Ночная ваза. Глава тринадцатая

13.
Дверь захлопнулась, и в ту же секунду гость преобразил¬ся. На лице уже не было привычной радостной ухмылки. Оно приобрело выражение хищника, кидающегося на добычу. Положил ей руки на плечи. Она испуганно отступила, еще не понимая, что происходит. Он надвинулся вновь.
— Ты что? Как ты смеешь! — закричала она, не отдавая себе отчета, что он не понимает по-русски.
И ужаснулась его перекошенному от похоти лицу, капель¬кам пота на лбу, трясущимся рукам. От него всегда пахло какой-то химией. Наверное, потому, что во рту постоянно перекатывалась жвачка. А теперь и вовсе запахло чем-то особо отвратительным. Похожим на запах давно не стиран¬ных пеленок. А из придвинувшегося рта, в котором на сей раз не было никакой жвачки, и вовсе несло каким-то тош¬нотворным гнильем.
— Господи, только бы не полез целоваться! — пронеслось у неё в голове.
Ничего другого она не ожидала. Её в жизни еще никто никогда не насиловал. И плохо пришлось бы тому, кто взду¬мал бы разбудить её чудовищную злобность. Она бы дралась, как древний викинг-берсеркер, насмерть, руками, но¬гами, зубами.
Но он и не думал целоваться. Он просто схватил её в охап¬ку, ногой распахнул ближайшую дверь — это оказалась спаль¬ня—и швырнул лицом вниз прямо на её широченную кро¬вать, на которой, как мы помним, могли бы улечься рядком все её бывшие мужья и любовники, вместе взятые
Спустя пятнадцать или двадцать минут она сидела на полу в ванной в полной профессорской форме, как была в универ¬ситете, но только до пояса. Ни стоять, ни даже сесть, как следует, не было сил. Её выворачивало в унитаз так мучи¬тельно, как еще никогда в жизни, даже в первые месяцы беременности двадцать лет назад. Боже мой, что же это та¬кое?
Нет, она не была несмышленым младенцем. Наоборот, являлась регулярной читательницей и почитательницей «Мос¬ковского комсомольца», и много читала, а также слышала, и об анальном, и об оральном сексе. Мало того, последним даже сама изредка баловалась, но только в порядке предваритель¬ных ласк и только с одним из любивших её мужчин. В по¬рядке стимула за особо примерное поведение. Но чтобы та¬кое произошло с ней, да еще в подобной мерзкой последова¬тельности! Он же обошелся с ней как с мужиком! Нет, как с кошкой! Нет, как с собакой! С последней сукой! А потом при¬давил лапой, как кошку, и не давал пошевельнуться битых пять минут! Грозно рычал, когда она пыталась освободиться. А уж потом рывком повернул её к себе и ... Тут при одном воспоминании о происшедшем финале снова мучительно вывернуло наизнанку.
Мерзавец! Обратиться в полицию? Он скажет — сама за¬вела, за деньги. И погонят с позором обратно в Москву. А уж в Москве... Дать пощечину? По ведь это не хлипкий москов¬ский интеллигент, с какими она привыкла иметь дело. Как даст по морде — и нет ни морды, ни её самой.
Хлопнула дверь. Ушел, даже не спросив, как и что с ней. Мерзавец! Скотина! Скот!!
С трудом поднялась, добрела до кухни, выпила глоток крепкого холодного чая. Чуть полегчало. Первым делом на¬брала номер телефона подруги, чтобы предупредила всех, что она сегодня нездорова и что вечер рождения переносится на будущее. Затем поставила будильник завтра на утро, чтобы не проспать лекцию. Наконец, приняла двойную дозу снотворного и еще горсть таблеток валерьянки, чтобы успо¬коиться и забыться.
Уже засыпая, вспомнила, что скоро её звонка будет ждать у телефона муж № 2. Нет, сейчас в таком состоянии разго¬варивать просто пытка. Пусть подождет — ему теперь при¬дется долго ждать.
Может быть, всю его оставшуюся жизнь