Случайность

Мы как раз заканчивали завтрак, когда я подумала, что неплохо бы наконец выяснить, собираемся ли мы вообще-то в Прагу на следующие выходные или как. Было обещано 100 лет назад, и я мечтала об этом путешествии, рисуя себе романтические картины – вот мы гуляем по старому городу, долго стоим, взявшись за руки, на мосту через Влтаву; ужинаем в маленьком кабачке – чешское пиво,  изумительная кухня – мясо, брынза, перчик, зелень... неторопливо возвращаемся в отель по полупустым тихим улочкам...

Я даже открыла рот – но тут зазвонил его телефон. Рот пришлось закрыть, хотя это довольно обидно.

Сладкая улыбка, мгновенно затопившая его физиономию, могла означать только одно, без вариантов и сомнений, что это Джулия,коллега. Ну конечно, коллега. И конечно, это так естественно – позвонить ясным субботним утром, пока мы еще не кончили завтракать! Срочное дело – о, да. Я понимаю.

Я спросила – только глазами – что, со стола убирать? Его нетерпеливый жест рукой – давай-давай, потом-потом, в сочетании с раздражённой гримасой, перекосившей слащавую мину – всё это вместе я перевела как: убери всё это прочь и сама тоже заодно проваливай.
Я свалила всё на поднос и ушла на кухню – господи, хоть покурю спокойно, пока изверг не стоит над душой, отравляя удовольствие от первой утренней сигареты своими – всё, ты уже покурила! Довольно, хватит! –  уже после первой, и каждой последующей, затяжки!

Он продолжал мурлыкать о Совершенно Неотложных Делах, требующих его Немедленного Вмешательства  –  сначала о головной боли Джулькиной матушки, матронистой ханжи, всегда с нескрываемым неодобрением оглядывающей мои ноги, которые мне сразу хочется ещё дальше высунуть из-под и так короче некуда юбки – у неё была мигрень – о, какой ужас, дорогая. Мне так жаль, дорогая – потом пошло серьёзнее – Джулькины коты не хотели писать в том месте, где этого хотелось Джульке, то есть не где хотелось писать Джульке, а где ей хотелось бы, чтобы коты писали – покажи характер, дорогая. Я же знаю  –  ты сильная женщина, дорогая.

Ха, если она им покажет свой характер – коты точно не жильцы... И хоть я и не член Общества Защиты Животных, мне их стало по-человечески жалко...

Дальше было непонятно о чём – но он извиняющимся и заискивающим тоном обещал ей ну, дорогая, ну непременно – что-то купить. Всё, еще одна дорогая – и меня стошнит, я закрыла дверь, открыла окно и достала сигарету. Как хорошо! Солнце,  привычный городской шум, немного поспокойнее по случаю субботнего утра, тепло... Небо синее-синее, у нас в Питере такого высокого неба почти не бывает, даже если ясная погода, все равно – оно ниже, нависает над головой, ничего хорошего даже и не обещает - всё равно скоро нагоню туч и задавлю серым!

А тут... Под таким небом легче поверить, что когда-то и люди умели летать...

Я сняла с пальца его кольцо и стала гонять по подоконнику взад-вперед, луч солнца так и сверкал на золоте. Все мы в душе так и остались тёмными дикарями – круглое, блестящее – и глаз не отвести!
Но внезапно – бац! – ух – слава Богу, не на землю, в ящик с цветами, прямо под окном. Перегнулась, ох ты, какого-то сантиметра не хватает... сейчас я тебя... иди ко мне, моё хорошее...

Вздрогнула от прикосновения его рук к моей попе. Не слышала, как он подкрался –  что ты там делаешь?
- Цветочки... поправляю... – ну давай, еще полмиллиметра! - ну до чего же приятно, какие у него руки, нежные, умелые  –  у меня даже мурашки по коже побежали... ой, это уже не руки, а как раз наоборот нечто совсем не такое уж мягкое... твёрденькое... так я и знала, что этим кончится... ну я всё понимаю, но зачем же прямо у открытого окна-то... ну давай, цепляйся – это я уже колечку – он же меня изведет занудством своим, если увидит, что я его кольцо уронила – есть! Так – на палец... Хотела выпрямиться – нет, не двигайся – дорогой, ну хоть отойдем от окна – ура, согласился, переложили меня на стол – ой, как крошки в живот впиваются, прав он – никудышная я хозяйка! Прямо под носом у меня оказалась тарелочка с сыром – и вдруг так смертельно захотелось! Скосила глаза   –  порядок, увлечён процессом, быстренько ухватила кусочек сыра... класс!

