Ночная ваза. Глава пятнадцатая

15.
Счастья без беды не бывает. В этом она еще раз убеди¬лась буквально через несколько дней после начавшейся предсвадебной Идиллии.
Ей всегда казалось, что она хорошо видит себя в зеркале: когда выглядит прилично, а когда — не очень. Ей и в голову не приходило, что со стороны её часто оценивают по совсем иным критериям. Особенно мужчины, которые постоянно имеют дело с женщинами и которые наметанным глазом сразу же подмечают, с какой женщиной лучше не связывать¬ся, а какая при тех или иных условиях вполне доступна. Оче¬видно, в облике её за несколько последних дней произошли какие-то революционные изменения. Потому что один из слу¬жащих университета, мелкая сошка, оформлявший её доку¬менты по приезде и всегда с тех пор очень уважительно здо¬ровавшийся с ней, вдруг властно остановил её в коридоре после лекции и предложил пройти к нему в кабинет.
Там он усадил её за стол против себя и очень вежливо спросил на весьма приличном русском, как ей работается. И тут же, не дожидаясь ответа, осведомился, не собирается ли она после этого семестра ехать в Москву не на каникулы, а совсем.
— Я что-нибудь не так сделала? — ошеломленно спросила она, подумав про себя, не объявил ли её новоявленный же¬них во всеуслышание, что намерен увезти её с собой.
Мысли вихрем закружились в голове. Она вспомнила, как ей рассказывали, что в этой стране еще несколько лет назад адюльтер карался тюрьмой. С тех пор нравы помягчали, но все равно за супружескую измену здесь по головке не погла¬дят. Это тебе не сегодняшняя Россия. И кто тут будет разби¬раться, кому из двух московских мужей изменила она — бывшему формальному или теперь уже тоже бывшему факти¬ческому. Она понимала, что представляет собой слишком ничтожную фигуру, чтобы за ней устраивать слежку. Кроме того, была убеждена, что конспирация последних дней ос¬тавляет её вне подозрений. Никто не видел, как он прихо¬дил к ней днем. Да и мало ли зачем может зайти днем на час-другой один коллега к другому коллеге? А ночевать он не оставался ни разу. И в столовой-ресторане держались «как все». Разговаривали, как все. Танцевали, как все. А со всеми остальными, включая студентов, она держалась безукориз¬ненно. Так что, по её глубокому убеждению, не только ник¬то из туземцев, но даже всезнающие соотечественницы не могли догадываться о происшедшем и происходящем.
Забегая вперед, добавим, что насчет соотечественниц она заблуждалась самым печальным образом. Да и для тузем¬цев сравнительно редкие в этой стране иноземцы были каж¬дый на виду. Но в данном случае, оказывается, все это не имело никакого значения.
Собеседник ответил, что у него лично к ней претензий никаких нет. Но приходило несколько коллег, в том числе её соотечественников, которые предлагали свои услуги на гораздо более выгодных условиях. Ведь практически каж¬дый, достаточно хорошо знающий русский язык, мог читать то же самое, что и она, примерно по тем же самым текстам. Полтора дополнительных часа в день — это хороший прира¬боток, но в несколько раз меньше её зарплаты. При этом многие прекрасно знают не только русский, но и английс¬кий, а некоторые еще и местный язык. Что немаловажно при разъяснении студентам непонятных мест в лекции.
От этих слов голова пошла кругом. Первой мыслью было послать собеседника к чертовой матери. Объявить, что вы¬ходит замуж и уезжает к мужу. И гордо хлопнуть дверью. Однако вторая мысль была о том, что замужество по раз¬ным причинам может отложиться по меньшей мере еще на семестр (третья мысль - о том, что оно вообще может не состояться — пока еще не приходила в голову). И тогда при¬дется проводить второй семестр, в ожидании замужества, не здесь, а в Москве, где будет трудно объяснить, за что ей дали пинка до конца объявленного во всеуслышание срока. В со¬стоянии полного смятения она пролепетала, что продолжает работу над совершенствованием своего английского, что готова пересмотреть условия контракта в пользу университета и что вообще готова сделать все, что он посоветует. Совер¬шенно не соображая, с кем разговаривает и может ли чинов¬ник такого уровня решать вопросы её трудоустройства.
Она мобилизовала всю свою потенцию заискивания-лебезения. Осторожно, чтобы не нарваться на скандал, спроси¬ла, не принято ли у них отмечать конец семестра какими-то знаками внимания. Намекнула, что не знает, какие знаки лучше в данном случае — сувенирные или денежные. Дала понять, что готова на все, и в заключение прямо попросила его дружески помочь не только в сохранении за ней следую¬щего семестра, но и в продлении контракта еще на один год (это, подумала она, вряд ли могло понадобиться после заму¬жества, но представлялось верхом дипломатического искус¬ства, поскольку расплачиваться за один семестр или за три предстояло, как казалось, одними и теми же пустяками в сравнении с семестровым доходом).
Она еще не знала, какими именно «пустяками».
