Бедный, бедный, старый, еврей Борисыч

                БЕДНЫЙ ЕВРЕЙ БОРИСЫЧ.


 Бедный, бедный старый больной еврей Борисыч.
   Он появляется на работе на час раньше всех.
Потихоньку открывает дверь и стоит, с загадочной улыбкой на широком, украшенном дикими  седыми бакенбардами, лице. Ждёт, пока я замечу его и скажу, - А, Борис Леонидыч! Проходите пожалуйста, давно ждём.
- Можно? - робко уточняет он.  И старательно, шаркая ногами, чтобы видно было, как ему тяжело, войдёт.
- Ну как вы тут?- он ставит огромную сумку на кресло.
- Да, вашими молитвами. Как  ваше  здоровье?
-Да, как мое здоровье может быть, -  плаксивым голосом заведёт он. – Ни хрена эти медики ничего не могут. Мы ж не в Израиле живём. Говорят в Германию ехать надо. Издеваются, сволочи, – он горько машет рукой. - Я же не миллионы получаю. А туда один билет сколько стоит.
  Он садится на стул и снимает, ботинки. Большой палец на правой ноге тщательно перебинтован. У него диабет. Как он говорит диабетическая стопа. Палец не поддаётся никакому лечению и поэтому вся поликлиника уже пятый год стоит на ушах.
- Вчера ходил к хирургу. Это кошмар, какой то. Чего он понимает, мальчишка сопливый. Он говорит, давайте попробуем это лекарство. Это он МНЕ говорит, давайте попробуем. Я ему что, подопытное животное? Я ему говорю: -  выписывай мне это и это. Я уже все их отмазки знаю. А этот пацан смотрит на меня вот такими глазами! Он не понимает!
  Борисыч снимает штаны и, тщательно сложив, вешает на плечики.
- Давайте попробуем это, давайте попробуем то. Я одно взял, не помогает, взял другое, таже петрушка. А они ведь денег стоят. Эти пятьсот, те семьсот. Откуда у меня такие деньжищи?
Вот вчера вечером, звоню в аптеку, есть одна дешевая, у вас бинты  по восемнадцать рублей есть? Есть говорят. Ну, я с утра, к открытию, на двух транспортах приезжаю. Дайте говорю мне бинтов по восемнадцать рублей. Она пробивает. Я смотрю и не пойму. Девушка, говорю, вы не ошиблись? Что то сумма не та. Десять бинтов по восемнадцать, это сто восемьдесят. А тут сто восемьдесят пять. Всё правильно говорит, десять бинтов по восемнадцать пятьдесят.
Сто восемьдесят пять.
- Как, говорю по восемнадцать пятьдесят? Я вчера звонил, сказали по восемнадцать. Нет, говорит, по восемнадцать пятьдесят. Ну, так же нельзя, ребята. Ну, я хайло открыл, я могу, давай говорю заведующего. Тут же нашла по восемнадцать. В какой стране живем!
 Он натягивает грубые, отутюженные спецовочные штаны, поправляет галстук.
- Я ж не мальчишка. На двух автобусах туда. Потом на работу. Если бы знал, лучше бы здесь за углом купил по девятнадцать. Это хорошо проезд у меня бесплатный. А если бы за свои деньги?
Он достаёт из сумки свёртки с едой, лекарствами, проходит к окну, по пути ловко закидывая в стакан таблетку сорбита. Включает чайник.
-Вот брат из Израиля звонит, тоже, говорит, приезжай, подлечишься. Я трубку бросил. Они не понимают? Это не два квартала сходить, а тридцать тысяч километров. Я что сын Рокфеллера?
И кто меня там ждёт, чтоб лечить? Здравствуйте, скажу, я к вам лечиться приехал. Кто я такой? Это ж, опять, деньги надо. А жить? А еда? Ну, день, два. А что потом?
У меня все в Израиле. Брат, сестра, племянник. Я ему говорю, ты мне на билет дашь? Тишина в зале.
Леонидыч, закатав рукав, всаживает себе порцию инсулина из пистолета.
- Они там не как я тут. Недавно фонографии прислали новой машины. Не знаю, что за марка. И спереди сняли и сзади и с боку и с племянником. Я порвал.
-Зачем же вы так, - говорю. Радоваться надо.
- Не могу. Выпендриваются.
