Ночная ваза. Глава пятая

5.
Предложение, действительно, было фантастическим. Предстояло ехать в экзотичную восточную страну и читать там лекции в туземном университете. На русском языке — для студентов, его изучающих. Это сразу делало пустяком неспособность к иностранным языкам и полную беспомощ¬ность в английском, несмотря на многократные курсы. Чи¬тать всего полтора часа в день — не на измор, с утра до вече¬ра, как в Москве. Читать по любой бумажке любую галима¬тью. По образу «говорящей головы» на телеэкране. Студен¬там в таких ситуациях безразлично, что им читают. Тем бо¬лее, что любое содержание на начальных стадиях овладе¬ния чужим языком им все равно не понять. Им важно слушать любую русскую речь, постепенно привыкать к ней. Пусть даже читают телефонный справочник. Если мы вспом¬ним о способностях нашей героини, точнее, о полном отсут¬ствии оных, нетрудно сообразить, что получалось прямо как в сказке: ей предлагалось единственное, что она могла де¬лать не мучаясь — играть роль живой граммофонной плас¬тинки, декламировать готовые тексты перед десятком слу¬шателей, неспособных отнестись критически к тому, что им читается.
И за такие смехотворные трудозатраты предлагались те же две тысячи, что и в Москве. Но уже не рублей. И даже не пиастров. А самых всамделишных «баксов». Короче, работа в сто раз проще и легче, а зарплата — ровно в тридцать раз больше. В России формально столько не получают даже министры. Для этого там надо быть либо банкиром, либо бандитом. Это ли не сказка, сделанная былью? Это ли в ре¬альной перспективе; не приличная квартира вместо каморки в «хрущобе», дача вместо угла у родственников «на лоне природы», машина вместо трамвая, Канары вместо Малахов¬ки, настоящая котлета каждый день вместо столь же настоя¬щих макарон, новые платья и туфли хоть каждый месяц и многие другие соблазны, только что казавшиеся вздорными мечтаниями?
Обычно при таких вакансиях в Москве сразу же возника¬ет куча мала страждущих. Начинаются происки-интриги, посулы взятки, звонки-«руки» и все прочее, хорошо знакомое даже по гораздо менее заманчивым предложениям.
А тут — никакой конкуренции. Сам рекомендатель, ро¬дом «оттуда», герой одного из давно прошедших мимолет¬ных романов, как бы расплачивался за некогда доставлен¬ное удовольствие, дополнительно к бывшему тогда рестора¬ну «Пекин». На самом деле она в данном случае просто была наиболее удобной пешкой в его сложных играх, к ней лично отношения не имеющих. Он и устроил все прекраснейшим образом.
Правда, при оформлении документов недвусмысленно дали понять, что она не одна такая умная и что за каждое удовольствие в жизни, как только что было сказано, надо платить. Как все.
Напольная хорошо знала русские народные обычаи и мысленно заранее приготовилась расстаться по меньшей мере с половиной будущих заработков. Ну, и что? Остающаяся тысяча все равно во много раз перекрывала все мыслимое в Москве.
Действительность оказалась радужнее тревожных меч¬таний. Взяли, действительно, половину месячной зарплаты, но не за месяц, а за целый семестр. Вполне по-божески. Пло¬хо было лишь то, что тысяча требовалась авансом, а ни сама доцент, ни кто-либо из её родственников, коллег и знакомых, включая благоверного № 2, в руках никогда не держали зе¬леной купюры выше полусотенной, составляющей типичный месячный доход удачливого деятеля образования, науки и культуры в России. К счастью, благоверный № 1 трудился в менее презренных структурах и легко одолжил требуемую сумму, даже не связывая её с алиментами, которые благо¬родно продлил до конца студенческой жизни сына.
Документы оформляли, в основном, женщины, и поэто¬му бутылки-рестораны отпадали изначально. Вполне доста¬точно оказалось добавить к положенной мзде по коробке конфет с банкой кофе. Правда, чуть позже прорезался на¬чальник-мужчина, для которого конфеты были бы оскорб¬лением. Тут требовалась именно бутылка. Выбрала самую дорогую и получила вместо благодарности оценивающе-про¬низывающий взгляд. На миг захолонуло сердце. Неужели последуют ресторан и постель? Ведь это будет уже не про¬сто приключение, как не раз прежде, а самая настоящая «пла¬та натурой», неотличимая от услуг проститутки. В данном случае, валютной. Но, слава Богу, обошлось. Видимо, оценка оказалась не слишком высокой, и взгляд тут же соскользнул на этикетку бутылки, показавшуюся, наверное, гораздо при¬влекательнее. Впрочем, как показало дальнейшее, успокои¬лась она несколько преждевременно.
Зато коллеги по своей и соседним кафедрам как с ума сошли. Несмотря на то, что начинались летние каникулы, как только новость за очередным кафедральным чаепитием сделалась общеизвестной, один за другим подкатилось це¬лых трое, до того годами пребывавших в полнейшем равно¬душии к не Бог весть каким чарам увядающей женщины постбальзаковского возраста. Да еще из тех, о которых муж¬чины обычно отзываются: «так себе». Или: «на любителя». На третьем-четвертом десятке лет жизни степень обольстительности еще как-то перекрывается степенью желаемости.
 
Да и то лишь для провинциалов постарше, получавших «вто¬рое высшее образование». Для них это была не столько жен¬щина, сколько «столичная штучка», что весьма льстило тщес¬лавию и было о чем рассказать в своем Урюпинске. Для всех остальных, на фоне безграничного выбора студенток-аспи¬ранток или коллег поумнее и поинтереснее, она представля¬ла собой ровным счетом пустое место. А уж когда дело по¬шло к шестому десятку, польститься на такое сокровище мог только алкаш в последней степени опьянения. Да еще муж N 2, — но это, как мы рассказывали выше, случай особый, хуже сумасшествия.