Закончили мы уже на полу в спальне, по дороге не пропустив ни красный диван в гостиной, ни зеркало в прихожей – и, как это ни странно – и практически невозможно было представить час-другой назад – мне уже и правда казалось, что лучше него нет никого на свете, что мне с ним просто замечательно и удивительно... Так лениво и ни о чём думать не хочется. Ага – Прага – самое время! Но - !

- Знаешь, милая – я, пожалуй, посплю минут пятнадцать, что-то я утомился – ведь я славно потрудится, правда? – с этакой ухмылочкой...

Ну почему, почему все надо испортить?!
Во-первых, надоело стучать зубами – рот-то опять пришлось захлопнуть на полувздохе, во-вторых – я не ханжа, и могу говорить о сексе предельно откровенно, но только не так, с сытым удовлетворением – ну, если для тебя это труд... Я, между прочим, тоже выложилась по-полной! Но это было искусство, фантазия, вдохновение... а не шпиндель у станка крутить две смены подряд!

День наперекосяк. Его пятнадцать минут я знала – часа два, потом проснётся мрачнее тучи, ещё час будет в себя приходить, кофе пить, меня ежесекундно дергать – дай то, поищи это, а ты не помнишь, где...?

То есть раньше вечера мы никуда не выберемся!
А как вчера – был полон энтузиазма и бодрости – даже не думай валяться в постели до полудня – прямо с утра поедем на виллу Адриана, я давно хотел тебе показать парк – ты будешь удивлена – немного похоже на ваш Петергоф! – блин, а кто против, я?


И вот теперь я сиди и что – телевизор смотри?
Сгоняю-ка я лучше к Джанни –  вот родное сердце! Художник, живёт в мансарде по нашей лестнице, тирана и деспота ненавидит, как и положено романтику и мечтателю, меня с тихой грустью и нежностью осуждает – ну что ты меня винишь, а? Ты же знаешь, рыбка моя, как я к нему в лапки попала – полудохлая с разбитым вдребезги сердцем, когда мой любимый и на все времена единственный меня бросил и смотал к толстушке-хохотушке, расчетливой, пустой и холодной. Ну и что мне надо было – вены себе тупой бритвой резать? В белых одеждах с тенью Эмили Дикинсон по зелёным холмам прогуливаться? И не надо мне делать вливаний о нравственности и продажности – что, лучше болтаться сегодня тут – завтра там? Так хоть я при нём одном...

Не смотри на меня с вечной тоской во взоре – и не начинай о том, какая я исключительная! Не такая, вовсе нет – просто обычная, слабая и неприкаянная! Слушай – ну ладно – обещаю тебе – вот если найдется человек, который мне поможет этот рывок сделать, я вырвусь, клянусь! Ну нет у меня самой этих сил! Нету! И не ты этот человек, котёночек мой. Ну не ты.

Давай-ка лучше покажи, что есть нового!
Джанни застенчиво повёл меня к окну – минуты три я совсем ничего понять не могла.  Просто надо было сделать полшага влево – да это ж я! Внешнего сходства, конечно, не удалось обнаружить. Да и какое сходство может быть у человека с двумя руками, двумя ногами – вот с этим наворотом абсолютно не сочетающихся друг с другом форм, цветов и страстно перекрывающих друг друга мазков!

- Зая – это ведь я? Неужели я такая...
- Но ведь ты сразу поняла.  Значит, ты такая.
- Солнышко моё – давай это ко мне в галерею поставим, а?
- Ни за что! Я с ней не расстанусь ни за какие деньги!
- Да кто ж говорит о расставании? Тем более о деньгах? У меня за последние две недели только одну миниатюру со святым Петром купили! Шансов расстаться с ней у тебя нет!
- Она ещё не закончена вообще-то...
- Ну, хороший мой – этого же никто не поймет, а? А она так славно впишется в арочку по правой стене, ну скажи да?
- Пользуешься... Ладно. Привезу.

Конечно – пользуюсь! А что мне делать – эти римляне к искусству относятся так, как будто они уже тысячу  лет назад всё, что надо  –  сделали, долг свой выполнили и перевыполнили, и теперь могут просто спокойно отдыхать! Никто и не спорит – сделано много и на совесть (фу, изверга вспомнила с его самодовольной  рожей!)
Но не могу же я в одиночку их растормошить и заставить вновь заинтересоваться прекрасным? Хотя так иногда подмывает крикнуть – хорош жрать, как насчёт о душе-то подумать?

Ох, пора возвращаться – хорошо с тобой, Джанни, а надо возвращаться в лоно семьи, как это и ни прискорбно!

