Нежный возраст

Екатерина Лошкова

Машина въехала в село и, резко затормозив, остановилась около красивой калитки. Из настежь раскрытой двери бревенчатого дома выбежала белокурая худощавая женщина с голубыми сияющими от радости глазами. Она вытащила из машины полусонную девочку, растормошила её, звонко расцеловала и высоко подкинула. Затем забросила себе на спину и, придерживая девочку одной рукой за плечи, другой прижала к себе мальчика лет одиннадцати.

– О, Господи! Как же я сильно по вас соскучилась!

Увидев вышедшую из дома, улыбающуюся сестру, она опустила наземь девочку и, легонько оттолкнув от себя ребятишек, распростёрла объятия.

Женщины, переполненные радостью встречи, с минуту стояли молча, прижимаясь, друг к другу, затем, не разнимая рук, хозяйка спросила с укором сестру:
– Что же вы так долго не приезжали? Обещали к первому июля быть у нас, а сегодня уже двенадцатое. Ожидая вас, я все глаза проглядела. Как услышу гул машины, все дела бросаю и бегу к двери или к окну.
– Не говори, Глашенька. Думала приехать, как обещала, но как только в отпуск пошли – зарядили дожди. Конечно, хотелось быть с вами с первого дня отпуска, но старались подгадать к поспевающей землянике. Ты же знаешь, как я люблю её. С тех пор, как помню себя, из одной чашки с тобой уминали ягодку, – и, ласково улыбаясь, гостья продолжала скороговоркой. – Вот я и говорю своему ненаглядному: «Давай, пока льёт дождь, подновим окна и двери, а как установится погода, поедем в деревню». Сказано – сделано: привели в порядок квартиру и поехали, – сверкая глазами, всё так же быстро говорила Дарья Николаевна, а сама старалась прикоснуться то к щеке, то к руке сестры.

– Сколько? – лаская глазами сестру, спросила Глафира Николаевна, показывая глазами на её живот и притрагиваясь к нему ладонью.
– Седьмой пошёл.
– Всё нормально?
– Слава Богу, теперь уже чувствую себя превосходно. А как вы?
– А, – беспечно махнула рукой сестра, – у нас всё хорошо… Ой, что же мы разболтались!? А про Романа-то совсем забыли!

Глафира Николаевна подбежала к зятю, расцеловала его и, смеясь, слегка шлёпнула по его довольно округлому животу:
– Я гляжу, перемены в стране на твоём брюшке не отразились! А вообще-то, при социализме твой живот, однако, был меньше.
Роман Евгеньевич смущённо улыбнулся.
– Ему хоть социализм, хоть анархизм – всё едино, – вмешалась в разговор жена, любовно глядя то на сестру, то на мужа. – Придёт с работы, уткнётся в книгу, или телевизор и сидит до самой ночи, не вставая с дивана. Так прилипнет к креслу, хоть домкрат под него подводи.
– Ну, жёнушка! Какой же неприглядный портрет ты нарисовала! – смеясь одними глазами, беззлобно промолвил Роман Евгеньевич, приглаживая на голове русые с желтинкой редеющие волосы.
– Заходите, дорогие гости!

Слегка подталкивая родственников в сторону крыльца, хозяйка радушно увлекала гостей в дом. Пропуская их на кухню, она снова вернулась к только что пережитому моменту:
– Не успела я прибежать домой, слышу, машина подъезжает. Валет в лае исходит. Во мне всё так и оборвалось от радости. Взглянула в окно: точно – ваша машина, – и, немного успокоившись, ласково взглянула на Дарью Николаевну. – Сейчас мы с тобой, сестричка, разогреем то, что я на скорую руку утром приготовила. Поедим, и я побегу на работу. А ты, Дарьюшка, хозяйничай тут без меня. Приготовь что-нибудь на ужин. А завтра мы устроим пир на весь мир в честь вашего приезда и отметим именины моей красавицы-племянницы, – взглянув на просиявшую девчушку, добавила Глафира Николаевна. – На озеро поедем. Там искупнёмся и отдохнём.

Женщина подошла к племяннику, взъерошила ему волосы.
– А ты, Лёша, как год окончил?
– Нормально.
– У него все пятёрки, тётя Глаша. Он только не любит об этом говорить, – вмешалась девочка.

