Макарьевские невольники

МАКАРЬЕВСКИЕ НЕВОЛЬНИКИ

А

Отставной секунд-майор Георгий Андросов участвовал почти во всех суворовских походах. Знавал многих видных людей своего времени, и в характере его не было той черты, что в народе называют солдафонством. А когда умер отец Георгия, офицер вышел в отставку и возвратился в свою вотчину – село Марьевку под Бирючом. Оставил батюшка ему в наследство 350 душ крепостных, добротную усадьбу и крепкое хозяйство. А на круче, над селом, стояла единственная в округе мельница, приносившая хозяйству немалый доход.
В первые же дни помещик выгнал прежнего бурмистра за пристрастие к браге и поставил на его место своего денщка Зенона, малого хоть и шельмоватого, но преданного. Провел сход, познакомился с крестьянами поближе.
Люди в его вотчине были народ все степенный, бородатый. Писарь конторы шепнул Андросову, что среди них есть даже скрытые староверы. Были крепостные сплошь в сапогах и новых красных рубахах. Бабы в цветных холстинных поневах тоже не создавали впечатления бедствующих. Одним словом, старый барин позаботился в свое время о том, чтобы и наследнику жилось хорошо, и его рабам было неплохо.
И привлек внимание помещика на этом сходе молодой аккуратный мужик с рыжей подстриженной бородкой, ремешком вокруг люба и немного косящими глазами. Поманил его к себе. Тот вышел из толпы, поклонился, коснувшись рукой земли:
-Семка Власов. Вашего благородия бондарь, - представился он, глядя прямо в глаза и в то же время словно немного в сторону.
-Хорош мастер? – повысив голос , спросил помещик у толпы.
-Еще как хорош! – разом загомонили люди. А битый бывший бурмистр добавил:
-За его бочками да дежками приезжают купцы не токмо из уезду, но даже из Воронежа и аж из самой Белокаменной…
Семка стоял, склонив голову.
- Ну – веди в мастерскую! – велел барин и распустил сход.
В небольшой светлой мастерской плавал устойчивый запах стружки и мореного дуба. Разноразмерные бочки, бочечки, боченки в неодинаковой степени готовности загораживали проход. Весь дальний угол был заставлен готовыми изделиями.
-Это для городничего из Ливен, - указал мастер на готовы товар.
«Однако доходное дело!» - отметил про себя барин и взял на руки маленькую, словно игрушечную, дежку для теста. Вопреки ожиданию, она оказалась легкой и очень звонкой на стук. Мастер следил за барином, потом подал ему еще одну небольшую бочку.
- Я ведь не просто кадушки мастерю, - заговорил он - Дело нехитрое – стянуть бочку обручами! Да только недолго в ней провиант пролежит. Тяп-ляп у нас многие могут бондарить. А у меня секрет есть. И бочка крепка, и продукт не портится.
-Откройся, мастер!
Семен замолчал и угрюмо набычил голову:
-Хоть на дыбу, барин. А секрет не выдам.
-Однако! – удивленно воскликнул Андросов, но, оглядев упрямую фигуру крепостного, настаивать не стал: - Господь с тобой, Семен. Не нужно мне твоего секрета, все одно я в вашем деле не соображаю. А вот бочки твои мне нужны, раз на них крепкий спрос. И вот еще. Летом под Нижним Новгородом начнется ярмарка. Поедешь туда со своим товаром. Будем продавать твой секрет за большие деньги. А ливенскому городничему шиш покажем, тут ведь на добрый обоз готового товару.

Б

В начале мая в Марьевке голосили бабы. Виданное ли дело – отправлять мужиков на ярмарку на край света? А ведь для обоза потребовалось полсотни лошадей да два десятка мужиков. Бурмистр Зенон, стоя на крыльце конторы, постукивал кнутовищем по блестящему голенищу:
-Дуры-бабы, - говорил он, дымя громадной трубкой с турецким табаком, - не знают своей выгоды. И бисеру на бусы привезут мужики, и шали цыганские. И еще,. хи-хи – гульнете тут на воле!
Помещику же отвесил поклон:
-Не беспокойтесь, вашбродь, продадим все, как есть: и вощину, и меды, и кожи. И бочки. А уж дурака Варавку меньше как за две сотни не уступлю.
-Смотри у меня! – наказывал барин, - Узнаю, коли сшельмуешь – быть тебе на конюшне под розгами. А Варавку бурлаки купят: им такие могутные мужики, да еще и без мозгов, позарез нужны.
Сам Варавка, двадцатилетний сельский дурак, стоял подле и равнодушно оглядывал кроны закудрявившихся деревьев. Обладавший недюжинной силой, он только вред приносил в хозяйстве. Возьмется воду доставать из колодца – непременно журавель сломает . Начнет кобылу запрягать – оглобля пополам. Пробовали приставить его к шлюзу на плотине на Малом Усердце – рвет натяжные железные шины. Вот и решил Андросов продать Варавку на ярмарке.
…и тронулся обоз. Провожали его все, от мала до велика. Двадцать четыре подводы со сменными лошадьми, груженными марьевскими богатствами, отправились в город Макарьев на Волге, и на долгие два месяца обоз оставил село в догадках и молитвах о своей судьбе.

