гостях и отсыпались. Так что до их пробуждения мы, многочисленные внуки бабы Шуры, родные, двоюродные и троюродные, успевали вдоволь наиграться на большом дворе, напрятаться в многочисленных таинственных углах, накататься на качелях и налазаться по деревьям.

Баба Шура никогда не ругала нас, детскую громкоголосую орду, сносящую на своем пути предметы и сметающую расставленную на столе еду. Я не помню бабу Шуру праздно сидящей на скамеечке с соседками. Она либо накрывала на стол, либо убирала со стола, готовя в перерывах между этими занятиями еду, стирая и гладя белье, кормя многочисленное «хозяйство» и верша прочие безотлагательные дела хозяйки большого семейства.


Проснувшись, дядя Петя усаживался на пороге веранды, устанавливал на табурете зеркало и доставал бритвенные принадлежности, среди которых были белый высокий стакан и такая же глубокая чашечка.
Вот тут-то я и замирала…
 
Дядя Петя брился, а я не сводила глаз с этих великолепных вещей. Я-то знала, как применить их с пользой, а не для незамысловатого наливания кипятка в стакан и взбивания пены в чашечке.

Не помню, в какой из дней и при каких обстоятельствах я совершила непростительный поступок: я взяла эти вожделенные чашечку и стакан и… принесла их домой.

Очень хочется сказать, что я не понимала, что делаю. Но… Я знала, что поступаю нехорошо, что за этим неотвратимо последует наказание. И, тем не менее, стакан и чашечка оказались в нашем дворе. Чтобы они не попались на глаза родителям, я ушла за кухню, в темный закоулок между стеной и соседским забором и приступила к тому самому занятию, о котором мечтала с момента появления в моей жизни злополучных стакана и чашечки.

Ими очень удобно было лепить песочные куличи.

У меня была одна железная формочка для куличей, доставшаяся по наследству от повзрослевших соседей двойняшек Сашки и Наташки, но от времени краска слезла, стенки формочки стали шершавыми и куличи получались неровными и неопрятными.
Новые формочки превзошли все мои ожидания: куличи выходили идеально гладенькими и высокими. Этакие  башни!
Я украсила стены песочных сооружений сорванными цветами растущей неподалеку ромашки и замерла в восхищении...

Ну и красота!
Надо продолжить начатое, вон его, песка, еще сколько...

И в этот радостный и счастливый момент на меня упала тень.

Это мама, потеряв дитя из виду и зная, что тишина во дворе при наличии в нем ребенка-верный признак совершающейся детской шкоды, отправилась на поиски. В тишине дети разжигают костерчик, разбирают папины часы, застирывают в луже подол нового платья и много еще чего…


Маминому взору представилась мирная картина: дочка Наташа трудолюбиво лепит из песочка куличи… предметами, которые нам не принадлежат.
«Откуда?..»-был задан справедливый вопрос, на который последовал честный ответ.
«Так это что,-тихо спросила мама.-Ты все это у дяди Пети УКРАЛА?»


Я, конечно, была против такой столь конкретной формулировки, но мама не стала дожидаться признания обвиняемой стороной факта кражи, а взяла одной рукой эту самую сторону за шиворот, а другой-стаканчик и чашечку. Весь недолгий путь к бабе Шуре мама гнала меня впереди себя, ощутимо подталкивая, и повторяя одну и ту же фразу: «Моя дочь украла! Неужели это правда? Какой позор, какой позор!!!»
Мама открыла мною калитку во двор бабы Шуры, где на ступенях восседали многочисленные родственники. Все были в хорошем настроении, шутили и смеялись, и мое появление внесло изменение в плавное течение вечера. Грустная проблема явно диссонировала с общей атмосферой. 


«Проси прощения!»-скомандовала мама.

А как?
Как просят прощения?
Что нужно делать, что говорить?

Я еще ни разу в жизни не делала этого и потому просто молчала.

