Игроки

ИГРОКИ  (или: «Щедров», «Гладкий» и «ДЛ» Вован)

Так вот, служил, значит, один поп в КГБ. Ну, поп как поп. Толстый, маленький, с редкой рыжей бороденкой. Выпить любил и девок.  А еще любил играть в карты. И было у него два карточных партнера: художник из Дома культуры и директор гастронома. Играли они в садике перед поповским домом, у них там даже столик был специальный. В магазинах  в то время ни хрена не было, вернее, было все,  но продавалось только по блату. О-о-о! Блатные тогда хорошо жили! Как при коммунизме -  все есть, и  все почти даром.  Ну вот, директор обычно водочки приносил, колбаски, рыбки.  Сядут они, значит,  матушка им огурчиков принесет и редьки со сметаной – это поп сильно уважал. Директор, тот вообще редьку в рот не брал, а то, бывало, еще и отодвигал от себя подальше – что б не пахло. А художник – тот ничего, тот вообще все ел и все пил.  Директор же все больше рыбку, да домашнее сальце.  Играли они на деньги, конечно, но вместо денег ставили пуговицы. У попа были белые кальсонные, художник где-то достал желтые, металлические со звездочками – солдатские, а у директора -  большие, дамские пальтошные.  Потом, после игры, рассчитывались. Две пуговицы – рупь. До 50 рублей ставки доходили! – тогда  большие деньги были. Ну, эти-то не бедные были.

 У попа, понятно,  денег – «куры не клюют».  Директор  весь  дефицит через служебный ход продавал, а там кто будет  цену спрашивать! Только давай! А еще, бывало, коровью тушу на базаре продаст, ну не сам, конечно, через знакомого заврынком.  Прибыль!  600 процентов! А художник-то, он, конечно, победнее был, но и у него «халтура» каждый день - ленты на венки для усопших подписывал, таблички на памятники делал. Пропивал, правда, все. Говорят, что в последний раз трезвым его видели десять лет назад.  Художника звали Владимир,  но он себя называл Вольдемаром. Было ему около сорока, но постоянное пьянство уровняло его годами с попом и директором, которым уже перевалило за пятьдесят. Вольдемар закончил в свое время оформительское отделение культпросветучилища. В молодости подавал надежды и однажды даже стал призером на областном конкурсе молодых художников. Его картина «Доярки Колхоза имени 24 съезда КПСС изучают решения 25 съезда КПСС» долго висела в фойе областного дома политпросвещения. Испытания славой Вольдемар не выдержал и прочно «подсел» на пузырь.

 Поп и директор внешне как-то соответствовали друг другу: оба невысокого роста, с одинаковыми шариками-пузами, чистенькие, ухоженные. Художник  напротив, был высок и худ. Его жирные, непричесанные волосы были всегда всклочены. Модный в 70-е годы серый, клетчатый пиджак местами стал рыжеватым. Вместо рубашки художник носил футболку с нарисованными волком и зайцем из «Ну, погоди». И вечно мятые штаны серо-зеленого цвета.  Внешне Вольдемар сильно смахивал на грузчиков из гастронома директора, директор и звал его по-грузчески – Вованом. Вован-Вольдемар не комплексовал по поводу разницы в возрасте и называл попа - батей, а директора – Палычем.  Поп и директор обращались друг к другу по-разному. Трезвые - «Иван Иваныч», «Алексей Палыч».  Выпившие - «Палыч» и «Иваныч».  А сильно выпившие - «Леша» и «Ваня». Иногда пьяный поп путался и называл директора и Сашей, и Мишей, и Пашей и, иногда, даже …Вольдемаром.  Играли друзья в «тысячу». Игра не ахти какая сложная, многое зависит от везения.  Придет хорошая карта – будет игра, а не придет – ничего не поделаешь, никакое умение не поможет.


