Нечего сказать

Полная луна освещала эту ночь наглым ярким светом. Может быть поэтому, я помню все в мельчайших подробностях, хоть и прошло столько лет, в деталях. Помню, как спустилась с 9го этажа, монотонно считая каждую ступеньку. Лифт не работал. Дом был новый еще не до конца заселенный. И события этой ночи проходили в еще не обставленной квартире – холодильник, табуретка, телевизор на полу, бумага на окнах, кровать в тесной комнате, где кроме нее уже и поставить-то нечего.
Ты ходил по пустой комнате, где эхом отзывался каждый шаг, в одной руке держал сигарету, в другой пепельницу, и терпкий запах табачного дыма  тут же смешивался с запахом краски и побелки. Так всегда пахнет после ремонта. Говорил, что не имеешь права разрушать мою жизнь, и с каждым твоим словом она рушилась как карточный домик.
Я застегнула каждую пуговицу еще утром безупречной белой рубашки, вызвала такси, и, размазывая тушь по щекам, отправилась считать ступеньки вниз, с каждым шагом удаляясь от тебя все дальше, но с каждым пролетом все сильнее надеясь, что ты вернешь меня, догонишь, обнимешь и вернешь. И страшный сон кончится.
Тихо скрипнула дверь полутемного подъезда, и я оказалась на улице под той самой луной. Один на один с собственной жизнью, тогда еще не понимая, что так будет всегда. Я села в машину, сердце билось, считая секунды – девять, десять, восемь… Я так хотела, чтобы ты меня позвал… четыре, три, два, один… Дальше следовал «Ноль» - с этого момента началась точка отсчета моей новой жизни.

В тот момент, когда белая «Волга», именно такие автомобили служили такси в провинциальных городах конца 90-х, с огромным трудом заведясь, тронулась от твоего подъезда, ты стоял на балконе и докуривал вторую пачку сигарет за сегодняшний день. Хотя, счет дням, как и пачкам, ты давно потерял. Кто сказал, что мужчины сильны и могут выдержать любые испытания?  Ты был не просто слаб, ты не знал, какой сегодня день и как жить дальше. Кроме того, чтобы попросить ее оставить тебя, тебе просто нечего было сказать.

6 месяцев назад.

День с утра не задался – из-за ремонта соседей во всем подъезде нет воды, ни побриться, ни кофе выпить. Вся редакция знала, что если он приехал злой, лучше отложить все вопросы, затаиться по рабочим местам и ждать хорошего настроения главреда, даже не высовываясь в курилку.
Двумя шагами он преодолел приемную, лишь попросив сделать кофе, даже не заметив новую секретаршу. Предыдущую, уже похожую на небольшого бегемота, на днях с почетом проводили в декретный отпуск. Когда эта девочка вошла с дымящейся чашкой, и пара огромных карих глаз испуганно посмотрели из-под короткой челки, ничего, кроме раздражения, он не испытал, представив себе, сколько времени придется ждать, пока она научится не только обращаться с факсом и кофеваркой, но и без слов понимать, когда необходимо исчезнуть, и когда появиться.
Опасения были не напрасны. Целый месяц она путала чашки и кнопки на ксероксе, училась быстро печатать и забывала положить две ложки сахара в крепкий кофе и смешно краснела, когда ей делали замечания. Сначала это бесило, потом забавляло, а временами ее просто хотелось убить. И только нежелание терпеть все это снова сдерживали его гнев.
Он был главным редактором областной газеты. Карьера его была логичной и предсказуемой, а успех заслуженным – филфак после армии, работа корреспондентом, потом редактором отдела и, наконец, главный редактор издания – лидера на местном печатном рынке.
Все бы хорошо, но личная жизнь не складывалась. Первый брак закончился, не успев начаться через четыре месяца после торжественной церемонии по причине полнейшего непонимания и юношеской неопытности, а последующие короткие романы просто не доживали до своего логического завершения. Слишком он привык отдавать себя только работе, а она не желала делить его с другими женщинами. Так он привык к свободе и выработал холостяцкую привычку всегда носить презервативы в кармане. А любовь? Наверное, где-то существует, но мысли о ней появлялись все реже.

3 месяца назад.