Он ответил, что, конечно же, сделает все, что сможет, «раз они теперь друзья». И заверил, что «все будет в поряд¬ке». Но, в свою очередь, попросил о «маленьком дружеском одолжении». Она радостно кивнула. Все кончилось так хо¬рошо для неё! Конечно, готова была на любое одолжение — только не на такое, какое последовало.
Получив её согласие, он выключил телефон, подошел к двери и повернул ключ. Затем подал даме руку, помог встать с кресла, повернул к себе спиной и предложил наклониться пониже, опершись руками о подлокотники кресла.
— Не беспокойтесь, мадам — сказал вкрадчиво — я сам сделаю все как надо наилучшим образом.
Если бы в комнате был диван или он начал бы её разде¬вать, как положено, она, возможно, оказала бы сопротивле¬ние, сказалась бы нездоровой, еще бы что-нибудь придума¬ла. Может быть, даже возмутилась бы и послала его к черту вместе с его семестрами. Но она была в полном смятении ума. А он вел себя как врач, осматривающий пациентку по поводу непорядков в известной части пищеварительного ка¬нала. С той лишь разницей, что врачи никогда не занимают¬ся сами соответствующей подготовкой осмотра. Поэтому она на какое-то время просто впала в прострацию — настоль¬ко это было для неё дико, унизительно, можно даже сказать, как с инопланетянином нечеловеческого образа.
Между тем, он, как и обещал, действительно, сделал все сам и как надо, заботливо и быстро. Так, что она почти ниче¬го не почувствовала. Правда, потом выяснилось, что понятие «не почувствовала» в данном случае подходило меньше все¬го. Но это было потом.
Завершив свои взаимоотношения с противоположным полом, он собственноручно привел своего секс-партнера в порядок, повернул к себе лицом, вежливо поцеловал руку и пожелал всего доброго. Добавив не допускающим возраже¬ния тоном, что ждет её послезавтра здесь же в то же самое время.
К этому времени она стала приходить в себя, и первой реакцией было желание молча хлопнуть дверью и больше не видеть этого типа, даже если её вышлют в Москву по эта¬пу. Но, сообразив, в каком идиотском положении она оказа¬лась и чего будет стоить скандал, если он вздумает его под¬нять, молча кивнула головой.
В этот день она успела и на ленч, и на ежедневное свида¬ние с женихом у себя дома, и на вечерние посиделки. Сле¬дующий день прошел в том же духе, как обычно. Еще через день нагрузка удвоилась, но она стоически выдержала её, памятуя, что еще несколько дней — и она будет далеко от этого города (правда, заблуждаясь насчет того, в какую имен¬но сторону света). А в ночь на еще один следующий день проснулась от очень неприятного ощущения. И ранним ут¬ром побежала к знакомому здешнему гинекологу — симпатичной женщине, которая немного владела русским языком и у которой она уже успела побывать по поводу своих обыч¬ных послеоперационных дел. Врач осмотрела пациентку, попросила её одеться и, не взяв никакой платы, вручила ей визитку.
— Это к моей коллеге в соседнем подъезде, — сказала она, объяснив, как туда пройти.
Лидия Дементьевна помчалась туда и уже у двери со¬седнего подъезда взглянула на ту сторону визитки, где был английский текст. Взглянула — и пошатнулась. Потемнело в глазах. На визитке под фамилией врача стояло мелкими буквами «венеролог»  Но не падать же в об¬морок и не бросаться   под машину при такой катастрофе!
 
Позвонила, открыли, тут же усадили в точно такое же крес¬ло, что и в предыдущем кабинете, очень оперативно сдела¬ли необходимые анализы и вынесли вердикт. К счастью, эта женщина тоже владела русским. Правда, намного хуже гинекологички.
— Ничего страшного, — сказала она, — это всего лишь три¬хомоноз. Он сегодня на Западе у каждого третьего из тинэйджеров, при их нынешнем образе жизни. Сравнительно лег¬ко лечится, если не запущен. У вас ведь всего несколько дней? (Лидия Дементьевна густо покраснела и кивнула). Я вам выпишу лекарства, через день будет легче, а недели через две совсем все пройдет, если не будет осложнений. Только, как вы понимаете, на это время — полное воздержание.
Лидия Дементьевна взяла рецепты, поблагодарила, рас¬платилась и поспешила в университет, чтобы не опоздать на лекцию. В аптеку она намеревалась зайти сразу после ленча. Но на выходе из подъезда столкнулась с коллегой-соотече¬ственницей — самой неприятной из новых знакомых. Колле¬га сердечно поздоровалась с коллегой, перевела взгляд на вывеску у подъезда, широко раскрыла глаза и еще сердеч¬нее поздоровалась еще раз. После чего шарахнулась в сторо¬ну. Лидия Дементьевна тоже взглянула на вывеску, молясь в душе, чтобы она была только на тутошнем языке. Она и была на тутошнем. Только под ней было повторение на анг¬лийском.
Это была вторая беда за сегодняшний день. А сутки спу¬стя грянула и третья, последняя.