Красивый дядя Петя встал со ступеней, взял в руки принесенные похищенные предметы и … засмеялся. Он никак не мог понять, зачем все это девочке. Всхлипывая, я объяснила, что ими очень хорошо лепить песочные куличи. Тогда засмеялись все. За исключением меня и мамы, конечно же.

А дядя Петя протянул мне стакан и чашечку: «Бери, дарю, лепи!!!»

Только мне уже не хотелось ни подарков, ни куличей… Я ясно осознала, что совершила постыдный поступок. Мало того, я поняла, что подвела маму, школьного учителя, воспитавшего сотни малышей, что ей очень стыдно за меня.   


Мама повернулась ко мне спиной и пошла вон из двора. Я поплелась за нею. Мама шла, все ускоряясь, я уже бежала вслед и никак не могла догнать ее. Я добежала до нашего двора, когда калитка уже была закрыта на тяжелый железный крючок. Я еще не дотягивалась до него и по этой причине открыть калитку не могла.
И тут мною овладело отчаяние.
Я поняла, что домой меня не пустят. Никогда.
Я не кричала, не плакала: кому нужна девочка, похитившая чужое? Я прислонилась к забору и стояла долго, пока не приехал папа. Он ничего не знал, внес меня домой на руках, я тихо пробралась к своей кровати и долго не могла уснуть.
Мама не позвала меня ужинать в тот вечер, а я не попросила есть.


Мама не рассказала отцу о моем поступке, пощадила его, он очень любил меня, своего позднего ребенка, гордился моими успехами и считал, что отрицательных качеств у меня не может быть изначально. Вообще.
Родители имеют право быть необъективными по простой причине: дети-их будущее. А будущее обязано быть светлым, прекрасным, умным и талантливым.
Мама пожалела отца, и я ей благодарна за то молчание. Благодарна и за науку, и за жесткость, проявленную в ту минуту. Горькая наука. Горький опыт. А кто сказал, что они должны быть сладкими?...

Дяде Пете с того времени я не могла смотреть в глаза. Под любым предлогом я уклонялась от визитов к бабе Шуре, если слышала, что там гостят дядя Петя и тетя Нина.

Прошло очень много лет, я приехала на юбилей своей младшей тетушки, где среди приглашенных были тетя Нина и дядя Петя.
Дядя Петя тяжело болел, но держался достойно, как и полагается настоящему офицеру и мужчине. Он задавал мне вопросы о родителях, которых к тому времени уже не было на свете, о моей семье, а я была сжата, как пружина, и, когда все тосты отзвучали, и гости стали негромко беседовать друг с другом, я сказала дяде Пете слова, которые должна была произнести почти сорок лет назад: «Дядя Петя, простите меня, пожалуйста, за тот проступок.»

Дядя Петя очень удивился, для него преступный факт прошел незамеченным, а меня мучил многие годы. И я ему напомнила стародавнюю историю со стаканчиком, песком и прощением, которого я так и не смогла попросить.
Не умела.
Не знала, как.
Маленькая еще была потому что.


Дядя Петя внимательно выслушал меня.
«Я прощаю тебя,»-просто и серьезно сказал мне немолодой, с военной выправкой летчик, видимо поняв, что это имеет для меня большое значение.

Через год его не стало.

Я успела попросить прощения. И получить его.


Жизнь-беспощадный, бескомпромиссный и не всегда добрый учитель, она многому научила меня. В том числе и тому, что прося прощения нужно сказать: «Простите меня, пожалуйста! Я больше так никогда не буду!», а дальше-любые слова, подходящие по смыслу.


В ответ нужно произнести: «Я прощаю тебя!», а дальше-любые слова, подходящие по смыслу.

 
Главное – не опоздать ни с тем, ни с другим. И иногда простить того, кто об этом даже не просит.
Может, он просто не умеет этого делать или еще не знает нужных слов…