Повесть Н. Н. Блинова И всё-таки море, её главный

Перебирая книги Мурманского издательства, я увлёкся и, не отрываясь, ещё раз перечитал повесть Н.Н.Блинова "И всё-таки море". Книга особенно близка моим сверстникам, помнящим разрушенный, сожжённый Мурманск и трудное послевоенное время. Мореходное училище, где Николай Николаевич Блинов тогда работал, давало нам, мальчишкам, полное государственное обеспечение, специальность и счастливое время учёбы.

Мои однокашники, поседевшие капитаны, всегда вспоминают его как самый светлый и незабываемый период жизни. Помню первую встречу с Н.Н.Блиновым. В аудиторию вошёл худощавый, прямой, выше среднего роста мужчина, совершенно седой и, после представления, ровным, негромким голосом, слегка грассируя, начал читать, а точнее, увлечённо рассказывать свой предмет "Судовые силовые установки".

Следует сказать, что определённая часть изучаемых дисциплин считалась нами второстепенной, где было обязательным только достойное присутствие. Преподаватель, подогретый кажущимся общим вниманием, часто увлекался и не замечал реальности. Большинство его подопечных были заняты изучением профилирующих дисциплин, составлением писем, чтением литературы, разучиванием песен и т.д.

Легко догадаться, что "Судовым силовым установкам" была предопределена роль не самой главной дисциплины. Однако, ко всеобщему удивлению, с первых минут знакомства Николай Николаевич ненавязчиво завладел нашим вниманием и более не отпускал, слушать было его необычайно интересно. Объяснения сопровождались красивыми, аккуратными эскизами, которые быстро делались им широкими, чёткими и уверенными движениями.

Николай Николаевич был очень рационален, дорогое учебное время использовал действительно в полном объёме, никогда не отвлекался на праздность, не терпел фамильярности, при деловом разговоре или беседе в перерыве излучал доброжелательность и подчёркнутое уважение к собеседнику. Во всём чувствовались сдержанность, интеллигентность, что трудно увязывалось в нашем сознании с его профессией судового механика.

Поэтому совсем неудивительно, что при чтении повести Н.Н.Блинова постоянно ощущаешь как бы личную причастность к описываемым событиям.

 Главный герой повести капитан  М.М.Крушинин написан автором с нескрываемой симпатией. Немногие знают, что прототипом его был капитан дальнего плавания Михаил Михайлович Розенштейн. Он также работал преподавателем в Мореходном училище, был дружен с Н.Н.Блиновым.

 Это был высокопрофессиональный моряк десятки лет проработавший в Арктике на ледоколах, человек трудной судьбы, но несмотря на её удары сохранил редкий и своеобразный юмор. Предполагаю, что  Николай Николаевич, всвязи с определённым минором части повествования в линии героя не посчитал возможным, по аналогии, выделить эту яркую грань его характера.

 Нам, зелёным, наголо стриженным первокурсникам, вчерашним детям войны, Михаил Михайлович Розенштейн читал морское дело. Первое впечатление : невысокий грузный мужчина, крупная голова на короткой шее борца, внимательный, несколько ироничный, изучающий взгляд, на кителе знак капитана  дальнего плавания, впервые увиденный будущими коллегами.

В движениях, разговоре нетороплив и не суетлив, очень естественен и раскован, всегда сосредоточенно серьёзен, даже когда шутит.  На стене класса висело широкое полотно местного мариниста , изображающее  жестокий шторм.  Михаил Михайлович, впервые войдя к нам, выслушав рапорт дежурного, поздоровавшись, мельком глянул на картину, покачал головой, произнёс с неподдельным удивлением и тревогой :"Что там делается !" - и начал урок.

 Только значительно позже мы оценили эту смесь иронии и юмора в адрес самой молодой аудитории.  Со временем мы значительно ближе узнали его, под внешней суровостью находился простой, добродушный, остроумный мастер. Мы очень любили его занятия и ждали их.

 Помимо профессионального интереса, это была и разрядка, особенно в тёмные, тяжёлые зимние дни, ждали, когда Мих.Мих., как его любовно звали, неторопливо расположится за столом и произнесёт : "На чём мы заснули в прошлый раз ?". После соответствующего напоминания : "Ну что же, отдохнём путём опроса".

Для этого он вызывал человек пять к доске, каждому давал задание и погружался в чтение газеты "Советский спорт". "Разрешите отвечать ?" - произносил кто - либо из вызванных.  "Нет, подождём, пока Брянский, наконец, свяжется с близлежащим конспектом" - невозмутимо говорил Мих.Мих. , не отрываясь от чтения.

 Мы успевали "отдохнуть путём опроса", перекинуться шуткой, внимательно прослушать новый материал и записать его. Свой предмет М.М.Розенштейн читал блестяще, опираясь на собственный многолетний опыт морской практики.

 После очередных занятий небольшой группой выходим из стен училища и видим , как Мих.Мих.  садится в свой старенький "Москвич" первого послевоенного выпуска.  Весело подбегаем к нему: "Михаил Михайлович, подвезите до общежития". Розенштейн внимательно рассматривает нас, затем неторопливо, с расстановкой произносит: "Вот ты, Воробьёв, мой лучший ученик, поэтому тебе разрешаю...бежать за моей машиной до общежития".

 Забегая вперёд замечу, что он первым  угадал и поддержал незаурядность этого шустрого, весёлого, любознательного паренька.   Его феноменальная способность по всем дисциплинам в сочетании с изумительной памятью поражали всех. С необыкновенной лёгкостью Геннадий Воробьёв закончил училище с отличием, задолго до всех нас стал капитаном, успешно командуя крупнотоннажными судами.

 Счастливое время учёбы пролетело незаметно, и вскоре из обжитых общежитий и аудиторий мы шагнули на палубы кораблей в самостоятельную жизнь, вернулся на капитанский мостик и М.М.Розенштейн.

 В середине шестидесятых я, будучи старпомом БМРТ "Космос", закончил его длительный ремонт по палубе, сдал Регистру, отправил в море и собрался, наконец, в долгожданный отпуск за несколько лет. В службе мореплавания попросили задержаться на пару дней, помочь сдать заводу в ремонт однотипный БМРТ,  молодой старпом которого был ещё недостаточно опытен.

Постановка судна в ремонт скандально затягивалась, капитаном был М.М.Розенштейн, работавший последний месяц перед уходом на пенсию. После выполнения всех требований и приёма БМРТ заводом, я зашёл доложить капитану и, естественно, попрощаться.

 Михаил Михайлович, внимательно выслушав, произносит к моему изумлению :" В знак особой признательности за помощь я буду ходатайствовать перед руководством..., чтобы ты отремонтировал и это судно".  Он знал моё нетерпение и, разумеется, в своей манере шутил.

 Мы тепло и сердечно расстались.  И вот новая  встреча на страницах повести  Н.Н.Блинова  "И всё-таки море". Под пером автора капитан М.М.Крушинин прошёл весь нелёгкий жизненный путь капитана  М.М. Розенштейна, завоевав сердца читателей. Нам повезло несколько больше, мы знали и любили его, как нашего первого наставника, навсегда сохранив в памяти вместе с ушедшей эпохой того времени.