Спасание дока

Май 1989 года… где-то в Южно – Китайском море… Основные события…

- Сережа, ты как?...

Дед в упор смотрел на меня красными, воспаленными от недосыпа глазами. Белки были в кровяных прожилках, под глазами разводы непонятного цвета как после недельной пьянки. Веки все норовили закрыться и «забыться» на какое – то время, хоть на секунду, но дед усилием воли их поднимал… они медленно - медленно ползли вверх, и мгновенно падали обратно… тысячная секунды сна! Затем опять медленный-медленный подъем…

Лицо осунулось, почернело… Чувствуется что и умывался он последний раз… когда? А сейчас только слегка на физиономию воды плеснуть… какое тут умывание!!! Душ так вообще старпом распорядился закрыть – «сейчас нам только не хватает переломанных рук и ног… боцман, закрыть нахер».  Одет как средний бомж в начале своей бомжатской жизни… футболка, когда-то белая, шорты, когда-то синие, форменные тапочки на босу ногу…

- Сережа, ты как?...

Это он меня спрашивает. У меня видок скорее всего такой же, хотя по идее должен быть получше, потому как я только что пришел на вахту… после отдыха. В каюте мельком глянул в зеркало над раковиной в промежутке пока ее пугал – сам себя испугался…

Но какой нахер отдых, когда тебя выпинывает неведомая сила из твоей же законной шконки, норовит «приземлить» на палубу каюты без всякой соломки. Плюс ко всему ты сам каждые пятнадцать минут вскакиваешь «кинуть смычку» в раковину… А «кидать», простите за откровенность и за подробности, уже больше нечего… одна желчь… и ее уже нет практически… не успевает репродуктироваться…

Не из чего.

Пятые сутки камбуз не работает. Варят только картошку в мундирах и подают с селедкой… тем, кто остался… «живым». Судно заваливает так, что кастрюли, кстати, хорошо и прочно закрепленные на печи, попросту остаются без воды – она выливается при крене… остается мизер. Какая тут варка супа-борща… да и кому? А картошки в мундирах сварить – это вполне реально. Только вот селедку чистить… палево… так и подают с кишками. Кому надо – тот сам себе почистит… и товарищу поможет. А компота нет, не варят – выливается…

По судну носились запахи «блевантина»…

Выходить на палубу категорически запрещено… Да и кто попрется, дураков нет – смоет мигом.

Судовые работы не ведутся, народ предпочитает лежать в коечках… Приказ – лежать в коечках, такой желанный ТАМ, в тихом омуте. Но в тихих омутах такие приказы не отдают… Только здесь…

 Кое-кто пугает унитазы и каютные раковины. Приборка не делается – женщины лежат в повалку без всяких приказов.

Палуба проваливается вниз, спустя мгновение несется вверх… Судно падает с восьмиметровой высоты и ударяется о воду с таким грохотом и содроганием, что кажется что днище впечатывается в асфальт… По идее от таких ударов швы должны разойтись… весь набор свернуться… а сам пароход дальше, на дно.  Но нет – опять взлет как на трамплине как-то боком, мгновение в наивысшей точке, получение крена на другой борт, падение вниз, удар, смена крена, взлет с дифферентом на корму, падение носом с креном уже на другой борт… Три тысячи тонн водоизмещения мотает как скорлупу…

Это мы называем «четыре степени свободы». Почему четыре? Не знаю, не я придумал, но если умудриться и подпрыгнуть на одном месте, приземляться ты будешь в любой из четырех сторон, возможно, даже на переборке… Поэтому и свобода четырехсторонняя…
 
Работает только вахта. Вернее, СТОИТСЯ только вахта.

Идут пятые сутки поиска… Когда это все кончится? Никто не знает… Только господь, который запланировал на исходе пятых суток подставить под лучи нашей РЛС потерянный док с людьми на борту…

Но это будет только через двадцать четыре часа… Двадцать четыре!!! Часа!!!

- … Сережа, ты как?...