Однажды, в теплый, тихий осенний вечер друзья как обычно собрались у попа «под рябиной».  Директор-Палыч  достал из огромного коричневого портфеля две бутылки «Русской»,  Вольдемар из сетки-авоськи вытащил бутылку портвейна, булку хлеба, банку «Кильки в томатном соусе» и банку икры из баклажан.  Матушка принесла тарелочку с розовым салом и солеными огурчиками, конечно, тертую редьку со сметаной и графинчик с самодельной настойкой.  Выпили по маленькой. Вольдемар, как обычно, был уже  немного «налит».  День у него выдался  удачным. С утра подписал пару венков  по троячку. Потом… Да забыл сказать! Вован-Вольдемар был «ДЛ». Не знаете что такое ДЛ?  ДЛ – это «доверенное лицо». Участковые инспекторы милиции оперативной работой заниматься не могут, а информацию собирать обязаны. Вот и создан такой институт агентов-любителей – «ДЛ». Накануне Вовану один знакомый хмырь предложил купить за полтинник почти новый полушубок. Вещь явно ворованная, но хорошая. Денег у Вована не было, да и не сезон еще, вот и позвонил он своему милицейскому шефу, «забил стрелочку». Надеялся получить от того хоть трешку. Днем встретились. Оказалось, что полушубок с кражи. «Выхлопали» квартиру какой-то «шишки» из горисполкома. Участковый на радостях дал Вольдемару пять рублей и бутылку изъятого у кого-то самогона-первача. Бутылку эту Вован распил с домкультуровским плотником, который, захмелев, рассказал, что третьего дня вечером помогал директору ДК грузить привезенные на ремонт сцены доски. Загрузили целую машину и увезли директору на дачу. Так что завтра еще один троячок от МВД  Вовану, можно сказать, гарантирован. От этого настроение у Владимира было приподнятым. Дневное везение должно было, нет, было просто обязано, перейти в везение карточное.


Выпили. Директор закусил килькой с огурчиком. Закрыл глаза и с наслаждением покачал головой. Поп Иван выбрал кусочек сала потолще, наложил на него тертой редьки, сверху накрыл куском хлеба. Потом все это перевернул, понюхал, удовлетворенно хрюкнул и целиком затолкал в рот.

 - Жело боржо! – разбрызгивая слюну и крошки, выдавил поп.

Вольдемар, как обычно, после первой не закусывал, он вытер рукавом губы и принялся тасовать колоду. Язык у него, как и у всякого алкоголика, тотчас стал заплетаться:

- А вот с-с-с-кажи, б-батя,  тебе больше нравятся б-б-блондинки или б-б-рюнетки?

- Сын мой, - поп прокашлялся,- главное в человече доброта,…

- Ему нравятся бляндинки,- хохотнул директор,- лишь бы добрыми были - давали.

Поп сдвинул брови и насупился. Вован умело, даже как-то артистично раздал карты:

- Батя, твоя сотня. Говори, Палыч.

Директор долго переставлял карты с места на место, прикидывал:
- Сто десять.

- Я пас, ты, батя.

- Я тоже пас. – Поп открыл прикуп и пододвинул его к директору. – Бери за сто десять. Директор задумался. Все молчали…

…У Ивана Ивановича прошедший день был очень непрост. С утра вызвали в епархиальное управление и отчитали за невыполнение плана по добровольным пожертвованиям. Потом позвонили из милиции, сообщили, что накануне вечером пьяный церковный староста гонял жену. Попросили провести товарищеский суд, протокол и характеристику направить участковому.  Перед самым обедом позвонил незнакомый мужчина и сказал, что «Гладкому» нужно быть в обусловленное время в обусловленном месте. «Гладкий» это оперативный псевдоним отца Ивана. Пришлось переодеваться в гражданское и тащиться на другой конец города для встречи в буфете городской бани с куратором из КГБ.  Оказалось, что из-за низких оперативных показателей зарплату за август «Гладкий» получит по минимуму. Кроме того, он получил задание склонить на исповеди жену объявленного во всесоюзный розыск бывшего директора хлебокомбината Пугаева к сотрудничеству со следствием и узнать о месте нахождении мужа и похищенных ценностей. Отец Иван хорошо знал главного городского хлебодела и его жену. Оба они были закоренелыми атеистами. Но куратор сказал, что с женой «работают», через неделю она станет православной, и придет к попу каяться. Еще они наметили план действий по борьбе с баптистами. «Гладкий», используя своих прихожан, должен принять меры по выявлению каналов поступления протестантской литературы заграничного издательства  «Христианин».

- Сто двадцать! – заявил, закончив расчеты, директор. Хлестко бросил на стол бубнового туза. – По бубям, будьте любезны!

Вован бросил девятку, отец Иван десятку.

