Без БДР. Кусок книги

БДР - безопасность, разумность, добровольность. Базовый принцип БДСМ, которого придерживается большинство приверженцев Темы.

Текст слабо относится к эротической прозе. Занудно. Есть смысл читать, если вам понравилось предыдущее.


Это очень серьезная для меня история. Я буду писать осторожно, даже вкрадчиво. Каждое слово важно. Это будет обвинительная речь про любовь.
Я жду Ее с трепетом. Сессия зависит от Ее настроения. Вечер, уже стемнело за окном. Сегодня она начинает с пси-см, как часто бывает. «Какая же ты ****ь! Посмотри на себя! Шлюха. Сдохни. Когда же ты сдохнешь. Не могу дождаться. Сдохнешь, сдохнешь под забором. Как и все твое семейство».
Она подходит ближе.  На расстояние вытянутой руки. Я чувствую ее дыхание. Опускаю глаза.  Сейчас главное не отшатнуться, не показать страха.  Она резко вытягивает руку вперед.  Я отступаю, дергаю головой. «Что, зассала?  Боишься? Шлюха подзаборная. Адово отродье. Боишься. Бойся меня! ». Опускаю голову.
Она заходит со спины. Черт! Не успела опереться спиной о стену. Больше всего боюсь, когда не вижу Ее действий. Всеми силами прислушиваюсь к звукам за спиной. «Какая же ты трусливая дрянь. Как все твое семейство!» Она гортанно смеется. У нее красивый голос. Она мне важна. Надеюсь, что Она не начнет физические воздействия  со спины. Тогда я не сдержу крика, а мне не хотелось бы кричать; унизительно. Воздух становится тяжелым, внизу живота дрожит.  Внимательно слежу за дыханием. Я не хочу, чтобы Она видела мой страх.  Это еще не сессия,  разогрев.  Сессии с ней тяжелы, зато в конце часто бывает сабспейс. «Ты и правда думаешь, что сможешь всегда так молчать? В партизанов играешь? Штаны не мокрые еще?» Она, к сожалению, права. В тех отношениях моим самым сильным ощущением был страх ожидания. Ненавижу ждать. Решаю ускорить события. Готовлюсь. Незаметно набираю воздух в легкие. Открываю рот. Голос звучит ровно и спокойно, но чуть-чуть механически. Ну не актриса я. «Да, планирую стоять ровно. Я же не истеричка. В отличие от тебя». Фууххх.. Успеваю прижаться спиной к стенке. Вижу Ее лицо очень близко. Оно наливается краской, становится бордовым. Мы как любовники рядом. Она пышет гневом. Мы обе готовимся к началу. Если бы кто-то нас сфотографировал, то зритель не смог бы понять, что будет: любовь или избиение. Мы и сами не знаем. «Что? Что ты сказала? Кто здесь истеричка? Ну-ка повтори. Повтори, трусливая про*****. Кто истеричка???»
Никогда не научусь предугадывать ее действия. Начало всегда неожиданно для меня.
Вижу движение в воздухе, щеку обжигает боль. Голова дергается в сторону. Пощечина, еще одна пощечина. Чувствую, как кровь приливает к голове. Внизу живота растекается тепло. Комок, сжавшийся в желудке, расслабляется. Горячие волны расходятся по телу.
Она бьет меня по щекам. «Сдохни! Сдохни! Ненавижу тебя!»
Я чувствую себя плавной. Мне не страшно. Это близко к сабспейсу.  Если напрячься, то услышу ангельское пение. Я Ее больше не боюсь. Однако, мое терпение не бесконечно. Блаженное состояние скоро пройдет. Надо ускорить развязку.  Перед каждой пощечиной набираю немного воздуха в грудь. Теперь смогу говорить нормально. «Это ты истеричка. Посмотри на себя в зеркало. Поэтому на тебе никто и не женится. Никогда». Более длинную речь сказать не смогу. Выходит волшебно! Ровно, чуточку лениво. Со скукой в голосе. Я молодец.
Она заходит со спины, собирает в кулак мои волосы. Мурашки бегут по коже! Это ласка. Ласка перед испытанием. Она рывком ставит меня на колени. За волосы дергает мою голову. Бьет меня левой половиной головы о шкаф. Разз, раз! Бьет меня лбом. На губах теплая жидкость. Это кровь из носа. Мне не больно, мне не страшно.
Я взлетаю, я плавная. Мне ничего больше не страшно на белом свете! Только бы она продолжала! Потом будет истерический смех и бессонница, кошмары, паника. Но пока я абсолютно счастлива. Она отпускает мою голову, сметает с письменного стола вещи, топчет их ногами. Давно уже не храню на столе важных для меня предметов. Зачем она останавливается. Почему не продолжает? Я не хочу, чтобы это состояние проходило! Она бьет меня линейкой по рукам, потом переламывает ее пополам, швыряется в меня обломками.
