О том, как солдат из отпуска ехал

1-й час езды.

Ах, какая радость побывать дома!
Друзья, знакомые, любящие тебя люди.
Море любви забирает тебя с головой своими мягкими лапами.
Как она изменилась! Ее глаза закрывают небо для молодого, но уже высохшего солдата. Ее руки… я отвык от них, напрочь! Движения стали какими то незнакомыми, но за то такими притягательными. Осторожность в общении после долгого расставания- она ли это?! Никаких резких движений, все крайне нежно.

Трудно стало дышать, как обреченному на эшафоте, только в этот раз на эшафоте любви.
В голове Степина крутились неоформленные, теплые воспоминания.
- Вот это наверное одно из самых приятных- подумал он вспоминая предвкушение, с которым въехал в город, где каждый двор был пропитан его светом. Ноги солдата не шли- они целовали асфальт всего несколько месяцев назад ненавистного города. Вася не просто вспоминал, его воспоминания сгущались до плотности пойманного вечернего ветра. Друзья и любимая, некогда гулявшие по старым местам, за малым не принимали форму осязаемых призраков. Наверное они здесь так и остались с тех самых времен, когда мы вместе проводили время- подумал Степин- да, точно, они здесь!
И стало так спокойно, даже непонятно зачем я волновался, когда они ждут меня, все до единого.

Словно мать нашедшая своего потерянного сына, она была ласкова со мной, дарила мне саму жизнь! Солдат отчаянно пытался не обожествлять эти минуты счастья, в то время как облако ладана заполняло каждую складку ее легкого платья, одетого не по погоде.
А ребята говорили будет трудно возвращаться и лучше бы не уезжать совсем, а мне так спокойно- думал Вася- только если бы еще погода оставалась такой же ласковой как дома.

2-й час езды.

Снег пошел.

Как то я легко оделся- замерзну.
Мама не зря так беспокоилась. Все таки, какая она у меня золотя понимаю только сейчас.
Зачем было раньше так негодовать на нее… дураком был- горло солдата сдавила соль- кто еще в этом мире обо мне так заботится? Без лишних слов, без пафоса без задней мысли. Она дорога мне теперь не только в разлуке и кризисе- она бесценна навсегда. Я уже вижу как мои дети уважают ее через призму моей любви к ней.

Взять те же деньги. Подумать только, сколько она дала мне на отпуск! Правда, так погулял, что ничего не осталось, как до казармы добираться буду, не знаю.
Внимание всего экспресса привлекла бабка пилотирующая между рядов с огромными для ее роста сумками.

Девочка со второго ряда то и дело вскакивала, оборачиваясь к своей подруге с ряда третьего, при этом не забывая посылать заискивающие взгляды нашему герою.
- На меня начинают заглядываться красивые девчата- протянулась ленивая мысль в его голове.

Автобус остановился.

- Двадцать минут!- небрежно выронил водитель, спешно покинув салон.
- Если каждый раз по пол часа остановки делать, то во сколько я тогда домой приеду… то есть в казарму?- начал было распыляться Вася, но поймал себя на мысли, не свойственной ему как вольному орлу- Надо наслаждаться последними минутами свободы. Хотя зачем такой трагизм? Мне и без того хорошо служится: кормежка нормальная, коллектив спокойный, а воздух, он один и тот же что за забором, что перед ним. Ведь дело не в этом, а в том, как я начал относиться к этой свободе. Как ценить ранее не заметные мелочи, из которых и состоит моя жизнь. Странный однако человек: только за колючей проволокой и под кирзовым сапогом начинаешь ценить нежные руки матери…

Стало смеркаться, когда Степин забросил бесполезное протирание ежеминутно потеющих окон и впервые за долгую поездку откинулся на спинку сиденья.
Интересно, сколько времени мне удалось поспать за отпуск? (Только сейчас об этом подумал). Солдата поклонило в сон.

На его лице наверное это четко выразилось, раз девочка со второго ряда больше не крутилась так энергично и посматривала уже в общем то совсем не на него.
Вася пересел на задний ряд и не снимая обуви бесцеремонно растянулся во весь рост. Потолок он рассматривал не долго- тяжелые веки забрали свое.

6-й час езды.

Автобус начал вилять, появились частые кочки и повороты с остановками. Степину стало ясно, что они въехали в очередной неизвестный город.
Он открыл глаза, но тут же сладко сомкнул их под давлением наступившей темени. Теперь уже были заметны сквозь веки назойливые взгляды мелькающих фонарей, жадно влезающих в его последний свободный сон. Ему снилось то самое кафе где они решили быть вместе, та небольшая, но насыщенная событиями кухня; свет, тени, интонации. Солдат стал художником?- думал он- Когда это случилось?..