- Эх, знать бы, что у Иван Иваныча одна десятка, можно было бы больше заявить,- с сожалением продолжил Алексей Павлович,- хвалю сотню!- и показал партнерам червонных даму и короля. Даму оставил на столе, а короля вернул в свою колоду.

…У директора минувший день тоже был суетным и тревожным. Утром у входа в магазин он заметил синий Москвич. На этой машине  ездил капитан ОБХСС Алексей Залетнов, у которого директор под псевдонимом «Щедров» состоял на оперативной связи. С ОБХСС «Щедров» стал сотрудничать давно. Тогда, еще молодой специалист, он работал заместителем директора Гастронома. А, как известно, плох тот заместитель, который не мечтает «спалить» шефа.  Директора Палыч-«Щедров» благополучно отправил на пять лет «в места не столь отдаленные». Став директором, наученный собственным опытом, сразу же сократил должность заместителя а, на всякий случай, и секретарши. Но чувство относительной безопасности давало только тесное сотрудничество с милицией. Никаких денег агент «Щедров» за службу, конечно, не получал. Больше того, ко всем праздникам накрывал для «коллег» стол, поил и кормил всех приезжающих в ОБХСС проверяющих.

Залетнов для конспирации проверил кассу, обнаружил трехрублевую недостачу, наорал на кассира, и пошел «разбираться» в кабинет директора. В кабинете инспектор сообщил Алексею Павловичу принеприятнейшее известие. Оказывается завтра, комитет народного контроля планирует внеплановую ревизию в кафе «Серебряное копытце». А как раз накануне Палыч передал  своему дружку, заведующему «Копытцем», машину дефицитных товаров на реализацию с общепитовской двадцатипроцентной наценкой. Товар пришлось срочно вывозить, на это ушло полдня. Упущенная выгода составила около 500 рублей. Залетнов о торговой сделке что-то знал,  поэтому попросил у директора  «взаймы» 150 рублей. Пришлось давать…

Игра продолжалась. Налили по второй. Выпили. Закусили. Поп Иван знал, что Палыч и бывший директор хлебозавода были дружны, жили в одном доме. Вот и решил «Гладкий» поправить свои оперативные показатели - попытаться выполнить задание шефа в инициативном порядке.  Раздавая карты, как бы, между прочим, спросил:

- А что-то, Алексей Павлович, давно не видно Александра Николаевича? Не болен ли?

- Какого Александра Николаевича? Директора хлебокомбината? – насторожился директор.

- Да, Пугаева.

- А Вы разве не слышали? У него же неприятности на работе, следствие завели.

- Ох, ты!,- поп крякнул,- и что же? Посадили?

- Да нет, найти не могут.

- Вон как! Надо же! Никогда бы не подумал. Мы ведь с ним почти родственники – жены из одной деревни. Частенько там встречались. Дом у него хороший, не дом – дворец. Может там?

- Может. А может уже за границей. Он весной паспорт заграничный сделал. Валюту у меня спрашивал, мол, не смогу ли достать?

- За границу без приглашения не выпустят,- вмешался в разговор Вольдемар.

- Э-э! Вован, - директор махнул рукой, - если деньги есть, приглашение можно получить даже от английской королевы!

- Откуда у директора хлебозавода деньги? – «ДЛ» Вован-Вольдемар тоже решил попробовать что-нибудь разузнать о беглом директоре, на такой информации можно неплохо заработать

- Ну-у, не скажи! К нам хлеб привозили, в каждой булке до 40 граммов недовес.  Это значит,- директор задумался, считая про себя, беззвучно шевелил губами, и время от времени загибал пальцы на руках,- это значит, только от нас у них получались излишки почти на 100 рублей. А ты, Владимир, говоришь, что у Пугаева денег нет! 

- Да-а-а!,- поп  покачал головой,- и что же, никто не проверял что ли?

- Это невозможно,- оживился директор,- дело в том, что они свой баланс сводят по весу, а отпускают хлеб штучно. Никто каждую булку перевешивать не будет. Продали 1000 булок и списали муку, масло, яйца, специи по нормам. Излишки продали. Вот и все.  Наливай, Вован.