Что ответить ему, кроме того, что обязан сказать? Не могу не сказать… Хотел бы ответить иначе, но ИНАЧЕ означает потерять уважение… прежде всего к самому себе... Хотел бы вообще  быть не здесь, а далеко-далеко, где нет никакого моря, ЦПУ, сводящего с ума недосыпа, запаха соляра, блевантина, селедки с картошкой, всего того, что окружает меня… но… 

Он знает ответ, но все равно спрашивает. Я знаю, что он знает, но все равно отвечаю:
- Нормально… Вахту принял…

За девяносто шесть часов до описываемых событий…. Вьетнам, База ПМТО ВМФ СССР в Камрани, третий пирс, борт МБ-26, я – второй механик…май 1989 года…

Сквозь сон слышу звонки аврала… Нервные такие… Обычно так: ти-та-а-а-а, ти-та-а-а-а. Размеренно, даже как бы лениво… А сейчас: ти-та,ти-та, ти-та… Быстро так, второпях. Следом команда: «По местам стоять, с якоря и швартовых сниматься». Тоже нервно… как бы.

Куда нахер понесло!!! Опять в Биньба? Биньба – бухточка неподалеку, там отстаивались месяца два, к пирсу не подпускали… неизвестно по какой причине. Скорее по причине того, чтобы гражданские особо не расслаблялись… а «расслабляться» мы умели, спешу вас заверить…

Три дня как сняли опалу, поставили к причалу, сменили немедленную готовность на часовую, дали электропитание с берега, жизнь вроде начала налаживаться… на пляж сходить (с борта категорически запрещено купаться), с народом местным пообщаться, «расслабиться» опять же-таки… Тайфунчик к тому же проходит, всем стоять в куче, вязаться дополнительно…

А тут – что… опять на выселки!!!

Ладно, хрен с ним (с кем – не понятно), переживем. Сейчас на вахте дед, он все оформит по части машины как положено. Если меня не поднял – значит управился сам. В качестве подтверждения чувствовалась знакомая мощная вибрация – главные работали. Потом звон выбираемой якорь-цепи… Потом якорь с грохотом вошел в клюз… Потом тональность вибрации изменилась – схему движения собрали, дали ход, дизеля приняли нагрузку, гребной электродвигатель начал вращать гребной вал… Пошли…

Время – около одиннадцати с минутами… плюс-минус. Пять часов после вахты… час с небольшим - большим – до следующей вахты, глядишь до моей вахты и бросят «яшку» и «трактора» дед «загасит»... Было бы неплохо…

Мы с дедом вдвоем на пароходе, вахта шесть через шесть. Обстоятельства так сложились, один из механиков заболел – отправили в Союз. Ждем прибавку в наших рядах со дня на день, идет на «Бутоме» пассажиром… Кто именно – не известно… Ладно – посмотрим. А пока – шесть через шесть. И без доплаты… Какая доплата!!! Вы охерели, господа механики, тот что идет к вам, но еще не пришел – уже в штате, все вакансии заняты… Может вам еще омаров из Сингапура? Вы не стесняйтесь, заказывайте, если что…

Пытаюсь опять уснуть хотя бы ненадолго… но по «громкой» опять…  уже сам капитан:
- Внимание экипажа!... Буксир снялся с якоря и следует в район для поиска, оказания  помощи и буксировки дока, принадлежащего социалистической республике Вьетнам… Через пятнадцать – двадцать минут мы выйдем за пределы бухты и начнется зона сильной качки… поэтому…[многозначительная пауза] …прошу осмотреться в каютах и по заведованию… закрепить личные вещи и имущество по штормовому… броняшки задраить, затянуть… двери на задрайки… Камбуз, особо – проверить и закрепить посуду….  Хождение по судну ограничено… Хождение по внешнему периметру только по особому распоряжению… Начальникам служб – проконтролировать!... Все!!!

Во – бля!!! Биньба – это очень легко…  «детский лепет на лесной лужайке», как говаривал наш ЗЭМЧ Силков Владимир Александрович, выслушивая мои ответы на аттестации об остойчивости корабля.

Слетаю со шконки сам (уже через час для этой операции не требовалось применять никаких усилий)… Естественное желание – узнать подробности.

В каюту просовывается голова Михайловны, нашей буфетчицы:
- Сережа, давай обедать… пораньше сегодня…

- Михайловна, а что ТАМ происходит…

- Спасать вроде кого – то идем… давай на обед, пораньше сегодня… Чиж уже в кают-компании… А мне еще папуасов накормить надо…

Каких, бля… папуасов? Ничего не ясно… Но, думаю, сейчас все прояснится.