Машину в очередной раз тряхнуло, а размышления о глубине промелькнувшей дыры в асфальте и произволе чиновников совершенно убили сон. Вася чуял как на него надвигается глубокое чувство голода, причем мысли о чиновниках не как не могли отогнать его прочь. Не открывая глаз Вася вспоминал куда он мог положить последний полтинник, ощупывая все известные ему карманы, одновременно вспоминая то буйство вкуса и насыщения, которое ему приходилось испытывать за время отпуска.

- Да-а, эта самодельная пицца заставила мои чувства вспомнить о настоящем удовольствии от еды, ведь мы не жалели для нее колбасы сыра и любви. Каждое блюдо было пропитано высшей мерой заботы и доброты.

Конечно же я не жду ничего такого от армейской стряпни- Вася приподнялся на локтях. Свет фар со встречной осветил полупустой салон. Сердце солдата свело от жесткого чувства безвыходного одиночества- Нет, не надо о грустном- думал он усаживаясь и разминая затекшую ногу- я просто хочу есть.

Через пять минут автобус причалил к очередному пустеющему вокзалу. Вася протирая глаза, словно не желая видеть заснеженную привокзальную площадь, по запаху определил чебуречную, принявшись по дороге высчитывать допустимое количество пирожков с пятидесяти рублей.

- Последние деньги трачу на последнюю нормальную еду. Тьфу ты! Опять трагедию раздуваю! Глупая армейская привычка: ныть из за всякой мелочи, называя это настоящей мужской черствостью.
- Ну ты че там, заснул, чель?!- рявкнула продавщица. Степин словно под гипнозом протянул бумажку.
- Чебурек… один.- солдату достался полутеплый чебурек, явно отдававший не совсем свежим мясом и таким же маслом, но тот факт, что он был изготовлен из свободных «свиней» и не в армейской кухне, придавало ему не малую долю изысканности.
Вася съел, скривился от того, что нечем запить и запрыгнул в темный салон автобуса.
8-й час езды.
Степин безучастно смотрел в окно, пытаясь прислонить лоб к постоянно вибрирующему стеклу автобуса, мысли совершенно остановили свой ход, беспокоила лишь противная боль в спине и чувство жажды.

Глаз Степина внезапно порадовала знакомая вывеска самобытного загородного отеля. Первые признаки знакомой местности спустя такое расстояние! Еще никогда Вася не уезжал так далеко от дома, а это расстояние между городом где находилась его часть и домом  казалась ему громадной черной пропастью.
Степин и представить себе не мог с какой радостью после холодных городов и степей он встретит этот островок тепла.

Да. Пусть его ждут там только лишь для того чтобы возложить на его плечи новое бремя, в основном, бессмысленной работы, но ведь ждут же. Дальше больше: мысли солдата с неистовой силой неслись в даль, пытаясь приблизить тот светлый момент встречи с братьями- сослуживцами.
Вася фонтанировал.

- Скучаю ли я по ним? Да, наверное это действительно так. А кому нужен другой человек в этом слепом и безжалостном мире? В армии меня хотя бы кормят, одевают да кров над головой дают, как ни как- размышлял он, первый раз за восемь часов пустив по своему лицу мягкую улыбку спокойствия, спина снова затекла, заставляя Степина сменить положение.
Знакомый город постепенно начал открывать солдату свои неброские достопримечательности. В основном это были рекламные щиты и особо яркие вывески, которые врезались в его память.
- Почему то вспотели ладоши- заметил Вася когда узнал улицу, ведущую к вокзалу.

Вокзал.

Степин был суров и стоек, выходя на улицу. Даже мерзкий ветер не мог сокрушить его углубленного настроя на жизнь. Выстояв очередь за багажом, он стремительно направился вверх по улице, не взирая на ухудшающуюся погоду, недостаток денег и плохую ориентацию в городе. Даже массивная сумка на плече не мешала его четкому шагу, но лишь предавала ему еще пущей уверенности.

В карманах его было пусто, в принципе, как и в животе- перед ним открывалась зимняя, ночная дорога, полная неизвестности и больших усилий духа. Вокзал потихоньку становился пустым, люди расходились, оставляя после себя много мусора и неудовлетворенных таксистов. Лишь одинокие уличные фонари обратили внимание на интересного молодого человека, уходящего все дальше и дальше от места их обитания- что то сильное было в нем и они это чувствовали.