Художник заглянул в пустую бутылку, зачем-то дунул в нее и сунул под стол. Потом  зубами легко сдернул колпачок со второй бутылки «Русской». Разлил. Выпили. Закусили. Некоторое время играли молча. Директору везло, он уже вплотную подбирался к восьмистам, в то время как у попа и Вольдемара не было еще и четырехсот. До победной тысячи можно было играть без риска, Палыч  едва сдерживал довольную улыбку и даже начал легонько что-то напевать. Поп не любил проигрывать, поэтому нервничал  и громко сопел. Вольдемару очень хотелось в оставшееся до конца игры время узнать побольше о беглом директоре, и он продолжил:

- Поймают Пугаева и все конфискуют.

- Вот-вот,- поддержал поп,- за женой будут следить и поймают!

- Не поймают. Хвалю восемьдесят! – директор бросил на стол бубнового короля,- Светка сама не знает где Сашка. Я с ней разговаривал, она ревет. Сказала, что ему в паспорте штамп о браке забыли поставить. Теперь он женится, возьмет фамилию жены и ищи ветра в поле…

- Забыли! Никому не забывают, а ему забыли! Заплатил, наверное, кому нужно, вот и «забыли»,- заворчал поп.

Снова выпили. Совсем пьяный художник хотел подпереть голову рукой, но не попал локтем на стол и чуть не упал. Заплетающимся голосом сказал:

- Я могу любую фамилию в паспорте изменить… Со мной учился…Я ему… Был Павлов, стал Павловский… Только мочить нельзя… Намокнет… Будет заметно… Только т-с-с-с! Понятно…

Тем временем директор подсчитывал набранные очки:

- Девятьсот шестьдесят… Две десятки – девятьсот восемьдесят… Туз – девятьсот девяносто один… Король, две дамы и валет – тысяча!  Наливай!

Вольдемар потянулся к поповскому графинчику. Поп, опасаясь за хрупкое имущество, стал разливать сам. Художник выпятил губы, развел руки,  хотел что-то сказать, но не смог. Взял вторую пустую бутылку, прищурился, заглянул в нее и отправил к первой под стол.  Выпили. Закусили. Почти сразу выпили еще. Художник пытался что-то говорить, но в его речи напрочь пропали все согласные. Он гудел: «О-о-о. И-и-о. У-у-о.» Попу же хотелось узнать подробности, он потрепал Вована за плечо и спросил:

- И что Павлов-то не попался?

Художник встрепенулся. Раскачиваясь из стороны в сторону, погрозил попу пальцем. Потом неожиданно трезво сказал:

- Батя, все под контролем…

Игра закончилась. Директор пододвинул к себе картонную коробку с банком. Подсчитал выигрыш, вернул лишние пуговицы: попу – кальсонные, художнику- солдатские. За остальные получил с партнеров расчет – 50 копеек штука. Поп проиграл двадцать пять рублей, художник – семнадцать. Можно расходиться по домам. Но еще один вопрос мучил директора: Где находится деревня, в которой у Пугаева оказывается есть дом?  Такая информация наверняка заинтересует капитана Залетнова. Преодолевая отвращение к употреблению вина после водки, Палыч ножом срезал пластмассовую пробку дешевого портвейна и разлил фиолетово-розовую жидкость по стаканам. Поп громко горестно вздохнул и выпил. Проигранный четвертак сильно испортил ему настроение.

- А что Иван Иванович, хорошо в деревне-то? Небось, скучно?

- Хорошо. Рыбалка. Грибов – полно! Воздух! Благодать!

- А добираетесь как?

- До Уфы поездом, а там родственники обычно на машине встречают, но и автобусы ходят. Недалеко. Верст шестьдесят в сторону Челябинска. Село Мостовое.

- Нет, а я в деревне жить не смогу. Привык к городу. Отпуск в санатории – это дело.

Художник, наконец, заметил наполненный стакан и стал пить, торопясь, расплескивая вино и стуча зубами по стеклу.

- Ну ладно. Спасибо за компанию. Нам пора, пожалуй,- директор подхватил художника под руку, поднял его. Вольдемар попробовал освободиться – не получилось. Он махнул рукой и что-то забормотал.

- Бывайте, здоровы, Иван Иванович-, Алексей Палыч картинно поклонился, поп кивнул в ответ.

Гости, поддерживая друг друга, нестройной походкой направились к выходу. Поп долго смотрел им в след, потом оторвал от исписанного карточными расчетами листка бумаги чистый клочок и записал на нем: «недовес, заграница, валюта, штамп в паспорте, Павлов-Павловский». Аккуратно сложил записку и сунул ее в карман пиджака. Проворчал:

- Пригодится…