Мама! Он, оказывается, уже проснулся! Сейчас начнётся. Так – для начала посверкаем глазами. Удалось – особенно вот этот раз, ну ты превзошёл самого себя, классическая трагедия, четвертый акт – только не увлекись и не дойди до пятого – умерли все!
Теперь осуди меня молчанием. Тебе – самому – пришлось – варить – кофе! Мне должно стать так стыдно, что под моими ногами пол просто обязан начать дымиться – на всякий случай взглянула – нет, возгораний не наблюдается!
Теперь – словом! Ну и изучила же я тебя – до секунды!
- Неужели так трудно? Хотя бы в субботу? Провести хоть немного время со мной? – нет, мы никогда не кричим. Но мы дуемся. Мы обижены – до глубины души.
- Ты же спал. Мне как-то не пришло в голову улечься у твоих ног и с высунутым языком охранять твой сон.
- Я не мог заснуть. Как только услышал, что хлопнула дверь. Я сразу понял, что ты помчалась к своему приятелю – с ним тебе, конечно, интереснее.

Сказать, что ли – да? Скандал. Сказать – ну что ты, дорогой – обмотать еще на несколько оборотов цепи вокруг ног и рук...

Промолчим. Уже стало традицией относиться к его вопросам, как к сугубо риторическим.

Оказывается – это и есть самое обидное.
- Тебе даже не приходит в голову удостоить меня ответом, –  горькая усмешка по всей физиономии. – Мне всегда казалось, что я не требую от тебя ничего сверхъестественного (а вот требовать от меня вообще ничего не надо, как ты не можешь усвоить?) – простое дружеское отношение, совсем немного ласки и заботы. По-моему,  это должно быть в крови у женщины (стало быть, я не женщина  –  раз у меня отсутствует гормон нежности в его понимании, сюсюкать о любви целыми днями и при этом абсолютно не интересоваться, чем я дышу и как там моя душа, трепещет ли?)

У меня начинает кружиться от него голова. По-настоящему. Когда он принимается брюзжать, и зудит, зудит, нанизывает свои обиды одну на другую – а мне просто непонятно, как можно всерьёз на это реагировать, чушь такая, ну как объяснить мухе, чтобы не жужжала? – у меня мозги начинают тухнуть и я просто не знаю, как выпихнуть его в состояние более-менее похожее на человеческое...

Не, знаю один способ... Помогает всегда – так что надо просто усесться на пол рядом – или лучше встать на колени  – и начать демонстрировать свою покорность, нежность и любовь, доставить ему одно из любимейших его удовольствий – он всегда думает, что я себя чувствую такой виноватой, что хочу вымолить таким образом прощение – я же просто хочу заставить его замолчать.

Конечно, сработало! Ура – он слегка смахивает на человеческое существо опять!
- Милая, ты меня не сбивай все время с намеченного плана, я же тебе говорил – прямо с утра поедем смотреть виллу Адриана! – так, теперь все по полочкам разложено, виноватый найден!
- Утро вроде как давно кончилось – но  я через пять минут буду готова!
Хотя я могу и не торопиться – он всё равно всегда собирается на час дольше меня, странно, как это возможно, краситься ему не надо, причесываться тоже.
Есть ли необходимость говорить, что и на сей раз мне пришлось томиться в прихожей, болтая ногой в ожидании его готовности?

Сгоняла за машиной, которую накануне вечером пришлось бросить довольно далеко от дома, купила ему по дороге газеты и журналы – проявила внимание, мне не трудно, а ему в радость! –  и конечно уже перед самым выходом – милая, а ты не видела случайно мои очки?
Ну как не видеть, они ж всегда на одном и том же месте лежат! Только сказать ему об этом – ни-ни! Воспримет как намёк! Мой злобный намёк на его, хммм  –  рассеянность! Хотя я точно знаю другое слово, более близкое по смыслу и подходящее по ситуации!

Кто поведёт машину? Это просто – если хочу я, надо слабым голосом сказать – что-то мне нынче томно... Тогда тут же выяснится, что ему совсем лениво, и что я просто обязана сесть за руль. Но храни господь мне бодро усесться туда сразу же с жизнерадостной улыбкой типа – я отличный водитель – тут же мне будет помянуто, как я сбила рекламную тумбу на прошлой неделе, как я чуть не врезалась в шикарный Порш месяц назад, как я была причиной чрезвычайно опасного ДТП, делая левый поворот там, где его нормальные люди не делают и не помышляют даже об этом, как я некстати воспользовалась средним пальцем правой руки для выражения своих эмоций, когда мне в бочину с визгом въехала толстенная дурища на пуленепробиваемом джипе (оказывается, это была важная тётя из министерства и мой палец ещё долго был притчей во языцех) – и как наверняка я создала пробку при бегстве Марии и Иосифа в Египет!

