Взгляд назад

Утро. Мне семь лет и я иду в школу. Одна. Идти ведь всего ничего – сначала прямо, через несколько минут повернуть за угол, не успеешь досчитать до десяти – и вот он школь­ный забор с кривыми, едва держащимися на петлях покосившимися воротами.

Я никогда не опаздываю, иногда даже прихожу раньше, потому что очень люблю учиться. Алеша всегда ждет меня у березы. У какой именно? У той самой, что растет, прижи­маясь к кирпичному забору одного из огородов. Правда тогда забор был совсем другим. Ка­ким? Не могу вспомнить. Так вот, если идти от моего дома, а потом взять, да и прямо у бере­зы свернуть налево, а потом еще направо, за магазин... Раньше он назывался «Булочная». За­ходишь – и попадаешь в хлебное царство. Вокруг высоченные стеллажи с деревянными по­лочками. А на них – чего только нет: батоны нарезные, горчичные, плетенки (их до сих пор называют халами), буханки черного, пшеничного (мы говорили ситный). Рядом бублики с маком, кунжутом, и самые мои любимые маленькие французские булочки и крохотные рога­лики, названные отчего-то студенческими. Наверное, потому, думалось мне, что все студен­ты очень бедные, и денег у них хватает только на такие миниатюрные рогалики. Можно было подходить и самим брать хлеб или трогать свежий или черствый привязанными к стел­лажам металлическими вилочками (или это были палочки? А, может, и то и другое?)

Но я отвлеклась. Если зайти за магазин, пройти мимо железного остова карусели, по­бродить немного среди обшарпанных и частью пустующих двухэтажек, то можно найти и Алешин дом. Как именно он выглядит, я не знаю. Мы никогда не говорили на эту тему.

Кстати, это место называется «пятачок». Почему «пятачок», а не «гривенник», напри­мер? Потому что там раньше была танцплощадка, и вход на нее стоил ровно «пятачок», то есть пять копеек. Разве может что-то стоить так дешево? Конечно, может, ведь это было дав­ным-давно, задолго до моего рождения.

Алеша ждет, прислонившись к березе. Он не был положительным (я имею в виду то, что обычно вкладывают в это определение учителя). А на самом деле он был замеча­тельным. Всегда приходил раньше меня и ждал. Уже открывая калитку, я вижу вдалеке его долговязую фигуру, длинную черную челку, небрежно брошенный на землю ранец. Я подхо­жу, и дальше мы идем вместе. Он не несет мой портфель, как это обычно бывает. Просто идет рядом и, встречая одноклассников, делает вид, что мы не знакомы. Несколько минут до школы, и все. На первом этаже расстаемся, и встречаемся только вечером по дороге домой. Он ждет на улице, сидит на врытых в землю автомобильных покрышках, которые служат нам лавочками. Бросает вопросительный взгляд, когда я выхожу на крыльцо. Чаще всего иду с ним, но иногда тороплюсь домой с девочками из класса. Тогда я качаю головой, и он уходит, закинув на спину темно-синий ранец.

Бывает, встречаюсь с ним взглядом в переполненной столовой или на переменках. Алеша сидит на подоконнике, обхватив колени руками. Он единственный, кто не носит школьной формы. И никто не говорит ему ни слова. Потому что он особенный, трудновоспи­туемый, неблагополучный. Один из тех, кому давно устали делать замечания. Дотащить бы до девятого класса да скинуть с плеч непосильную ношу.
«Дети улиц, - услышала я однажды в школьном коридоре, - разве их можно чему-то научить».

 Мы же, самые обычные ученики, обязаны носить коричневые платьица с черными фартуками (девочки) или синие костюмы с белыми рубашками (мальчики). Говорят, во мно­гих школах форму уже отменили, но только не у нас.

А еще мы должны ходить на переменах парами. Вот как это выглядит: после звонка всех до единого выгоняют из класса, заставляют взять за руку соседа по парте и, построив образовавшиеся пары в неровный хоровод, велят ходить по кругу все десять минут. Нельзя громко разговаривать, смеяться, прыгать или бегать. Со стороны мы похожи на заключен­ных, выведенных на прогулку под строгим взором надсмотрщика-завуча. Кто-то хихикает и прячет руки за спину или за голову, изображая преступника. Когда завучу надоедает следить за нами, шествие распадается и мы разбегаемся кто куда. Кто-то уходит в класс, кто-то заби­рается на подоконник или убегает в столовую купить пирожок. Девочки обычно достают ре­зиночку и прыгают по очереди или играют в «Олимпиаду», два человека растягивают резин­ку, превращая ее в причудливое переплетение, остальные должны пролезть в образовавшие­ся отверстия, ничего не задев.

Алеша никогда не ходит по кругу, а просто сидит на окне, грызет яблоко, наблюдая за происходящим.
По вечерам мы иногда сидим с ним вдвоем на заборе закрытого детского сада и бол­таем. И я чувствую себя очень счастливой от того, что у меня такой замечательный друг.