чёрноокие

ужо сколько раз твердили девке "запамятуй ты ту легенду древнюю, сказ поганый; селянский волхв, что детишек грамоте подучивает, не то у тебя выспрашивать будет", а она всё упрямится - поминает сказочника заезжего, что сказку о чернооких рассказывал. дескать, те с самой смертью якшаются, силушку она им свою подарила, а за это все краски живые из них вытянула и свои взамен дала: кожу высеребрила - белы аки снег первовыпавший, в очах - ночь безлунная и волосы точно вороново крыло.
да не всё это - костлявая их за них пуще себя радеет, от самой себя бережёт: не знают они смерти, окаянные. но за данное им не только цветами поплатились - кровь человеческую им из людских жил тянуть велено, коли на силу да бессмертие посягнули. а иначе придёт смерть и за ними - не посмотрит, что когда-то сама от себя хранила.
намаялись родители с девахой, сказочника, ум девичий перебродивший, проклиная - совсем та от рук отбилась, от волхва не грамоту - историй про черноволосых выспрашивает, да когда матушка с батюшкой её с собой на ярмарку берут - шею тянет, словно ищет кого в суматохе ярмарочной; да иногда порой так замечтается, что перед глазами что творится не видит, только затрещинами в себя и приводят.
серчают старшие, грозят жилистыми пальцами - "не ровен час меньшого подуськаешь - ишь как глаза сверкают чуть сказывать про них возьмёшься!"; а она знай себе от оплеух уворачивается, продолжает прясти да тихо братцу на ушко что-то нашёптывает.

и однажды, порой вешней, шла девочка к колодцу на окраине - водицы ведёрко матушке набрать, да опять замечталась, задумалась. молодого парня впереди увидала - и вдруг возьми и представь, как он оборачивается, останавливается и поджидает её, глядя на неё глазами, в коих тьма плескается.
и замерла, назад попятившись - остановился молодой, обернулся, поджидает её. она беспомощно огляделась, врасплох сбывшейся мыслью застигнутая - а когда, решившись, вновь вперёд глянула, его и след простыл.
вздохнула - и облегчённо, и нежданно разочарованно, оглянулась... да крик так в горле и застрял - стоит по левую сторону, где,как ей сказывали, смерть обычно стоит - смотрит внимательно, оценивающе, голову набок склонил, волосы чёрные ветер колышет.
а она смотрит на него - завороженно, прямо в глаза, куда строго-настрого сказочник смотреть запретил: зачарует.
а он вдруг как усмехнётся - вроде бы даже по-доброму, склонился к девичьему уху и шепнул неслышно, доверительно:
- уж коли думаешь - думай тише.
выпрямился - да истаял чёрным дымом, точно не стоял пред ней никто.
долго ещё она взглядом невидящим землю буравила - вроде и обошлось всё, да почудилось ей в его голосе предостережение и по ветру до сих пор чей-то смех летит.
с той поры проснулся в ней дар знахарский - люд так к ним в избу и потек: кому зуб врачевать, кому - колики замучившие. вроде и ходят, и поклоны земные, встречая, бьют - да видела девочка у них за спиной пальцы, крестом в отвращающем порчу знаке сведённые, видела, что сторонятся, да наверняка промеж себя бесом украденной кличут.

а между тем девочка девушкой стала - статная, черноглазая, черноволосая: любо дорого смотреть. но кто ж чаровницу замуж-то возьмёт? батюшка с матушкой слезами обливаются - почто ты, горюшко наше, знахаркою нареклась, теперича ждать тебе добра молодца - не дождаться; а она знай отмахивается рассеянно, да в окошко глядит - точно ждёт кого-то, кто когда-то прийти обещался, и знает же, что придёт.
и пришёл обещанный. поздней осенью, в полночь в дверь постучался, в ночь, когда полная луна точно кровью налилась, а селяне прозвали ночь бесовской и в теремах сохранились, на стук в дверь открывать зарекаясь.
а она открыла, словно зная, что ночь эта - для неё, и за дверью её же ждут.
за спиной незваного гостя небо молнией раскалывалось, и он смотрел на неё чёрными глазами на бледном лике.
стояли и молчали, друг на друга глядючи.
- ну что, красна девица, - молвил он наконец, - пойдёшь ко мне в ученицы?
она смолчала. лишь котомку, загодя собранную, с лавки подняла, братца спящего наспех перекрестила - да и ушла с ним в ночь, лишь дверь на петлях хлопать осталась.

малой поутру матери с отцом сон свой чудной рассказал - словно ушла его сестрица любимая с чернооким. посмеялись поначалу старшие, а как не смогли до дочери докликаться - шум подняли, мигом сон младшенького по всему селу пролетел. всё избы прочесали и мили окрест - не нашли. всю зиму прождали - не вернулась.
пропала, говорили, девка. заворожил чёрт бледнолицый, за собой увёл.
рано поседели родители.
а недалече чуть лишние пряди не прибавились - и меньшой пропал. но тот через три дня сыскался - спящий, под холмом у озера, где, поговаривали, лесные феи хороводы водили. боялись родители, что подмёныша сунули - но обошлось.
но только мальчик с той поры призраков да духов начал видеть, порчу над человеком зрел. снимать не мог: коли увидел, что есть - к волхву шли.

девочку селяне боле никогда не видели.
только однажды, когда чума города-сёла косить начала, видели двух всадников на вороных конях - девушку и молодого парня. ночью вихрем по селу пролетели - лунный свет бледные лица высветил да волосы чёрные. кони шаг в шаг неслись, а всадники за руки держались. говорят, узнали в ней чаровницу свою бывшую - бескровными губами шептала что-то, вверх в безмолвном зове глядючи.
чума мимо села тогда не иначе как чудом прошла - все соседние сёла выкосило. бают, всадников и там видели - но там они иначе на село глядели, словно своими руками на гибель его обрекали.
а у меньшого братишки после того случая грусть в глазах да колечко на пальце объявилось - серебряная плетёнка с прозрачным камушком гранённым, с чёрной руной на дно взрезанной.
волхв, когда его увидел, молвил, что кольцу беречь его велено. чтобы не приведи господь не пересеклись пути старшей и малого.
его, жизнью через край кубка лившийся, но - смертный.
и её, болью и смертью полный, но - вечный.