Всё, вроде едем, хотя и копошатся некие сомнения, что мы скоро захотим перекусить – и прощай, прощай, вилла Адриана со своим парком! Не могу сказать, что на глаза мои навернутся слёзы и я буду оплакивать фонтаны долго и протяжно – уже давным-давно я привыкла не обращать внимание на происходящее, когда мы вместе – просто иногда для разнообразия хочется пожить, как это было принято у меня до него – делать больше, чем говорить! Но это – иногда...



Конечно, я бы предпочёл сам вести машину, а не покрываться испариной на каждом перекрестке – но она умеет быть такой милой, когда ей чего-то хочется, ладно, пусть покрутит руль немного. А с утра просто вывела меня из себя – крутилась и вертелась во время завтрака – и было совершенно очевидно, что ей что-то от меня надо, ну а что ей может быть надо – денег на её галерею, хотя всем уже давно понятно, что салона никакого не вышло и не выйдет из ее затеи. Только деньги переводить...

Слава Богу – позвонила Джулия, спасительница моя сладкая, ну и моя с недовольным видом пошвыряла посуду на поднос и хлопнула дверью – демонстративно, хотя знает прекрасно Джулию. И знает, что мы просто хорошие друзья – её ревность просто невообразимо глупа!

Бедная Джулия, вся в проблемах и заботах, у матери  со здоровьем неважно, вот  заботливая дочь, это я понимаю и уважаю Джулию за её отношение к матери  –  а моя, раз в неделю своим родителям звонит – и то, если я напомню!

Опять же – как нежна Джулия к животным, у неё несколько кошек и она за ними ухаживает так,  как и за детьми не всегда смотрят! Эта же просто ненавидит кошек – да, нет в ней этого, сделать дом уютным, создать настоящую семью...
Ну что там она на кухне, жить собирается – так и есть, накурила, даже из-за двери несёт табаком.

Ну, ведьма! Всё знает, всё! Что в таком ракурсе она не то что неотразима – а просто невозможно удержаться!
- Что ты там делаешь, милая?
- Цветочки... поправляю... – а врать так и не научилась, цветочками ты в жизни не интересовалась, соблазнить меня хочешь, ну что же, это тебе удалось – какая кожа, какая форма – в жизни не видел такой попы, как у неё!


... За такой секс можно всё простить, нет, не зря я объехал пол-Европы в поисках такого чуда – нашёл-таки то, что было нужно. Она не просто хорошая любовница – ураган, вулкан, вихрь – при этом знает, когда надо быть нежной и слабой, когда жёсткой и властной, её тело откликается на малейшее прикосновение мгновенно, она отдаётся сексу самозабвенно – и она любит это, наслаждается и упивается, не говоря уже о том, как она изобретательна, готова немедленно отозваться на любое новшество, любой эксперимент – или предложить сама!

Ну, а представить, что она начнёт ныть про головную боль, про то, как устала и не в духе – просто невозможно, не бывало такого еще – скорее сама начнёт, заведёт, и исполнит - первый раз в жизни у меня такая женщина...

Конечно, приходится всегда быть начеку, с такой стрекозой под одной крышей, но даже при всей своей легкомысленности она слишком меня любит, чтобы заводить романы на стороне, уж это я точно знаю. Хотя не всегда приятно, что она постоянно шляется по всем этим сборищам неудачников от искусства – вечно собирает вокруг себя художников, которые пишут нечто несусветное, музыкантов, только у себя дома играющих, поэтов, пишущих никому не понятные и не нужные стихи. Но я готов простить и это.
Господи, опять она не там повернула – ну что за упрямство, 100 раз ей говорил, но нет, она же уверена, что изучила Рим лучше меня, за несколько-то месяцев – теперь мы застрянем в пробке перед площадью, абсолютно точно.


Не вздыхай так, чучело – и не заводи свою вечную трынделку о том, что я города ни фига не знаю. Знаю, знаю – и знаю переулок перед площадью, где изящно уйду от пробки! Да, там ремонт дороги, но позавчера сняли ограждения около мостика – и вчера я там уже сэкономила этак полчаса! Вот увидишь – ха – и посмотрим, что ты мне тогда скажешь. А кстати – Прага! Самое время!


Она что, совсем с ума сошла – там же ограждения! Всё, надо что-то делать!


Ты что, идиот? – за руль хвататься!


- Что ты делаешь?!


- Что ты делаешь!?


Визг, скрежет, шорох битого стекла – всё очень быстро. Перед стремительно накатывающей темнотой – а как же Прага?


Удар,  заносит, мы что – падаем? – нет, так не бывает. И – о чём это она всё порывалась со мной поговорить сегодня ... ?