Каждому своё

В пятницу Семёныч отправился на дачу. «Жигулёнок» степенно ехал по шоссе, насмешливо обгоняемый и нахально подрезаемый разномастными иномарками, но Семёныч к этому привык и не обращал внимания.
На даче он, вдохнув полной грудью ароматы сирени и черемухи, отметил, что жить совсем неплохо, выпил баночку пивка для рывка, и, обнажившись до семейных  труселей, пошел разводить огонь в мангале.
Очень уважал Семёныч вечерком посидеть с женушкой за шашлычками и рюмочкой холодной водочки, поговорить о том о сём, расслабиться до полного душевного комфорта.
Наступил блаженный час, уселись супруги на лужайке и приготовились вкушать честно заработанное удовольствие. Надо заметить, что радующихся жизни было не мало. Почти на каждом участке дымился мангал, топились баньки, а ближе к ночи возгласы счастья становились все громче и витееватие. Народ отдыхал!
Когда стемнело и звезды с любопытством воззрились на дачный посёлок, неугомонные дачники принялись нестройными голосами подпевать дивидешным шансонье, любители движения под музыку глушили шансон и лихо отплясывали под своё любимое, но апогеем, как всегда, стала канонада, которую  за полночь устраивали артиллеристы любители. Разноцветные петарды взмывали в небо и, рассыпаясь букетами, гасли где-то на крышах и газонах. Самой выносливой была молодежь, в отдельных случаях, рассекающая ночь на автомобильных средствах с шумахерской скоростью, а в постоянных случаях, орущая и пьющая до утра.
Не принимали активного участия в радостной встрече выходных дней только глубокие пенсионеры и супруги Жлобовы.
Жлобовы не жарили шашлыков, не пили водку, не орали песни и уж, конечно, не отплясывали, а после помывки в баньке отправлялись спать, закрывшись на все замки. Небо светлело, меркли звезды, уставшая молодёжь отправлялась на покой,  просыпались глубокие пенсионеры и Жлобовы.
Начинался новый день.
Дачный посёлок постепенно оживал. Степень бодрости, проснувшихся дачников была обратно пропорциональна объёму спиртного принятого накануне.
Семёныч с супругой свою меру знали и чувствовали себя неплохо.
Надев соломенную шляпу, подтянув повыше трусы с ослабевшей резинкой, Семёныч постоял некоторое время пугалом на огороде, размышляя о планах на день. Затем, громко чихнул и почесав пузо, отправился завтракать.
Какая благодать завтрак на веранде! Нежное утреннее солнце, благоухающая   ветка сирени,  разогретые пироги, крепкий чай и дебелая супруга, тёплая, как парное молоко… Эх, хороша жизнь!
Завершив газонный сенокос и усевшись с газетой в шезлонге, обратил свой взор Семёныч на дружную парочку Жлобовых, усердно трудившихся. Их сокровенные шесть соток  заставлены парниками, распаханы грядками, утыканы кустами смородины и малины и даже несколько яблонь сумели они вмоздрячить на этом пятаке, а у самого крыльца посадили несколько ведер картошки, вот, что значит иметь психологию навозного жука! Как проснулся, сразу в огород и не потому что вопрос выживания, а потому что психология навозного жука, приблизительно так размышлял Семёныч, наблюдая за трудовой деятельностью соседей.
Соседи, ползая по грядкам, самоотверженно боролись с сорняками, не упуская из виду Семёныча.
Он, развалясь в шезлонге, грелся на солнышке, подрёмывая и похрапывая.
- Бездельник и выпивоха, как приедут сразу  за шашлыки, потом сидят до полночи, слушай их бредни, супруга ничем не лучше, водку вместе с ним хлещет, потом отсыпаются, как два борова.
-В огороде три грядки и те сто лет не полоты. Размахали бестолковые газоны, лучше бы картошку посадили. Сколько полезной площади бездарно пропадает! А попроси у них, хоть метр земли, ни за что не продадут, безалаберщина, ни себе, ни людям! Раздолбайская у них психология, - приблизительно, так рассуждали супруги Жлобовы.
Очнувшись от блаженной дремоты, Семёныч растопил баньку.
Была у них с женой ещё одна радость, в бане попариться.
По первому пару в баню шел Семёныч, надевал шапку, залезал на полок и лежал в истоме, прислушиваясь, как мышцы расслабляются, как каждая косточка прогревается. Потом приходила жена и парила его берёзовым веником, начиная со ступней и все выше, и выше, и хлеще, и хлеще, до тех пор, пока Семёныч не срывался с полка и, окатив себя холодной водой,  не выскакивал в предбанник. Отдышавшись, выпив холодного кваса, он возвращался и парил жену.
Затем они, завернувшись в простыни, сидели в предбаннике, пили чай с карамельками, созерцая сквозь тюль на дверном проёме травку на газонах, цветочки на клумбах, запущенные грядки, а их тела и души наполнялись неизъяснимой благостью и счастьем.
- Хорошо! – восклицал Семёныч.
- Хорошо! – вторила жена.
Жлобовым привезли навоз, они перетаскали его в кучу, унавозили грядки, усталые и счастливые сели передохнуть.
- Хорошо! – воскликнул Жлобов.
- Хорошо! – с удовольствием отозвалась жена.
В воскресенье утром Жлобовы перехватили Семёныча по дороге из нужника, объявили, что одуванчики с его участка перебросились на их огород и это непорядок. Ещё минут двадцать парили ему мозги необходимостью борьбы с одуванчиками, Семёныч дал обещание, что примет безотлагательные меры и пошел досыпать.
После завтрака они с женой ушли на речку, вернулись только к вечеру и им было хорошо.
К вечеру Жлобовы истребили с корнем последний одуванчик на своём участке и увидели, что это хорошо.
День клонился к закату, попрощавшись, дачники устремились в город, их ждали великие и малые дела.
Отдохнувший, набравшийся впечатлений Семёныч спал здоровым сном, под утро ему приснились мордатые комары, которые голосами Жлобовых призывали на войну с одуванчиками, а Семёныч был дезертиром, комары пытались его поймать и  назойливо жужжали… Оказалось это звонит будильник, из кухни пахло вкусным завтраком, наступила новая неделя…
Жлобова всю ночь преследовала пышная блондинка, совращая и сбивая с пути истинного, но он не поддавался, потому что знал, что это агент одуванчиков, блондинка плясала цыганочку тряся бюстом от чего монисты неистово звенели… Оказалось это будильник, из кухни пахло яичницей, наступила новая неделя…
На небесах улыбались ангелы и дарили каждому своё.