Ночная ваза. Глава семнадцатая

17.
В самолете летели компанией и особенно расслабляться было нельзя. Делала вид, что дремлет, хотя нараставшая злость подтачивала её, как ржа железо, и забыться не дава¬ла. Чтобы ожесточение окончательно не задушило её, вновь и вновь прокручивала в голове события последних двух ме¬сяцев. Почему её не предупредили, на кого она нарвалась и во что вляпалась, хотя, как оказывается, знали прекрасно? Ну, иностранцы — это понятно. Разве что Анна-Мария. Но что она могла поделать со своим нулевым русским языком и её почти нулевым английским? А наши-то, наши! Ведь все до одной — сплошная любезность. Ну, пусть мужчины не в счет. Но женщина-то должна предостеречь женщину хотя бы из женской солидарности! (Лидия Дементьевна не знала, что такая категория в жизни существует только по названию.) Её поведение, как всегда, было полностью располагающим (Лидия Дементьевна не знала, что оно выглядит со стороны заискивающим и не для всех приятным). За четыре месяца — ни одного, даже самого пустякового, конфликта ни с кем!
Она вспомнила только один неприятный случай. По ба¬бьему обыкновению обменивались краткими устными авто¬биографиями, показывали фото мужей и детей. Никаких фотографий у неё не было, но во всем остальном она никак не хотела быть хуже остальных. Хотя по всем статьям выхо¬дило ниже среднего. Да, замужем и взрослый сын — кому какое дело, расписаны или нет? Звание доцента в сочетании с обручальным кольцом на пальце автоматически делает советскую, то бишь теперь российскую женщину дамским капитаном 1-го ранга, в сочетании с тьмой второразрядных и третьеразрядных по неписаному дамскому табелю о рангах. Да, не нищая и даже не из бедняков. Про квартиру врать не буду, про дачу и машину — тоже. Мужья ни у кого зависти вызвать не могут. Что первый, что второй. А ведь так хочет¬ся пустить пыль в глаза окружающим треплушкам, которые наперебой козыряют то тем, то этим. Вызвать зависть у ба¬бья — разве не в этом смысл существования каждой уважаю¬щей себя женщины? И черт её дернул похвастаться начатой докторской диссертацией, хотя никакого начала даже в по¬мине еще не было. Назвала и выдуманную тут же тему, и даже фамилию научного консультанта, которая, к её удив¬лению, оказалась известной некоторым из присутствующих. Да, до таких высот здесь никто еще не поднимался! Но про¬изошел конфуз. Её стали засыпать вопросами по теме дис¬сертации, все более ехидными, ни на один из которых она не могла толком ответить. Очень неприятный осадок остался от этого разговора.
Осадок был бы еще более неприятным, если бы Лидия Дементьевна знала, сколько раз эта тема обсуждалась в её отсутствие и в каких тонах. А главное — что именно такая тема могла бы стать той чайной ложкой, в которой топят вызывающих зависть не только женщины. А должна была бы знать, не маленькая, сама сколько лет не раз принимала личное участие в подобных делах. Да, женская зависть, как и женская красота, — страшная сила!
В Москве сын встретил на такси. Погрузили чемоданы со шмотками-подарками-сувенирами, поехали домой. Шофер оказался любителем «Радио Ретро». Из приемника понеслось: «А я девушек люблю, я их вместе соберу, вдоль по линии прибоя за собою поведу!». Сидевшая рядом пассажирка пе¬рекосилась лицом, но смолчала. Её доконал любимый Анд¬рей Миронов: «А ба-а-бочка крылышками бяк-бяк-бяк. А за ней воробушек прыг-прыг-прыг. Он её, голубушку, шмяк-шмяк-шмяк. Да и ням-ням-ням. Да и шмыг-шмыг-шмыг!».
— Выключите, пожалуйста, радио, — сказала пассажирка таким тоном, каким обычно говорят: «Давай, гад, бумажник, а то зарежу».
 Шофер испуганно дернулся выключить, а по¬том всю дорогу косился на сидевшую с каменным лицом, ус¬трашающую соседку. Не приставит ли нож к горлу?
Ну, а вечером и далее с утра началась сплошная феерия раздачи привезенных «слонов». С охами-ахами-поцелуями и прочим сопровождением. Визиты гостей, которые пожиже, к себе домой перемежались визитами в кабинеты людей поважнее. Ситуацию чуть не осложнила родная кафед¬ра, которая, в предвкушении сувениров, оказала ей высокую честь — поставила её персональный доклад, чего никогда не было в её роли «девочки на побегушках». Но тут помог по телефону муженек № 2, и все сошло просто прекрасно.
