Как пахнет дождевой червяк или письмо в детство

Мой отец был Богом. Он работал Богом на Кузнечном заводе, приходил  домой в 6 ве-чера и был Богом Отцом. Он был Богом для меня, немножко для матери и совсем не был Богом для сестры.
Ее авторитеты складывались из весьма странных составляющих. Которые со временем так и не приобрели осязаемых очертаний. Так она и воландается по миру без единой зацепки в душе. Разрушая себя и тех кто рядом. Ладно. Речь не о ней.
Богом отец пробыл примерно до пятнадцати лет (моих естественно). Затем его божественность трансформировала во вполне осознанное уважение и почитание. Она складывалось из убеждений. Что отец все знает и умеет лучше других.
 Я видел других отцов и вот что я Вам скажу- мой был круче! Он не был спортсменом которым можно было бы пригрозить наехавшим пацанам. Красотой и умом тоже как то особо не выделялся. Он был пьяницей. Но …
Было в нем кое что, чего не было у других отцов. Других пьяниц.
Он умел слушать мир. Говорил с ним и учил меня тому же. И со временем я понял, что его пьянство это был способ уйти от непонимания, от необходимости объяснять окру-жающим почему он слышит то, что слышит, а они нет. «Залив шары»- как говаривала мать, он мог быть спокоен, что никто не увидит в его глазах нечто выделяющее его из толпы. Я тоже довольно долгое время не мог понять, что кроется в этом сизом тумане его зрачков, чувствовал- что то есть, а что- понять не мог.
Дар,(или проклятье) открывались мне постепенно. Незаметно. Он довольно долго гото-вился перед тем как открыть что то важное. И делал это в формате шутки.  Как будто бы папа пошутил и его слова совсем необязательно воспринимать всеръез.
Он постоянно таскал нас с сестрой то за грибами, то на рыбалку. То за травами какими то. Дома, на кухне вид был как у профессиональной ведьмы. Висели под потолком гри-бочки, корешки, пучки чего то загадочного и ароматного.
Однажды отец разбудил меня рано, рано и велел собираться на рыбалку. Я ненавидел эти его рыбалки походы за, что он справедливо называл меня «нытиком». Однако нена-висть проходила, как только мы выезжали на полупердяйке за город. Полупердяйка,- это старый, местами еще черный, велосипед «Урал». Почему он был «полу» мне было непо-нятно, а вот «пердяйка» как раз легко объяснялась мной на раме и шестидесятикилограм-мовой резиновой лодкой за отцовскими плечами.
Для начала нужно было заехать за червями в близлежащую к городу деревню. Мы ос-танавливались возле какой нибудь силосной ямы и ковыряясь в прелой и мокрой от дождя траве набирали в жестяные банки дождевых червей. Я украдкой поглядывал на отца. Он вытащив из земли очередного червя долго на него смотрел, потом закрывал глаза нюхал его и что то ему шептал. Меня смущало такое его поведение, но спрашивать я не решался. Словно чувствуя- придет время и он сам все мне расскажет. Как то он спросил меня, чем пахнет дождевой червяк. Я не долго думая ответил- говном!
- Нет, сын, он пахнет рыбой. И если нюхать внимательно можно увидеть какая именно рыба скушает именно этого червяка. – отец улыбнулся, а я тупо стоял и моргал. Вот так всегда! Он всегда говорил что то. А ты потом должен понимать. Сам. Как вообще можно нюхать внимательно? Я не собирался нюхать дождевых червей. Меня вообще весь этот цирк изрядно раздражал. Тогда.
Набрав червей мы ехали к реке и отец всю дорогу что то рассказывал. Он никогда не ездил с нами, детьми пьяный и не брал выпивку с собой. И тем не менее он становился пьяным. От свободы. От воздуха. От возможности высказаться.
Он ничего не придумывал. Он словно отодвигал то что я видел в сторону и показывал, то, что видел он. Это как занавес с нарисованным пейзажем. Когда он открывался ты ви-дел настоящий пейзаж. И это было настолько чудесно, что ненависть к рыбалке проходи-ла.
Я мог подолгу смотреть в его глаза и слушать какой ни будь рассказ. Отец был удиви-тельным рассказчиком.
И глаза у него были удивительные. Зрачков почти не было видно. Вместо них в глубине глазных яблок клубилась какая то сизая мгла. Я спрашивал, почему так? Он отвечал, что это его знак. Мать разумеется говорила,- допился и вообще глаза скоро вывалятся. Суть не в этом. Мы с отцом понимали друг друга. Вернее я по большей части только делал вид, что понимаю его. Но разве это плохо если это единственное, что от тебя ждет близкий человек. Понимали, когда он что то рассказывал. Понимали когда я съехал в кювет и чуть нас не убил  на только, что купленном "Юпитере", на который он собирал долго-долго. Понимали когда он нашел у меня под матрасом порнушные карты и ничего не сказал матери. Понимали когда я сам начал выпивать и он делил со мной бухло.
Я смотрел в сизую дымку и верил. Смотрел и любил. Со временем я понял, что отец (тот отец) был единственным человеком которому я когда либо доверял. И все бы так и шло. Но...
Он бросил пить. Говорил что сам. Если Вы смотрели или читали "полет кукушки"  Вы поймете о чем я. Тот отец которого я любил исчез. А вместо него появился мужик ничего не имеющий общего с моим отцом. Матери понравилось но наслаждалась она этим недол-го. Отец сказал "Я протрезвел" и бросил семью. Ушел к другой бабе, то ли Марине, то ли Лиде. Не помню. Не важно.
У него изменились глаза. Дымка ушла, появились зрачки и исчез смысл нашего даль-нейшего общения. Мы не понимали друг друга. У нас не было более общих тем и секре-тов. Просто один человек ушел другой пришел. Тот кто ушел, готов был последнее отдать чтобы помочь. Тот кто пришел не помог мне в сложной ситуации даже советом. Сослался на занятость. И как то так мягко и бестактно дал понять, что мне стоило бы пореже зво-нить, а вообще лучше забыть. Я много раз пытался, но не могу. То, что он мне отдал в детстве прочно привязало мое сердце к тому образу который я любил.
Я сам сел на стакан. Бухал почти 15 лет. Беспробудно, поэтому не подумайте, что я как то оправдываю пьянство или пытаюсь придать этому пороку более светлый оттенок. Я прошел тяжелейшую и унизительную процедуру очищения и исцеления. И вот уже семь лет не прикасался к спиртному. Мне кажется я стал лучше. Я сам отец. И стараюсь быть хорошим отцом. Чтобы воспоминания моих детей о том каким я был и каким стал не сильно отличались. Я обожаю их!
И я люблю своего отца!
Отца своего детства.
p.s. недавно прошел дождь и на горячий асфальт повыползали дождевые черви. Я ук-радкой. Чтоб никто не видел поднял одного и поднес к лицу. Он лежал в ладони расслаб-ленный и умиротворенный. Этакий гламурный городской житель. Я втянул носом воздух и увидел сверкнувшую на солнце чешую сорожки размером с мою ладонь.
Он пах рыбой.