Ночная ваза. Глава первая

Детектив без преступления, но с наказанием

Доцент одного из многочисленных ныне московских уни¬верситетов Напольная Лидия Дементьевна (фамилия, по по¬нятным причинам, изменена), дважды неудачно сходившая замуж, решила ближе к шестому десятку лет жизни попы¬тать счастья третий раз.
Да и как не попытать? Дома — сплошная безотрадность. И вдруг — луч света в темном царстве.
1.
Надо сказать, что темное царство состояло, в основном, из доцентского характера. А тот, в свою очередь, определял¬ся повышенным содержанием гистамина в организме. Есть такая пакость, вызывающая повышенную раздражитель¬ность, переходящую в злобность. Получается довольно рас¬пространенный тип женщины, известный под кличкой «стер¬ва обыкновенная». Напольная это знала и даже немного гор¬дилась такой мастью. Конечно, злобность при встречах с нужными людьми приходилось прикрывать подобострастно-заискивающими манерами с деланной улыбкой. То, что на¬зывается «хи-хи-с, прогнувшись». И если добавить к растяну¬тым в улыбку губам что-нибудь мелко-сувенирное, то кон¬такт поначалу получается вовсе даже неплохой. Но ведь самую главную черту характера никуда не денешь, и на близких она выплескивалась в полной мере.
Первым сообразил, на кого нарвался и во что вляпался, муж № 1. Постоянное недовольство всем на свете и происте¬кающее из него ворчанье, с трудом, но можно было перенес¬ти. Да ведь оно то и дело переходило в ничем не объяснимое выяснение отношений на повышенных тонах. Со временем, когда, по природному добродушию мужа, прояснилась без¬наказанность такого злодейства, все чаще голос срывался на крик и начинался самый вульгарный скандал. Повод всегда находился, но обычно, как говорится, ровно не из чего, про¬сто так на пустом месте. С периодичностью менструаций, только все чаще. И когда  скандалистка видела, что её жерт¬ва начинает корчиться в муках, — гистамин приходил в нор¬му, настроение улучшалось, на щеках появлялся румянец удовольствия. Получалось нечто вроде орального оргазма, причем безо всякого секса, к коему данная стерва, что для них нетипично, была довольно равнодушна.
Вытерпеть такие сцены долее; часа-полутора кряду и не¬скольких лет в совокупности выше сил человеческих. Поэто¬му муж № 1 при первом удобном случае сначала просто слинял к своим родителям, а потом завел новую семью с ме¬нее злобной половиной. И весь гистамин обрушился на ро¬дившегося вскоре; сына, а также па приблудшую кошку. Оба в последующие двадцать лет получили такую порцию скан¬далов, какая не снилась сотне; крепостных девок, замучен¬ных в свое время Салтычихой. И лишь папин характер, пря¬мо противоположный маминому, помог сыну не наложить на себя руки, а кошке до самой кончины от старости ограни¬чиваться протестами в виде; нарочито загаженных углов кухни.
Где-то посередине этого марафона появился муж № 2. Тоже клюнул на заискивание, плюс хорошо разыгранную тоску одиночества страдающей души. Розыгрыш был настоль¬ко артистичным, что мужчина, только что расставшийся со своей женщиной после беспричинного скандала, поверил, что нашел, наконец, воплощение бесскандальности, — и увлекся не на шутку. Спустя неделю он с изумлением обнаружил, что впервые в жизни влюбился, и полагал, будто обрел то, что искал всю жизнь.
Увы, он дважды жестоко ошибся.

 
Во-первых, согласно закону кармы, если он и получил чье-то новое воплощение, то скорее своей покойной матери, ко¬торая и внешностью, и характером как две капли воды похо¬дила на новую суженую. А мать была стопроцентной женщиной-вамп, которая подпитывалась энергией жертв путем периодических скандалов, и успокаивалась только после того, как жертва начинала биться в истерике, — благо родствен¬ников, соседей, сослуживцев было навалом. Особо изыскан¬ным скандалом она в самом буквальном смысле загнала сна¬чала в инсульт, а потом в гроб своего мужа, затем обруши¬лась на остальных близких, и только удачное помещение в привилегированный пансионат помогло перевести истязание родственников в гомеопатический режим свиданий, где вам¬пу не развернуться по чисто техническим причинам.
Сын бежал от такого кошмара куда глаза глядят еще на заре юности. Не сказать, чтобы из огня в полымя, но не в идиллию — это точно. И тем не менее, подобно царю Эдипу, ошибочно полагал, что в общем и целом увернулся от злого рока. Увы, кому судьба — далеко не убежишь. И вот через многие годы сам прибежал (или рок привел) к точно такому же персонажу.
Во-вторых, он долго не мог понять, что именно с ним стряс¬лось. Увлечение было настолько сильным, что в самом бук¬вальном смысле бросило к её ногам. Какое-то время думал, что действительно влюбился, а это, как он слышал и читал, обязательно со временем проходит. Но месяц шел за меся¬цем, а она входила в его жизнь все глубже и глубже. Он ловил себя на мысли, что просыпается и засыпает рядом с ней, когда был далеко от неё. Семь раз на дню устраивал мысленные свидания с ней. Словом, как говорится, на ней сошелся клипом белый свет, и она сделалась его половиной не в фигуральном, а в самом буквальном смысле слова.
Когда-то где-то у кого-то он читал, что два самых крупных несчастья в жизни — это затянувшаяся молодость и На¬стоящая Любовь (с большой буквы). Первое означает, что у тебя долго не будет своей семьи, своего жилья, «взрослой» зарплаты и «взрослого» же положения в обществе. Так и ос¬танешься «молодым ученым» (варианты: писателем, арти¬стом, дворником) на шее у своих родителей. Второе — что гноя жизнь как бы растворяется в жизни любимого (неваж¬но, какого). Вроде бы начинаешь жить его жизнью. Ну, как мать — жизнью любимого чада. Всем видно, что урод и де¬бил, а для неё свет в окошке.
И вот эта глупая абстрактная теория вдруг обрушилась на него конкретной беспощадной практикой.
Хорошо еще, что они не поторопились съехаться, потому что было некуда. На одном полюсе — полторы клетушки в хрущобе, куда третьему просто не воткнуться. И на другом ненамного лучше, зато с кучей родственников. Поэтому суп¬руг номер два оказался на положении «приходящего» (по анало¬гии с «приходящей домработницей»). И поэтому невесть от¬куда возникавшие скандалы попервоначалу вынужденно носили тот же гомеопатический характер, что и у предше¬ственницы на закате её жизни. На полномасштабные скан¬далы просто не доставало времени. С другой стороны, сын подрастал, шаг за шагом выползал из-под бабушкиной юбки, семейные дела усложнились, и поводы к скандалам стали умножаться.
И еще лучше, как оказалось впоследствии, что они не поторопились скрепить свои отношения формальным бра¬ком. Это потребовало бы преодоления ряда труднопреодо¬лимых сложностей, а поскольку общая жилплощадь все рав¬но не светила, решено было до лучших времен ограничиться водружением па её палец обручального кольца с взаимною клятвою верности до гроба, что было скреплено вместо штам¬па в паспорте шампанским.
Вскоре обнаружилось, что обоим крупно повезло и с об¬щим жильем, и с загсом. Точнее, с отсутствием того и друго¬го. Потому что упомянутый выше гистамин мало-помалу вновь начинал давить себя знать. И если бы жили рядком с проштампованными паспортами в зубах — ужасного конца сего бесконечного ужаса вряд ли бы удалось избежать.