Было и еще одно происшествие, грозившее стать непри¬ятным. При визите в кабинет того самого чиновника-мужчи¬ны, от которого она семестр назад отделалась дорогой бу¬тылкой и сегодня намеревалась сделать то же самое, тот — получив еще одну дорогую бутылку, подлец! — завел разго¬вор о том, что теперь ставку трудно будет сохранить. Обсто¬ятельства изменились, желающих тьма, то да се. Но он не знал, что сегодня перед ним стоит совсем другая женщина. Не то что прожженная, а напрочь выжженная минувшим месяцем. По сравнению с которой самая высокомерная ва¬лютная проститутка — просто ничтожество.
— Давайте без околичностей. Что нужно, чтобы я была спокойна за следующий и последующий год? — с изумлени¬ем услышал он грубейшее нарушение евразийских канонов поднесения бакшиша-могарыча.
Несколько секунд поколебался. Запрашивать сверх по¬ложенного и уже проплаченного было рискованно: может не потянуть — ведь он не один паразитирует на её шальных деньгах. Поднял на неё глаза. Перед ним стояла не измучен¬ная жизнью пожилая женщина, как семестр назад, а гранд-дама в золоте и мехах. До такого уровня он в жизни не под¬нимался.
— Взяток не берем, — улыбнулся игриво (хотя получил, в общей сложности, целых четыре: две бутылки и два раза деньгами свою долю, подлец!) — что вы скажете о вечере в кафе?
— Когда?
— Да хоть сегодня.
Теперь уже она поколебалась несколько секунд. Стоит ли связываться с дерьмом из-за сущих копеек по сравнению с её нынешними доходами? Но решила: стоит! Мало ли как обернется жизнь
— Хорошо. Считайте, что в кафе мы уже побывали. Что дальше — машина, квартира?
— У меня прекрасная машина.
— Вот и ладно. Идите, оформляйте бумаги. Я вернусь к концу дня. Но чтобы без фокусов: товар — бумаги — товар. Иначе, как сказал один несостоявшийся классик, мы пойдем другим путем.
И она назвала фамилию, при упоминании ко¬торой у любого университетского работника автоматически расширялись зрачки. Хотя, конечно же, это был чистейший блеф с её стороны.
К концу дня бумаги были готовы. Она самолично сходи¬ла с ними, куда надо. Убедилась, что все в порядке и теперь спать можно спокойно (с кем угодно, как ехидно добавил бы муж № 2, если бы был рядом, подумала она). Заставила себя подавить злость, вновь вспыхнувшую при этой мысли.
Они сели в машину и выехали на одну из университетских аллей, где всегда ни души, а автомобилей у обочины — длинными рядами.
Было уже совсем темно, и мужчина, привыкший иметь дело со студентками, опасливо косился на свою спутницу, плохо представляя, как к ней подступиться. Она сама выве¬ла его из затруднений. «Пересядьте назад и приготовьтесь, как следует», — это тоном, которым директриса разговари¬вает со своим шофером. Затем порылась в сумочке, достала оставшийся там с прошлых времен пакетик и протянула ему. «Оставайтесь сидеть, как сидите. Я сделаю все сама». И до¬бавила, вспомнив аналогичную сцену на другом краю света меньше месяца назад: «Наилучшим образом». После чего сбросила шубу и перебралась к нему на заднее сиденье.
Спустя десять минут они снова сидели рядом, и он вез её по указанному адресу домой, с трудом приходя в себя от изум¬ления. Всякое случалось у него с женщинами. Но чтобы он сам оказался в роли женщины, которой деловито попользо¬вались — причем безо всякого видимого удовольствия для себя самой — и столь же деловито перешли в первобытное поло¬жение, такого еще не бывало и вряд ли будет.
Она вышла из машины у своего подъезда, молча махну¬ла рукой и скрылась за дверью. А он долго еще не трогался с места, оторопело покачивая головой. Да, это был высший пилотаж, подумал он. И тут же до него дошло, что он играл при этом роль презренной бездушной подстилки, которую чисто механически довели до нужной кондиции. Нечто вро¬де живого вибратора для неё, но ей самой абсолютно ненуж¬ного.
Для любителей популярной литературы о чудесах пси¬хологии добавляем, что он до сегодняшнего вечера был и оставался самым заядлым бабником Москвы и Московской области. А от её подъезда отъехала автомашина, которую вел тот же человек, но столь же отъявленный женоненавис¬тник, люто возненавидевший всех женщин на земле и каж¬дую в отдельности.