– Глашенька, а где твоя Настенька?
– Свекровь взяла к себе погостить. Дня через три привезут.
– Толян в мастерской? – спросил Роман Евгеньевич.
– А где же он может ещё быть? Он готов там дневать и ночевать. Все машины и агрегаты поизношены до предела. Директор говорит, что благодаря золотым рукам моего всё хозяйство держится на плаву. Толик стал сам на себя не похож. Весь почернел, осунулся. На обед забывает зайти, – в интонации Глафиры Николаевны звучали беспокойство и гордость за мужа.
– Ты, сестричка, как я погляжу, всё так же без ума от своего Толи.
– Таких, как он, нет во всём белом свете! – и вдруг спохватилась. – Да что же это я? Соловья баснями не кормят. Борщ разогрелся. Садитесь за стол.
Посмотрев на запястье, Роман Евгеньевич стал отнекиваться:
– Мы часа три назад ели. Я ещё не проголодался. Вы оставайтесь и чирикайте, а я переоденусь и пойду помогать свояку.
– Иди, иди, Рома, помоги Толику! Через час-полтора я приготовлю что-нибудь для вас, а вы не мешкайте, приходите подкрепиться.
– Если мой благоверный не пойдёт, тащи его силой за шкирку. Делай, не делай, а всю работу всё равно не переделаешь.
– Глаша, я обратила внимание на вашу живность. Свинья вся жиром заплыла. А у кур перья на солнышке переливаются, будто ты их импортным шампунем моешь. Или ты несушек медовым напитком отпаиваешь, как я свою дочку после болезни?

– Животные у зоотехника на подворье – показатель его компетентности, – улыбнулась хозяйка, не то, гордясь, не то, подтрунивая над собой, – ответила та.

Женщина встала из-за стола и, проходя, мимо Алеси, на мгновение прижала её голову к себе, подошла к двери и помахала на прощание рукой.
– Побегу на работу, а вы хозяйничайте без меня.

Через открытое настежь окно в комнату, где спала девочка, по-хозяйски заглянуло солнце, заполнив собою всё, до самого потаённого уголка. Оно нежно ласкало лицо спящей, а один солнечный лучик застрял в её ресничках и, играя, настойчиво старался разбудить девочку, и это длилось до тех пор, пока она не проснулась. Алеся потянулась, улыбнулась, открыла свои васильковые глаза, душа её была полна предчувствий чего-то необычного и прекрасного, что должно было непременно сегодня случиться. Она обвела ещё не совсем проснувшимися глазами комнату и увидела непривычную обстановку, но сразу же вспомнила, где находится.

Напротив дивана, на котором она спала, в углу, стояла этажерка с книгами, из-под которых выглядывали несколько вышитых салфеток. Рядом с этажеркой стоял ещё один диван, к спинке которого была приколота дорожка со щедро рассыпанными розами, вышитыми крестиком. Алеся повернула голову и увидела стол. Полстола занимало её ажурное платье, накануне подаренное тётей и дядей.

 Платье, усеянное букетиками искусственных роз и бантиками, к которым Алеся имела особое пристрастие, казалось девочке сказочно прекрасным. Рядом с платьем стоял торшер, но Алеся вообразила, что это – голова принцессы, склонившейся над великолепным подарком и пристально рассматривавшей понравившееся одеяние с намерением примерить его.

Алеся уже хотела выскочить из-под простынки и немедленно надеть это великолепие, но услышала лёгкие шаги. Она повернула голову в сторону доносившихся звуков и увидела на пороге комнаты тётю, всю пронизанную солнечными лучами, образующими из её волос сверкающий ореол.

– Ты что, Кисонька, так рано проснулась? – ласково улыбаясь, спросила та, присаживаясь на край кровати.
– Не знаю, – чуть слышно прошептала Алеся, отвечая улыбкой на улыбку тёти. – Тётечка, ты такая красивая! Такая красивая! – и, не найдя подходящего слова для выражения чувств, девочка зажмурилась и прижалась к груди Глафиры Николаевны.

Женщина нежно прикоснулась к волосам Алеси, наклонилась и своей щекой погладила ею лицо племянницы.
– Спасибо, моя прелесть. Ну, как тебе – нравится у нас?
– Очень! А где мама и Лёша?
– Они рано утром пошли землянику собирать. А ты, золотко, если проснулась, вставай. Я на минутку забежала навестить тебя. Иди к рукомойнику.