В кают-компании за столом, уже покрытом мокрой скатертью, сидел второй помощник Володька Чижеский (попросту – Чиж) и торопливо обедал, хотя до его вахты еще времени было больше чем достаточно.

- Привет!...

-Привет!... Приятного… Куда это мы?

- Спроси что попроще… Прилетели как вОроны часов в десять… «срочно, срочно»… снимайтесь… вьетнамцев посадили на борт… Валера Чистяков со своими орлами подсел… меня подняли… а не хера - не пойму, сами бы не ушли?...

- А случилось – то что?

- Да док там у них… то ли тонет… то ли горит… короче, где-то один без буксира оказался… а ТАМ – тайфун.

 - Володь, а док – он где?

Чиж оторвался от тарелки и посмотрел на меня как на идиота:
- Я же говорю – ТАМ… в море…

И махнул рукой в сторону.

- Что, не в Биньба?

Мелькнула искорка надежды, что док все-таки в Биньба, стояла там какая-то развалюха в виде дока, может ее сорвало? Но искорка эта тут же и угасла…

- Володь, а точка есть?...

- Есть точка, где его этот сраный буксир потерял… но было это шестнадцать часов назад… сам понимаешь… ветер… течение… унесло уже нахер… хер найдешь… иголка в стоге сена… и док – тоже сраный…

Чиж был всегда зол…

- А буксир… тот что тащил его? Он что – не мог заново буксир завести?

Чиж второй раз одноименно посмотрел на меня:
- Серый, ты что – этих папуасов не знаешь… Им чужая жизнь – песок. Увидели, что погода курвится, буксир рубанули и в укрытие… А говорят, что лопнул… и не было возможности завести другой… или другого вообще не было. Себя, главное, спасти… Вот такие пироги, а нам – ищи, свищи… дрыщи… Бу-га-га… Ты чего не ешь?

- А что погоду заранее не запросили?… А вьетнамцы – то зачем?

- Типа наблюдатели… они же за спасение платят… вот и будут наблюдать, чтобы мы где-нибудь не зарылись в болото… по себе, видать, судят… Какая погода!... Ты видел их пароходы?... Сложнее камбуза – ничего нет… Если еще камбуз есть…

- Володь, а буксир – то чей был?

- Вьетнамский… наши бы не бросили.

Последнюю фразу Чиж сказал уверенно и уважительно.

Много позднее выяснилось, что – да, буксир был вьетнамский, с вьетнамским экипажем, но вот капитан был русским моряком. Стараюсь никогда не осуждать людей, не разобравшись в сложившейся ситуации… Тем более, что меня на том буксире не было. И пусть я в шкуре капитана ТОГО буксира не побывал, зато я был в шкуре спасателя того объекта, который был брошен этим капитаном. Поэтому МОГУ задать осуждающий вопрос: «Почему ты парень бросил на произвол судьбы девять человеческих жизней в тайфун на неуправляемом доке?» Только такой вопрос...

- Серый… ты хоть бы второго что ли поел… Вам с Василичем шесть через шесть стоять, а ТАМ – я предупреждаю... - жопа… Так что ешь, набирайся сил…

- М-да… шесть через шесть на ходу – это не сахароза с глюкозой… это даже не морковка… Как ты думаешь, до вечера управимся?

Чиж в третий раз посмотрел на меня, уже взглядом человека, окончательно потерявшего надежду увидеть во мне искру разума:
- Какой вечер, Серый… До точки, где его эти уроды потеряли двенадцать часов топать, а по такой погоде – хер знает… потом найти его… если не утонул еще, а ты – «к вечеру»… В общем, кэп говорит, что условие – поиск не менее трех суток… согласовано на самом высоком уровне, нам только осталось выполнять… Найти хотя бы обломки…  Все, я на вахту… Дернули, черт… мне еще спать положено… Приятного аппетита… Бу-га-га!...

И вышел из кают-компании…

Пищу принимать решительно не хотелось, а хотелось… информации. Дверь в каюту деда была настежь открыта. Заглянул… кто-там? Сам-то дед на вахте…

В каюте сидели три офицера – капитан-лейтенант, старший лейтенант и майор медицинской службы… Возглавлял «собрание» наш электромеханик  Николаевич… СЭМ, проще. Почему возглавлял? А получалось так, что он сидел на шконке, а чуть сбоку на диванчике офицеры рядком. Вот отсюда и ассоциации.