- Брат, когда уезжал, всё продал, квартиру, мебель, машину. Москвича. Мог бы мне подарить? Мог. Нет, всё продал. А сейчас как сыр в масле катается. Здесь пенсию получает и там. Плохо ли? Он и с женой развёлся. Там, если в разводе, больше дают. А у меня две кобылы на шее. Я их пою, кормлю, и всё плохой.
Он, раскорячившись, садится в кресло, достаёт толстенную, потрёпанную тетрадь.
-Наряды мне откройте пожалуйста.
Он боится компьютера, как холерного барака.
- Да без проблем, - я ввожу его фамилию. Пароль.
- Они не думают, купи то, купи это. Ничего скопить не могу. Не получается. Вчера дочь говорит: - давай три тысячи. Зуб надо делать. А я где возьму? То на мыло то на сапожки, то на прокладки, я ж отец! Ну, нет у меня столько денег. Тебе ж тридцать лет! Ты ж работаешь! А где зарплата? Понять не могу, как у них бухгалтерия считает. Человек работает в две смены, а где зарплата. Она, говорит, их бухгалтерша уволилась и все дискеты забрала. Ну, так же нельзя ребята. Ты рассчитай людей, потом уходи. Это ж подсудное дело! Кошмар!
- Вчера творог купил, так он без крупинок этих. Не зернистый. Я каждый вечер две ложечки съедаю. Так эта разоралась. Ну, я ж не вижу на этикетке ничего. Мелко написано. Скандал. Старая карга уже пятый год из дома не выходит. Да, что молодая, что старая. Открыл наряды?
Он старательно записывает в тетрадь, по полной форме. Хотя эти два наряда копируются из буфера уже лет пять.
Чайник вскипел. Борисыч заливает пакетик и накрывает специальным картонным кружочком.
- Вчера в синагогу ездил. Там мацу привезли. Прямо из Израиля. Я там у них в компьютере есть. Стою как дурак, они по еврейски что то говорят, не поймёшь ничего. Но чисто красиво. Подошёл ко мне раввин. Вам говорит помочь? Да вот говорю, за мацой пришёл. Так он меня прямо к прилавку подвёл. Там много чего привезли. Баночки всякие красивые. Но всё так дорого. Взял мацы, два блока.
Он бережно достаёт из сумки газетный пакет. На вот попробуй.
Я беру квадратик тонкого пропеченного теста. – спасибо.
- Ты ешь, ешь, не стесняйся.
- Моя вот всё талдычит, давай уедем, давай уедем. Куда твою мать уедем?
- А, правда, Брисыч, чего ж ты не уехал? Вся родня считай там.
- Нет, куда я поеду? Тут у меня отец и мать похоронены. Языка не знаю ни я, ни жена. Юлька ходит на курсы. Но пока ещё плохо понимает. Да и не люблю я этих… ходят в балахонах каких то с этими, как их, кудрями.
- Пейсами – подсказываю я .
-Во во. Не, тут помирать буду.
Он на время замолкает. Пьёт чай с диетической конфеткой.
- Слушай, - шепчет он, наклонившись в мою сторону. – Ты не знаешь как за границу доллары перевести можно?
Я ошарашено смотрю на него. – Ну, как, наверное это просто. Идёшь в банк и переводишь. Наверняка за банковские услуги сдеру процент.
- И много?
Не знаю, я не переводил. Да ты в любой банк зайди и узнай.
- Наверное большой процент, три шкуры сдерут.
-Чё, большая сумма?
- Да я просто так спросил. Я доллары эти с роду в руках не держал. Откуда?
Он надолго замолкает.
Я смотрю на его профиль. Наверное в молодости, красавец был. В свои шестьдесят пять лет он ещё сохранил седую гриву волос. Нос, правда вытянулся и опустился как у всех старых евреев, да морщин прибавилось. Укатала его Россиюшка. Да и кого из нас не укатала?
- А, вот, сколько стоит плитку в туалете положить?
- От четырёхсот и выше, - говорю я, - от плитки и стенок зависит.
- Кошмар, - трясёт головой он. А там ещё штробить надо, мусор выносить. Мне нельзя. И потолок.  Это кого то нанимать надо.
- Штук десять готовь, ещё материал, клей плиточный, панели, или краску, да за работу.
- Да-а-а, кошмар, - повторяет он.
- А вот если я накоплю, не сей час, к зиме, там. Ты мне сделаешь?
- Какой базар, Борисыч, - говорю я. В тайне надеясь, что не накопит.

                9.06.2011г Самара.