Когда девочка умылась, Глафира Николаевна взяла расчёску и, проводя ею по волосам племянницы, нахваливала:
– Какие же шелковистые и густые волосы у тебя, моя ласточка! А бантики-то какие расчудесные! Кто же тебе их купил?
– Мама.
– Мама очень любит тебя. Ну, вот, всё готово! Теперь ты, Алесенька, как принцесса! А теперь давай попьём чайку с пирогом, и я побегу на работу.

После завтрака Глафира Николаевна ополоснула стаканы, чмокнула племянницу в щёку и выбежала из дома.

Алеся взяла со стола новое платье, надела его и стала с удовольствием разглядывать своё отражение в зеркале, а маленькая собачка по кличке Чип то подбегала к девочке, стараясь уцепиться за подол платья, то к двери и звонким лаем звала на улицу.

 Алеся, боясь, что пёс порвёт платье, отошла от зеркала, открыла дверь, и Чип, постоянно оглядываясь, как бы проверяя, идёт ли за ним Алеся, выбежал во двор. Девочка пошла вслед за собакой; закрыв дверь на замок, она положила ключ под половичок, как ей было велено, и отправилась на лужайку, расположенную вблизи дома. Алеся ходила по лужайке, любовалась порхавшими бабочками, цветами и не заметила, что сама стала объектом наблюдения. Подняв глаза от лужайки, она увидела невдалеке мальчика чуть выше себя, в коротких шортиках и футболке с изображением Чипа и Дейла.

Мальчик с любопытством разглядывал её. Казалось, что его шоколадные от загара лицо, шея, руки и ноги впитали в себя всё летнее тепло.

Алеся нагнулась над цветком, всем своим видом показывая, что её совершенно не интересует незнакомец. А тот ходил вокруг и смотрел на девочку расширенными глазами. Он не в силах был отвести взгляд от Алесиных локонов, стянутых огромными розами, искусно сделанными из блестящего капрона, от ёе длинного пышного платья с многочисленными бантиками, от голубых глаз и алых губ.

Незнакомец, так и не сумев оторвать взор от этого чуда, спрятал руки в карманы шортиков, оттянув их так, что они стали похожи на обрезанные галифе. Девочка, как магнит, притягивала к себе мальчика. А тот медленно кружил вокруг незнакомки, постепенно приближаясь к ней, и когда оказался совсем близко, скорчил гримасу, покачал головой из стороны в сторону и сказал презрительно, вопреки переполнявшему его чувству восхищения:
– Фу, фу, фу, фу!

Алеся, оскорблённая тоном, с каким было произнесено это «фу-фу», с вызовом посмотрела на незнакомца и стала играть с Чипом, игнорируя присутствие мальчика, а тот, пройдя ещё полукруг около необыкновенно ярко сиявшей «планеты», снова оказался в поле зрения девочки и с замиранием сердца спросил:
– Ты откуда приехала?
– Я, может, всегда здесь живу, – расширив и без того большие глаза и потряхивая локонами, ответила Алеся.
– В деревне таких девочек не бывает.
– Каких – таких?

Незнакомец снова осмотрел Олесю с ног до головы и, подумав, совершенно серьёзно спросил:
– Ты принцесса?
– Я вовсе не принцесса, – оттаявшим голосом ответила Алеся. – Я вчера была именинница! Хочешь конфет «Белочка»?
Мальчуган сглотнул слюну и неуверенно ответил:
– Не-а!
Девочка, почувствовав замешательство незнакомца, улыбнулась и приказала:
– Стой здесь! Я сейчас вернусь!.. Чип, за мной!