Весеннее солнце светило сквозь запыленные окна. Все просто излучали хорошее настроение, а его просто бесили подснежники на ее столе. По его логике – не будет же девушка сама покупать себе цветы, а она раз в неделю по утрам покупала у бабушки в подземном переходе маленький букетик синей нежности. Он купил для нее лилии, но положение не позволяло без повода прилюдно дарить цветы секретарю, и он спрятал их в пакет, предварительно укоротив длинные стебли. Она не любила навязчивый запах лилий.
Он пока еще не отдавал себе отчета, что больше не представляет своей жизни без нее. Рано приезжал на работу и ждал, когда она неслышно проскользнет в приемную, терзаемая чувством вины – нельзя же приходить позже шефа.
Ей было 20, она училась на вечернем, читала много книг и мучилась «синдромом отличницы» - все надо делать или хорошо и правильно или не делать вообще. Пережив три года назад первую серьезную любовную историю, закончившуюся тяжелым расставанием, она считала себя не готовой к новым отношениям и предпочитала одиночество легким романам, хотя и не была обделена вниманием мужчин. Но им всем только и оставалось, что вздыхать в стороне и ждать когда лед растает.
О его отношении к ней, она, что нередко в таких случаях, узнала последней, когда вся редакция в курилке уже который месяц обсуждала их предполагаемый роман. Сначала это напугало и оттолкнуло ее, но жизнь уже свела их в одной точке земного шара и не оставила шанса пройти мимо, а алкоголь на корпоративной вечеринке сломал все запреты.
С того дня они жили двойной жизнью – днем подчеркнуто на «вы», а ночью, ежесекундно растворяясь друг в друге.

1 месяц назад.

В жизни ничто не вечно и то, что сегодня зовется стабильностью, может рухнуть в одночасье. О том, что газету закроют, он узнал от учредителя. Печатный бизнес стал не выгоден ему, а сама газета неугодна местным властям.
Он приехал в офис собрать вещи. Сел в кресло, поднял и опустил жалюзи, закурил. Из вещей была только пепельница, подаренная сотрудниками на какой-то из дней рождения и картина на стене – подарок от партнеров на юбилей издания. И больше ничего связывающего с прошлой жизнью.
Была еще она – юная и такая родная. Но он не знал, ей нужен был он сам или он в этом кресле. Так ничего не решив, и оставив все в офисе как было, он ушел из него навсегда. Выключил телефон, остановился в ближайшем баре и заказал водки. Он не помнил, какого это было числа, глупо было считать дни запоя.
Каждый день она звонила ему, а в ответ лишь слышала безучастный женский голос – «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Она ненавидела этот голос и все телефоны мира, отвечающие молчанием, боялась, что с ним что-то произойдет, ровно до того дня, как приехала к нему домой и нашла небритым с похмелья и ужасно потерянным.
Он был рад и на какое-то время забыл обо всем, снова сжимая ее в своих объятиях, но через час, взяв себя в руки, уже спокойно объяснял ей, что не имеет права рушить ее жизнь.

***
С тех пор каждый день она познавала смысл фразы «Время лечит». Она похудела, на лице обозначились острые скулы, а под глазами залегли синие тени. Она и сама была похожа на тень. Без веры в себя и в будущее. Ежедневно и методично забывая его, волевым решением заставляла себя не думать о нем и однажды поняла, что эти воспоминания лишь слегка угадываются под слоем пыли и больше не болят.
Она просто жила. Сначала тяжело, с трудом переживая каждый новый день, ненавидя каждое новое утро, срываясь на друзей и выкуривая десятки сигарет. Казалось, мир потерял краски и стал черно-белым размытым снимком. Потом заново научилась улыбаться, как больные, перенесшие тяжелые операции, учатся ходить, она так же училась жить заново и радоваться жизни.

Прошло 2 года.

И снова была ослепительная весна. Она шла по парку, держа за руку 5-ти летнюю племянницу, и они радовались этому солнечному дню, теплому ветру, нежной листве на деревьях. Маленькие дети обычно болтают без умолку, и девочка все время щебетала и задавала вопросы, а она отвечала на них и они смеялись.
Не было больше непослушных кудрявых волос и дерзкой челки, длинные прямые волосы были собраны на затылке в хвост, джинсы, черная водолазка, заостренные черты лица, спокойный повзрослевший взгляд.
Встреча произошла на перекрестке двух вычищенных дорожек с только что побеленными бордюрами. Он не изменился, тот же неумело завязанный узел галстука и хитрые морщинки у глаз. Поздоровались, как старые знакомые, и пошли рядом, из вежливости интересуясь как дела, и расспрашивая друг у друга об общих знакомых. Так дошли до дома, куда она отвела ребенка, потом пошли ужинать. Она смотрела на него, понимала, что это он. Тот, из-за кого два года рыдала в подушку, кого любила все это время и ненавидела за то, что ушел, и ничего не чувствовала.
Не чувствовала, даже когда оказалась с ним в одной постели. Вызывая такси, она сказала, что все прошло, а он ответил, что для него все только начинается.
На этот раз в доме работал лифт. Она легко вышла из подъезда, открыла дверь машины, а он стоял на балконе и просил, чтобы она не уезжала. Она села в такси, зарыла дверь, и машина медленно выехала со двора. Ей больше нечего было ему сказать.