 Захожу, всем привет… Так как офицеры мне не знакомы, вопрос, естественно, Сэму:
- Николаич, а что, собственно, происходит?...

- Идем икру метать… Бу-га-га!... Вот нам помощь…

Сэм кивнул на офицеров.

Что-то едва уловимо изменилось в вибрации и тональности посторонних звуков… Мы с Сэмом переглянулись, напряженно вслушиваясь. Спустя несколько секунд по судовой трансляции:
- Электромеханику срочно  прибыть в ЦПУ!...


Май 1989 года… до… после… описываемых событий… где-то в Южно – Китайском море…

- Vessel… Ship… heading… for… six… zero… I see you… on the right… two… seven… two… …on the distance… of 10 miles. Please answer to the vessel …МВ…two… six…[Судно, следующее курсом 60… Я наблюдаю вас с курса 272 на дистанции 10 миль. Пожайлуста, ответьте  судну МБ-26]

Чиж стоял широко раскинув ноги, пятой точкой прочно ткнувшись в переборку, елозя по ней той же точкой в такт сумасшедшей качке. В одной руке он держал трубку радиотелефона, настроенного на 16 канал, в другой листок с написанным наскоро текстом, который, собственно, и наговаривал в трубу…

 В кино моряки легко и запросто говорят на английском языке, а в жизни все несколько иначе. Все мы учили язык и в школе, и в училищах, но потом, на практике, практически не сталкивались с необходимостью его применения. Поэтому все то, что нам давали преподаватели в учебных заведениях, постепенно забывалось.  Специфика работы в нашей бригаде вообще не предполагала его знание. Знаешь – хорошо, не знаешь – плохо, но в рейс все – равно отправят.

Единственным человеком хорошо знавшим английский язык у нас был помполит. Имел диплом филолога английского языка. Ему сам бог велел… Однако был третий час ночи… и беспокоить помпу Чиж не то чтобы не решился… не счел необходимым. Запросить судно, идущее где-то далеко расходящимися курсами он мог бы и сам… Поговорить с ним - запросто… если это не немцы или поляки… или те же филлипинцы… они  тоже язык знают не лучше наших…

В ответ станция выдала на русском языке:
- МБ-26 – я контейнеровоз «Максим Савкин», следую курсом шесть-шесть, на вахте второй помощник капитана… Идем на двенадцатый? ОК?

Это была удача – говорить можно по-русски…

Чиж в трубку:
- ОК, двенадцатый…

Быстро развернул свой организм к станции и щелкнул тумблером на 12-й канал…

- «Максим Савкин» - я МБ-26. На вахте второй помощник. Как слышите… прием…

- Я «Савкин». Слышу на «отлично»…. Доброй ночи, коллега… Имеете что сообщить?

- Я МБ-26… Патрулируем район с целью поиска и оказания помощи доку… Вопрос… неуправляемые предметы не отсвечивали?... Прием…

- Я «Савкин»… Владивосток давал радио за док… Но ничего не наблюдали… Мы в третьей четверти, планируем уйти к рассвету из всей этой лабуды… мастер принял решение…

- Я МБ-26… Все понял… Вас-то что понесло…

- Я «Савкин»… Коммерция… мля [неразборчиво, но скорее всего – «бля»]… Сунулись… но даже для наших размеров… [что-то вроде – «***вато»]… поэтому выходим… а вам, чувствую, достается…

- Я МБ-26… Достается – не то слово… ищем, а где искать – только расчеты…

- Я «Савкин»… Желаю удачи!...

- Я МБ-26… Спасибо! И вам удачи!..

Чиж положил трубку на место и подошел, вернее, «протанцевал» к РЛС. Хорошо, что хоть вьетнамцев сейчас нет на мостике, умотались… А так бы постоянно держали свою физиономию в резиновом обводе, в надежде увидеть точку. Им премия за это полагается, что-ли… Как раньше, еще на парусниках, первому, кто крикнет «Земля»!