Вскоре они вернулись. Девочка подошла к своему обожателю и подала ему горсть конфет.
– Тебя как зовут?
– Дюша.
– А меня –  Алеся… Мы вчера вечером ездили на озеро. Там вода тёплая-претёплая и солёная-пресолёная. Мне показалось, что кто-то завернулся в ватные облака и уснул в воде, и вода тоже уснула. Она ни капельки не шевелилась. А когда мы купались, дядя Толя положил меня на спину, велел разбросать руки и ноги. Я так и сделала. Сначала он поддерживал меня за спину, а потом почти перестал держать. Я лежала на воде и не тонула. Вот чудо-то!.. Надо мной, в голубом-преголубом небе висели облака и смотрели на меня, и я думала, что лежу не на воде, а на небе, и вокруг меня – горы из белого пуха.
– А я давно приехал сюда. И уже немного научился плавать, но только в озере. А в реке почему-то ещё не научился.
– Я тоже скоро научусь. Буду плавать так же хорошо, как папа и мама, – девочка понизила голос почти до шёпота. – Знаешь, Дюша, у мамы и папы есть плавки.
– Какие ещё плавки? Плавки, да?
– Плавки, – настойчиво повторила девочка, делая ударение на последнем слоге и, соединив пальцы рук вокруг воображаемого большого живота, добавила. – Когда я вырасту большая, у меня будут такие же плавки, как у папы с мамой. Мне об этом дядя Толя сказал, когда я у него спросила: «Они из-за плавков так хорошо плавают?»
– Дурочка, – уверенно возразил мальчуган. – Твои папа и мама беременные.
– Знаешь, Дюшечкин, – оскорбившись предположением нового приятеля и хмурясь, возразила Алеся. – Ты ничего не понимаешь! Мои папа и мама вовсе не беременные! Если хочешь знать, – авторитетно заявила она, – беременные те, которые на костылях ходят.
– Неправда!
– Правда! Ну-ка, Дюшечкин, открой рот! – повелительно потребовала Алеся.
Андрей с недоумением посмотрел на девочку, но рот всё-таки открыл.
– Ага, Дюшечкин! – торжествующе завопила она. – А теперь смотри!

Девочка открыла рот и надавила кончиком розового языка на передний зуб. Зуб отклонился.
– Вот видишь, Дюшечкин, – с ликованием воскликнула Алеся, – у меня скоро выпадет зуб! Значит, я старше тебя! И знаю больше, чем ты!

Андрюшу убедили неопровержимые доводы. Он посрамлённо кивнул головой и уважительно посмотрел на информированную Алесю.
– Дюша, ты долго будешь гостить в деревне?
– Нет, мы завтра уже уезжаем, – с грустью в голосе ответил мальчик.
– А мы будем жить здесь две недели. Жаль, что ты, Дюша, уезжаешь! Знаешь, что я придумала? Попроси маму – пусть она едет, а тебя оставит.

– Я просил её об этом. Она говорит, что не может прожить без меня ни дня, – мальчик как-то не по-детски вздохнул и добавил. – Нашего папу убили в Чечне, а мой старший брат Коля сейчас в армии, и мама боится, что и я куда-нибудь денусь.
– У меня тоже есть брат Лёша. Он редко играет со мной. Он любит книжки читать и телек смотреть. Сейчас он с мамой ягоду собирает… Здесь хорошо, а дома плохо. Когда папа с мамой на работе, а Лёша в школе, я одна остаюсь. Знаешь, Дюша, как скучно мне бывает. Даже во двор выйти нельзя. Мама боится, что меня бандиты украдут.


 Мне тоже не разрешает мама выходить во двор, когда она на работе. В нашей комнате темно. Солнышко только вечером заглядывает в окно.
– А у вас есть решётки на окнах?

– И решётки на окнах есть, и двери железные, и ещё три замка. Мама говорит, что мы все в узников превратились.
– А что это такое?
– Не знаю, – мальчик пожал плечами. – Наверное, что-то нехорошее, – и, помолчав, показал рукой вдоль улицы. – Вон там, в конце деревни, есть речка. Вода в ней тёплая-претёплая, даже теплее, чем в озере. А в воде малюсенькие рыбки в догонялки играют… Олесь! Пойдём на речку!
– Ой, как хорошо! – запрыгала от радости девочка. – Я сейчас видела, как тётя вошла в дом. Я спрошусь у неё и, если она разрешит, обязательно пойдём купаться. Ты, Дюша, только не уходи без меня! Ладно? Стой здесь! Я через минуточку вернусь! Ты у кого живёшь?
– У тёти Гали Глебовой.

Вскоре Алеся, высоко размахивая пакетом, в котором что-то лежало, вприпрыжку подбежала к Андрею. Она успела переодеться в коротенькое ситцевое платье, и ребята, взявшись за руки, отправились в своё первое самостоятельное путешестви
Е. Лошкова


Рецензии
Здравствуйте, Екатерина Степановна.
Надо оставаться в душе немного ребенком, чтобы не забыть и так психологично точно писать о мире детства.
Очень понравилось!
С пожеланиями добра,

Татьяна Чехова   21.09.2011 21:57     Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.