Ночная ваза. Глава одиннадцатая

11
Казалось, этот ад неизбывен и будет продолжаться веч¬но. Но, как известно, ничто не вечно под Луной.
Как то случайно он заглянул в газетный гороскоп (чего обычно не делал, чтобы понапрасну не осложнять жизнь антинаучными бреднями). И обомлел. Там черным по бело¬му, видимо, специально для него в этот день, было написано, что мужской половине данного знака Зодиака с начала текуще¬го года суждены крупные неприятности. И, что ни делай, они начнут проходить только с первого осеннего дня того же года.
Действительно, как мы видели, неприятности — точно с начала текущего года — случились не мелкие. Мало того, они были предвосхищены сном, в котором ему первый раз в жизни пришлось гнать пинком двух распоясавшихся черных котят. Раскрыл сонник: котята, да еще черные, — к крупней¬шим неприятностям. Неприятностей, в самом деле, оказалось ровно две (вторая составляет особую историю, здесь к делу не относящуюся). Все попытки избавиться от неприятностей, действительно, до самой осени успеха не имели. Пытался даже вышибить клин клином, то бишь женщину — женщи¬ной. Но вот поди ж ты: вариантов теоретически и даже прак¬тически — навалом, а нужна больше жизни только одна. Са¬мая мерзкая.
Мало того, градом сыпались дурные предзнаменования, дотоле в жизни не случавшиеся. Ломалось в руках все, имев¬шее отношение к ней. Сыпалось со стены — в том числе на голову — все то же самое. Падал на ровном месте, да еще с долго не заживавшими стигматами. Ни с того, ни с сего на¬чал хромать целый месяц. И так далее.
Если бы не вырос пламенным чучхеистом, наверное, по¬бежал бы к первой найденной по объявлению ведьме сни¬мать разом и порчу, и приворот, и наваждение, заставляю¬щие сохнуть по какой-то драной кошке («престарелой побл...шке», согласно газетным аттестациям). А еще лучше — сжечь на первом попавшемся костре другую ведьму — упы¬ря-вампира.
И ведь что смешно (если смешно): действительно, в реальной жизни, по сути, пришлось дать пинка двум организ¬мам, от сонных черных котят неотличимым.
И вдруг, с первым днем осени, когда еще не успела за¬желтеть листва, настроение стало меняться как бы само со¬бой. Нет, бывшая и оставшаяся любимая на сем свете нику¬да не делась. Но отношение к ней становилось все более и более спокойным. Можно сказать, отвлеченным. Как будто она (или он сам, безразлично) — уже на том свете.
И, наконец, наступило отчуждение. Не горе, не сча¬стье — а покой. (Почти по М.   Булгакову).