Много ударов она не наносит. Четыре-пять, не больше. Она брезгливо смахивает кровь с рук. «Мерзкое отродье. Ты опять все залила. Вытри. Когда же ты сдохнешь! Вместе со своей семьей» Иду за тряпкой. Она уходит в свою комнату и плачет. Сессия закончена. Я смеюсь. Мне больше не страшно. Я расслабляюсь. Пару дней, может и неделю повторения не будет. У нас не БДРные отношения; результат  - 3 официальных сотрясения мозга и 2 подозрительных случая с недельной рвотой, головокружением и болями. Мне 9-11 лет. Из-за Нее сейчас не могу позволить себе пощечины, сразу кружится голова. А жаль, это любимая мною практика.
Есть две вещи, которые я Ей так и не сказала, хотя мы долго практиковали БДСМ. Я тебя ненавижу. Я тебя люблю.
---------------------------
Она говорит мне: «Ты такая же холодная и бездушная, как твой отец. Ты ничего не чувствуешь. Только смотришь и издеваешься надо мной. Но я тебя воспитаю. Вы оба у меня еще умоетесь кровавыми соплями. Всем вам надо яйца выжечь каленым железом. Ты на него похожа. Изощренная холодная садистка, ни слова в простоте»
Отчасти Она права; я холодная и мало чувствую. Но не садистка, нет; нахожусь с другой стороны. Я решила, что никогда никому не причиню боль, по крайней мере, физическую. И кричать на людей не буду.  Сколько раз потом оказывалась рядом с кричащим мужчиной, который умолял об агрессии. «Ну будь ты как человек! Крикни, заплачь, ударь меня! Только не надо говорить гадости таким холодным голосом!»  Увы, не умею.
Когда в 12 лет буду выступать в суде свидетелем против Нее, то судья скажет: «Не врет ли девочка? У нее ни одной  эмоции нет». Не было у меня эмоций. Какие уж тут чувства! Я свидетельствовала против Нее, и с этим знанием собиралась жить всю оставшуюся жизнь. Чувствовать эмоции было уже поздно. Я только старалась подбирать слова, чтобы говорить правду, быть точной. Это все, что могла для Нее сделать.
Но тогда мне 10 лет. Директор моей школы вызывает родителей. Кажется, директорша пытается заставить меня носить форму или собирать металлолом, не помню, какая-то глупость. Директора все боятся, но на мой вкус она в  роли агрессора выглядит бледно. «Вы уверены, что хотите видеть моих родителей?» - злорадно интересуюсь я. «Да, и завтра» - кричит тетка. Отвечаю: «Конечно». Ну что ж.. Посмотрю очередной спектакль.
Мы с Ней подходим к кабинету директора. «Она хочет видеть родителей. Говорит, что я дура и плохо закончу свою жизнь. Под забором» - говорю я Ей. Она спокойно переспрашивает: «Ты дура?? Ты плохо закончишь свою жизнь? Интересно…» У Нее ни тени эмоций на лице.
Она останавливается перед дверью в кабинет, смотрит вниз, замирает на минуту. Затем поднимает голову. Ее лицо начинает наливаться кровью. Она дергает дверь рукой, не открывается. Она пинает дверь ногой. Дверь с грохотом распахивается. В кабинете за столом сидит директор. Она начинает спокойно, к концу речи переходя на крик.
«Моя дочь сказала, что вы меня вызывали. И вы называете мою дочь дурой. Вы – дурой. Да знаете ли вы, кто ее отец! Гений, ученый с мировым именем. А вы кто? Кто вы, чтобы оценивать интеллект моей дочери? Вы сидите в этой заплеванной школе. И отсюда пойдете на пенсию, а потом на клабдище. Это вершина вашей карьеры. Давно вы на себя смотрели. Она дура. А вы тогда кто? Вы тогда вообще мозгом не обладаете.
Или может, вы смелая очень, что на детей орете? Смелая? А вы знаете, кто был ее дед? Герой войны, герой советского союза. Вернулся в 48-м году. Все почти погибли, он выжил. Переправу строил через Днепр под обстрелом. А вы, ТЫ что можешь? На детей орать? Покричи сначала на меня, тетеха.
Или может, ты чувствительная такая? А вот ее бабушка стихи писала, которые Евтушенко хвалил. Ты, кроме кляуз в РОНО, писала что-нибудь в своей жизни? Не смей меня больше тревожить. И если моя дочь пожалуется мне еще раз на тебя, то я вернусь. И еще раз поговорю с тобой. Запомни – моя дочь лучше всех». К концу речи Она кричит,  Ее слюна долетает до бедной директорши. Я тихо стою в уголке кабинет, хотя лучше мне было бы не присутствовать. Я уже видела такие сцены. И увижу еще. В милиции, лежа под капельницей, в странных квартирах странных людей… позже.
Она выходит из кабинета, громко хлопнув дверью. Я выскальзываю следом. «Спасибо» - бормочу я, -  «ее все боятся, включая учителей, но никто не может осадить». Она слушает молча. Потом бросает: «Вечно с тобой проблемы, тварь. Сегодня не просто уберешься, еще и погладишь все постельное белье. Поняла?  А то мы с тобой вечером тоже поговорим». И Она уходит не оборачиваясь.
Моя Мать.
Мне казалось, что меня родили не люди, а драконы. Ужасные, опасные для людей, и место им не на белом свете. Но абсолютно прекрасные чудовища. Как ядовитые змеи или гигантские питоны. В тайне я всегда гордилась ими. Их кровь во мне, я тоже чудовище.