Чиж не то, чтобы был брезгливым… но после физиономии вьетнамца обязательно протирал резину платочком… с удовольствием бы смочил его еще в одеколоне, а лучше – в спирте…

«Савкин» удалялся… Имеет ли смысл искать в том районе, где совсем недавно проходил контейнеровоз? Самому менять курс… Звякнуть капитану? Звякнул…

За капитаном на мостик поднялся один из вьетнамцев, старший – жил в каюте капитана на диванчике… Услышал, что капитану звонят – и следом за ним. На мостике первым делом – в РЛС. Чижа раздражала эта бесцеремонность. Мало того, что резинку постоянно протирать приходится… Еще рождаются ощущения, что он просто блевануть туда кинулся…

Чиж доложил о бесперспективности поиска в этом районе… необходимо менять курс… Вьетнамец ничего не понимал, пришлось поднимать переводчика – второго вьетнамца. Он жил со старпомом, тоже на диванчике. Разбудить пришлось, естественно, старпома, чтобы он пнул переводчика на мостик.

Минут через десять приполз старпом… Куда ж тут спать, едва уснул – звонят… Надо подняться, поучаствовать.

…Решили переходить в другой квадрат…



За 96 часов до описываемых событий…. После выхода из бухты базы ПМТО ВМФ СССР в Камрани… май 1989 года…


Валяло уже серьезно, даже очень серьезно…

Пора на вахту… И зачем Сэма вызвали в ЦПУ?

Шагнул из коридора в «предбанник» машинного отделения. Далее две двери – одна туда, где, собственно, я буду стоять вахту. Вторая, напротив, вход во второе машинное отделение, где стоит гребной электродвигатель, пара динамок, помещение линии валопровода и куча других вспомогательных механизмов.

  Рву на себя дверь в машину. Плотная, упругая, вполне осязаемая, даже ВИДИМАЯ [как хотите, так и понимайте, но - «ВИДИМАЯ»] волна жара и рева ударила сначала в лицо, потом руки… Затем тело под футболкой и штанами начало мелко покрываться бисеринками пота… противно так… Первый пот всегда противный, тело начинает зудить. Это уже потом, когда весь течешь – тогда все равно…

 Рев, смрад… Яркий свет кажется вибрирует совместно с воздухом… Так выгладит наша «яма»…

Внизу два «главных». ОПЫТНО бросаю взгляд на панели приборов… Один двигатель, левый, СТОИТ!!! Други мои, СТОИТ – это не значит, что НЕ ЛЕЖИТ… это значит, что двигатель остановлен… т.е. – не работает… причину мне сейчас скажут, но чувствую, что причина ой-какая неприятная, учитывая непогоду…

Спускаюсь на среднюю площадку. За спиной окно ЦПУ… Оборачиваюсь. В залитом светом ЦПУ маячит фигура  Василича, деда нашего… улыбается, сверкая золотой фиксой… Что ж, улыбается – это уже не так все плохо. Махнул ему рукой и полез дальше – надо все осмотреть перед приемом вахты, такой порядок – сначала сам смотришь, щупаешь, меряешь, слушаешь, а уже потом – вахту принимаешь…

На левом двигателе снят регулятор оборотов… ЁПРСТ… и все маты мира… Это то, о чем я догадываюсь? Неужели! Только не сейчас!!!

Крутанулся по машине… Вроде все в норме… С удовлетворением замечаю, что не один в машине – мотористы новой, моей вахты тоже тут – проверяют, смотрят – значит в несколько глаз продуктивнее будет…

Поднимаюсь в ЦПУ. Дед улыбается…

- Сережа, с почином тебя!...

- Василич, что за херня с левым? – вместо приветствия сразу приступаю к делу…

- А ты не понял?... – дед лыбится.

- Василич, что ты все улыбаешься…

- А что нам, Сережа, плакать что ли? Ни один рейс не проходит без происшествий… Если нет происшествий – это скучно и наталкивает на мысль, что рано или поздно они все-равно произойдут… Так пусть раньше…

- Василич, но сейчас же!!!... На левом… что – привод?


