***

...он нашёл её в самом пыльном и тёмной углу квартиры - съжившуюся, забившуюся как можно дальше, затравленно и беспокойно бегающую взглядом по сторонам.
- Нет! Не подходи! - прошипела она, увидев его, переставляя ладони, как волки переминаются с лапы на лапу.
Он замер на мгновение. А потом сделал маленький шажок вперёд - боком, подбираясь к ней ближе.
Девушка напряглась и зашипела. Он почти видел, как дугой выгибается спина, встаёт дыбом шерсть и предостерегающе загораются глаза, и слышал, как в её горле клокочет предупредительный звериный рык.
- Уходи! - в голосе, ломающимся под натиском зверя внутри, послышалась искажённая хрипом мольба. - Я не хочу, очнувшись, найти тебя с перегрызенным горлом!
Он упорно шёл к ней - медленно, словно приучая, словно осторожно протягивая руку, чтобы коснуться вздыбленного загривка. Она вжималась в стену, тихо поскуливая и пытаясь не вдыхать его такой человеческий запах, чтобы ещё сохранить в себе что-то от человека.
В этот момент в соседней комнате что-то загрохотало. Её голова немедленно мотнулась в том направлении - и он в этот момент прыгнул и накрыл её собой, прижав к полу. Раздался жалобный вой, как воют волки, обжигая лапы в человеческих кострах, затем - глухое яростное рычание; она забилась под ним, раздирая удлинившимися когтями его рубашку, оставляя глубокие кровавые полосы на коже, глаза налились кровью, учуяв знакомый всем зверям запах, отдающий тёплой солью железа, и она со звериным рыком рванулась к его шее, лязгая зубами-клыками... и наткнулась на его взгляд.
Понимающий.
Ждущий.
Согласный.
Сосредоточенный.
Только закушенная губа, капелька пота на виске оставила влажный след да голубая жилка быстро толкалась на шее, знакомо пахнувшая кровью.
Когти втянулись, зрачки снова стали круглыми, зубы - человеческими; она с ужасом уставилась на свои руки, потом - на его изодранную рубашку, кровь на ней, и, с широко распахнутыми глазами, прошептала:
- Нет... - он хотел что-то сказать, но в этот момент его перебил отчаянный крик: - Нееееет!
- Шшш! - пробормотал он, прижимая её к себе, чуть морщась от боли. Она упорно мотала головой и упиралась руками. - Ну что ты, ну всё же уже закончилось.
- Не прикасайся ко мне... - с невыносимой горечью выдохнула она, выставляя вперёд руки. - Не надо... испачкаешься.
- Прекрати! - отрезал он и, уже не воспринимая её сопротивления всерьёз, просто обнял. Она съёжилась на его руках, застыла изваянием, - камень камнем, - слишком остро ощущая эту кровожадную тварь внутри, и понимая, что это - она сама.
Она сама...
Она всхлипнула. Раз. Другой. Третий. И зарыдала навзрыд, обжигая своими слезами его раны, - ему было больно, но он молчал, шепча на ухо всякую успокаивающую чушь и гладя её по волосам.
Он знал, что сейчас она пытается вымыть из себя всю эту грязь. Слезами, дыханием, хоть как-то - не важно.
Человек, который слишком остро чувствует в себе это пятно, всегда съёживается под гладящей его рукой, всем своим существом ощущая, что он слишком запятнан для чьей-то ласки.