В

Город Макарьев в первые годы Х1Х века со всех сторон окружали земли князя Извольского. Жестокий крепостник, он выжимал все соки не только из своих рабов. Старался – и это ему удавалось - сорвать куш еще и с участников ярмарки. Бурмистр Зенон страшно возмущался, когда таможенники князя за перевоз через реку потребовали непомерных денег.
-Не платишь – не надо, - сказали они. –Но пока на переправе торгуешься – ярмарка закончится.
Плюнул Зенон и раскошелился.
…Боже. Что за картина престала взору марьевских мужиков! Торговые ряды с поднятым флагом ярмарки над ними занимали необозримое пространство. Купцы простоволосые ив тюрбанах, с арабскими скакунами на верблюдах, нищие с кровоподтеками от вериг, монахи. Блудницы, пропойцы, офицеры. Скоморохи…
Раскрыв рты, глядели наш мужики на ловкача, что глотал длинные ножи и вместо них вытаскивал изо рта бесконечную золотую ленту. Под куполом шатра невесомо летали полуголые молодцы. А когда вышли из балаган, к ужасу своему обнаружил Семен Власов, что кошель с монетам у него срезали.
Идиота Варавку пристроили в невольничий ряд. И сразу же на его мускулы, как пчелы на мед, потянулись покупатели. Как на неживом щупали мускулы и, словно коню, приподнимали верхнюю губу, а потом закатывали веко.
И купил Варавку веселый рыжий приказчик за немыслимую цену в 300 рублей. Предстояло теперь марьевскому силачу таскать демидовские баржи по Каме и Чусовой…
Зенон внимательно следил за бондарной торговлей. Шла она бойко. Уже к середине второго дня звонкий товар Семена Власова разошелся полностью. Почти всё оптом купили люди князя Извольского. С кожами вышла заминка, потому что за долгую дорогу они малсть покоробились и теперь отмокали в бочках с уксусом.
А Семена и бурмистра вдруг потребовал к себе князь Извольский. Свежевыбритый и в парике вельможа сразу сказал Зенону, даже не глянув на Власова:
- Даю сто рублей за сего мастера. Али мало?
Зенон испуганно заартачился:
-Никак нельзя, ваша светлость! Мой барин не простит такой продажи.
Извольский поднимал цену. Зенон не уступал.
-Экий ты несговорчивый, брат! – буркнул наконец князь и до боли защемил ухо громадного пятнистого пса у своих ног. –Ступайте себе. Вечером неизвестные добрые молодцы опоили бурмистра и ограбили. Из тысячи рублей у него в кармане осталось только семьсот. Опохмелившись, Зенон решил лучше бежать, чем ехать к Андросову с убытком.
И тут Зенона опять нашел приказчик Извольского. Он сказал, что князь дает за мастера Власова триста рублей.
Это было спасение для Зенона. Ударили по рукам.
-А барину твоему наш полицмейстер отпишет грамоту. Утонул, мол, мастер по пьянке, - окончательно подбил плут Зенона на подлость.
И пошел марьевский бондарь Семен Власов в реместленники к князю Извольскому.
И никогда больше не был он в родной Марьевке. Не видел своей жены Марьи и детишек Ивашку. Дарьюшку и Петра. А дело его рук – искуссные бочки – стали скоро предметом особого спроса в нижегородском краю. Из года в год развозили их с макарьевской ярмарки по всему свету, но раскрыть секрета изготовления так не смогли..

Г
Андросов с сожалением прочел отписку нижегородского полицмейстера и сокрушенно покрутил головой:
-Редкого мастена не уберег ты. Зенонка. Лучше бы ты без денег приехал, да Семку сохранил…Ступай себе
А к Рождеству на имя Андросова привез фельдкурьер из уезда бумагу. Секунд-майор прочел ее. Вскипел от бешенства и велел нещадно отпороть на конюшне своего бывшего денщика и теперь уже бывшего бурмистра Зенона. Как следовало из бумаги, написанной обиженным Извольским парикмахером-французом, « мастер Симеон» успешно пополняет казну ненавистного князя.

Д
И тут можно бы поставить точку. Но как-то уже в двадцатых годах заглянул к помещику Андросову его давний знакомый, известный композитор Дмитрий Степанович Бортнянский. Обнялись по-приятельски. Сели за стол. И когда слуга поставил перед ними деревянный полужбан Семеновой работы, музыкант выплеснул содержимое и взял изделие в руки. Долго постукивал по ему, рассматривал, а потом кухонным ножом аккуратно снял блестящие обручи.
Отошел к маленькому столику у окна, разложил полужбан на ощечки. Косточкой ножа начал постукивать по каждой в отдельности. Мелодичные звуки поплыли по комнате.
«Сама садик я садила…» - уловил Андросов знакомый мотив, А композитор всплеснул руками:
-Поразиельно! – восхищенно воскликнул н. – Да матер этого сосуда – настоящий музыкант! Ведь он каждую дощечку подбирал на звук. Это ведь не жбан, а законченное музыкальное произведение! Отсюда такая изящность сосуда! Кто же сей мастер?
-Так вот он , твой секрет. Семен Власов! –стукнул себя по лбу Андросов и поведал композитору о грустной судьбе талантливого крепостного.
И велел Андросов пуще глазу беречь то, что еще осталось в селе и округе от мастера Семена. Может быть – и сегодня еще ходят по округе эти изумительные сосуды. А жене и детям пропавшего художника помещик дал вольную
И велел всем потомкам Семена Власова по прямой лини именоваться впредь Бондаревыми.