Дед согласно кивнул. Я бы даже сказал, что с удовлетворением кивнул…

Немного технического ликбеза… На каждом двигателе есть регулятор оборотов. Его назначение – поддержание оборотов в заданном режиме. Положено 750 оборотов в минуту – он их держит, реагируя на малейшее изменение нагрузки на двигатель, т.е. толкая топливную рейку на разворот топливных плунжеров в сторону или увеличения подачи топлива, или на ее уменьшение. При этом заданные обороты двигателя остаются неизменными – СЕМЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ, ни больше, ни меньше… Двигатель вращает генератор, который дает энергию гребному электродвигателю, который в свою очередь через линию вала вращает гребной винт… Собственно, поэтому мы двигаемся… вперед… назад… – осуществляем ДВИЖЕНИЕ…

Иными словами – регулятор оборотов управляет двигателем, не дает ему остановиться или наоборот, пойти «вразнос». «Разнос» - это неуправляемый набор оборотов, остановить двигатель в таких случаях крайне сложно. Как правило закрывают специальной захлопкой вход воздуха и общую подачу топлива. В моей практике был один случай ухода двигателя «вразнос», но мощность его была небольшой, всего 150 конских сил, но ощущения, доложу я вам, очень не из приятных, когда ты носишься вокруг него, перекрыв воздух, топливо (а он все-равно работает на остатках), а потом уже прячешься за переборкой, тревожно прислушиваясь к тому как двигатель «чахнет»…

Понятно для чего служит регулятор оборотов? Теперь дальше… Приводится в движение этот регулятор… Есть такая бздюлина, валом называется, на концах - шлицы. Один конец через шлицы соединен с двигателем, а второй посредством таких же шлицов – с самим регулятором. Вот этот вал и является связью между двигателем и регулятором… Небольшой, всего пятнадцать сантиметров… Я извиняюсь перед механиками, которые, возможно, читают мой опус… В механическом мире длину принято измерять в миллиметрах, но все-таки я на более широкую аудиторию рассчитываю…

 Так вот… вал этот… еще ранее, задолго до спасательной операции, у нас «срезало», т.е. скрутило в аккурат посередине. По какой причине это произошло – сложно установить. На ум приходит одно объяснение – усталость металла.

В ЗИПе такой детали не оказалось. Наверное по причине ее «неубиваемости». По идее – этот вал вечен, крутится себе и крутится, особых нагрузок не несет… инцидентов с его поломкой не возникало – зачем он нужен в ЗИПе, все равно всего не предусмотришь…

 Понятно, что запросили  техупр [техническое управление]. А техупр – во Владивостоке. Пройдя кучу инстанций наша заявка через месяц вернулась с пояснением, что на складах  техупра такой детали нет, и они, т.е. техупр, сделали заявку на завод- изготовитель наших двигателей в город Коломну Московской области. Короче, ждут ответа (они ждут – техупр), ну а нам остается ждать привета, т.е. вала привода регулятора оборотов двигателя Д42.

Где Коломна, а где Вьетнам, Камрань - база ПМТО ТОФ ВМФ… Сколько тысяч километров, чиновничьих душ, бумаги… пока «туда», а потом «обратно»… К тому времени наша боевая служба закончится…

И решили мы сами выкрутиться. Афера, конечно, чистейшая, но на безрыбье и рак – рыба. А за неимением кухарки – делают что?... А решили вал этот сварить… Отцентровали как смогли, сложили встык – и сварили. Занимался этим процессом замечательный специалист Вася Передельских, он же токарь, он же сварщик, он же слесарь, он же самому черту не брат. Я нисколько не иронизирую – Вася был действительно спец на все руки… На таких флот держится.

Сварили, поставили – работает. Только недолго проработал, опять скрутило… Соосность в судовых условиях – попробуй соблюди… Вася тогда на хитрость пошел,  втулочку специально выточил направляющую, чтобы геометрию выдержать, благо, что габариты места позволяли…

Сварили, поставили – работает. И долго работает. Значит – все нормально, будем ждать фирменной детали… Но видишь как получилось, в самый нужный момент-то и лопнуло, там где тонко…

… - Так что, теперь на одном и пойдем?... Давай Василия поднимать… заново делать будем…

- Нет, Сережа, больше мы онанизмом заниматься не будем, пойдем на одном… дай бог, сдюжит… И хорошо, что левый на выходе вылетел… а то там… – нам бы кисло бы пришлось… А Вася – уже укачался, только и смог снять регулятор…

- А кэп знает? – задал я глупый, совсем неуместный вопрос. Уж кто-кто, а кэп осведомлен был в первую очередь.