И вдруг словно с цепи сорвались. Правда, во всех трех случаях корыстолюбие выпирало настолько явно, что удо¬вольствие состояло разве что в ехидной издевке над ними. По удовольствие небольшое, потому что они этого не пони¬мали.
Первый буквально силой затащил в ближайшее кафе и, не скупясь на заказ, начал с ходу заискивающе просить, что-6ы пособила в получении аналогичного предложения. Лжи¬во клялся, что давно без ума от неё и что «там», а потом по возвращении и «здесь», им будет очень хорошо вдвоем. При этом выражал готовность начать совместную жизнь прямо сейчас, отправившись неподалеку в пустующую квартиру сестры. Фальшь была очевидна, но заискивание, не чуждое, как мы знаем, ей самой, приятно льстило. И так нетрудно было расплатиться за ужин пустыми обещаниями, которые не собиралась выполнять. Постель, естественно, отодвигалась в' будущее навечно. Как горизонт.
Второй повел атаку энергичнее. Сразу после ресторана потащил к себе домой, причем по дороге в метро не только успел объясниться в любви (после двадцати лет полнейшего равнодушия при встречах!), но и стал давать волю рукам, чего доцент на публике терпеть не могла даже от мужчин попривлекательнее. Правда, приятная расслабленность после некоторого перебора спиртного и чисто мужской напор, от которого за последние годы успела порядком отвыкнуть, возможно, дали бы злодею шанс довершить умышленное. Но он сам все испортил излишним нетерпением. Вместо того, чтобы заняться проблемами по очереди, он уже на подходе к квартире не удержался и принялся излагать то, что было на. уме и вертелось на языке.
Дело в том, что настала пора менять машину, а это пахло полудюжиной тысяч «баксов». Их давали взаймы, но не более чем на полгода. И родился хитроумный план: взять на полгода, одолжиться еще на пол¬года у новой возлюбленной из полученного за первый семестр (какая разница, в каком банке держать получку, если про¬центы гарантированы?), расплатиться по первому долгу, а там и собственные накопления подойдут. Никто не в убыт¬ке, а новая машина уже в гараже. Оратор очень удивился, когда без пяти минут любовница вдруг резко повернула на¬зад, а когда он догнал её и попробовал объяснить, что пошу¬тил, — получил отставку в таких выражениях, на которые несостоявшаяся раба любви была мастерица.
Третий начал трезво и солидно. Прямо в ресторане на¬помнил, что недавно развелся и вылетел в коммуналку, оста¬вив жене трехкомнатную квартиру. Если теперь эту комна¬ту соединить с грядущими долларами, то он готов хоть завт¬ра начать оформление в кредит роскошной квартиры по двум вариантам: четырехкомнатную, если её сын будет жить с ними, или трехкомнатную, если сын предпочтет комнату в коммуналке. Естественно, первый взнос — из его собствен¬ных денег. Столь же естественно, что они сочетаются закон¬ным браком, и она автоматически превращается из доцента в профессоршу. Кроме того, пока она будет за рубежом, он готов взяться за докторскую диссертацию под её фамилией (вся кафедра знала, что это была её затаенная, но несбыточ¬ная мечта). Она обещала подумать, но забыла об обещан¬ном через секунду после расставания. Потому что собиралась стать единоличной хозяйкой будущей роскошной квартиры. А на роль писателя диссертации давно уже присмотрела мужа № 2, который представлял для неё интерес преимуще¬ственно только в этом качестве. Если не считать, конечно, очень льстящее самолюбию отношение к ней как к живому божеству. Что странно, но приятно. И, пожалуй, главное: она слишком хорошо знала собеседника почти тридцать лет, зна¬ла, что он собой представляет, как в действительности отно¬сится к ней и как реально сложится их семейная жизнь. По¬этому данный вариант отпадал автоматически изначально.
Оставалась пустяковая проблема: закрепить за собой гро¬шовую университетскую ставку. Вообще-то хорошо бы не возвращаться на неё вовек. Но ведь если какая незадача — лучше эта синица в руках, чем журавлиные метания по Москве за теми же копейками, когда, неровен час, дадут пинка в первобытное состояние. Здесь привычно терпят, зная о ник¬чемности. В любом ином месте «несоответствие должности» может обернуться крупными неприятностями.
Это зависело от почти полудюжины человек, к каждому из которых требовался индивидуальный подход. И операция (нала проведена блестяще. Ключевой персонаж был связан  с безвозвратным долларовым долгом на сравнительно неболь¬шую сумму, которую муж № 1 согласился добавить к уже одолженной. Начальству повыше были вручены роскошные альбомы из имевшихся дома запасов. Начальству пониже — стандартные коробки конфет и банки кофе. При этом у всех подряд принимались заказы на желанные сувениры «отту¬да».
Ах, если бы опекунши и опекуны, искренне симпатизировавшие отъезжающей, знали, как презрительно отзывается она о них, когда уверена в безнаказанности отзывов! Если бы не эти «толстые дуры» и «старые дураки», «мещане» и «бездари» (самое смешное — от кого бы такие слова!) хоть раз услышали, как на них разряжается гистаминная злоба психопатки, ей дали бы поворот от ворот университета в ту же минуту.
Но они не знали.
А в общем и целом казалось, что неслыханная благодать сваливается с неба просто на халяву.
По так только казалось.