- Кэп знает… Но сейчас возвращаться… ты представляешь, еще не вышли толком на спасание,  а уже обратно просимся… какие же мы спасатели!?... Ты представляешь, во что превратится зад кэпа в этом случае?... да и наши с тобой…

В чем-то дед был прав… но идти на спасение на одном двигателе!

Дед стоял напротив и «пританцовывал» на полусогнутых в такт качке… и улыбался… Он всегда улыбался, такой приблатненной улыбкой. С золотой фиксой…  Он одессит, а это звучит гордо! Никогда и ни при каких обстоятельствах не кукситься… Даже когда совсем плохо…  Даже когда один двигатель в строю… И механиков на пароходе всего двое, а значит вахту стоять шесть через шесть… И шести часов отдыха не хватит выспаться, да еще при такой погоде, а вот шести часов вахты – хватит с лихвой умудохаться в хлам…

Нет, Виктор Васильевич Ильин, проще – дед, был крутого теста… Но под конец уваляло и его… Кого хочешь уваляет… Это он потом будет тревожно вглядываться в меня и спрашивать при сдаче вахты: «Сережа, ты как?», потому что при ответе: «Никак, к вахте не готов» ему стоять еще шесть часов… Но и мы не жидкие… не подвели не разу…

А сейчас указания:
- Сережа… значит, погода дрянь… трактор один остался… за ним глаз да глаз нужен… пацанов каждые полчаса на обход посылай. И сам посматривай. Во вторую машину, линию вала – тоже через полчаса… В румпельное – ни ногой! [Румпельное находилось на корме, чтобы попасть в него надо было пройти по открытой корме и спуститься в горловину лаза. Естественно, в такую погоду волна свободно гуляет по кормовой части и смыть может мигом]. В румпельное будем ходить раз в сутки в светлое время, на моей вахте… Панкратенко вызвался со страховочным концом… со страховкой… Он отчаюга еще тот… будет за рулевкой смотреть…Ты меня понял?… Румпельное – это не твоя вахта…

Затем дед окинул взглядом вахту «бывшую» и вахту «прибывшую», спросил:
- Вопросы, замечания, вахту сдали, вахту приняли? Все?… Спокойной вахты, мы пошли…

Потом, уже взявшись за задрайку звери, обернулся и сказал:
- Да… совсем забыл… мы там плиту сняли над кормовым колодцем… пусть травят туда, кому приспичит… но к концу вахты – чтобы все за борт откачать…

И уже в последний момент, лично мне на ухо:
- Пацанов из машины… никого… побегут еще на палубу травить… пусть под плиты… нехер стесняться… короче… чтобы все всегда у тебя на глазах и под контролем… понял?... Смоет кого… до конца жизни сам себе не простишь…

Вахта вышла, впустив в ЦПУ через раскрытую дверь порцию децибел, смрада и жара…

… Ну так где там кормовой колодец… Давайте осваивать…


Не важно когда… Все-то же Южно-Китайское море… Каюта, послевахтенный отдых… темно… только над зеркалом умывальника горит плафон…

О чем думает моряк в рейсе?...

- Ну, конечно же о доме!!! – ответите Вы. А откуда Вы знаете?

А в книгах так пишут…

Правильно, пишут. И думает моряк в море о доме… Но, разочарую Вас – думает    ИНОГДА… Вы разочарованы?

 А так романтично!!! Думы о Родине. О Доме. О семье… Закаты… Рассветы… «Серебро рыб»…

Тьфу!!! Думает, конечно, моряк и о доме, и о семье… Но если он постоянно думать о них будет – свихнется… Думать о близких надо в портах заходов, когда валюта еще не потрачена и не пропита. А в другое время о работе надо думать и о текущем моменте.

Помню о двух «думах», терзавших меня в то время…

За переборкой, которая была границей моей и штурманской кают, лилась вода. Лежа на верхней шконке можно было слышать довольно мощные потоки переливающейся жидкости… Пароход валит на один борт – пошел поток с противоположного борта, валит на другой – жидкость перетекает обратно. И с такой прекрасной слышимостью, как будто тут, за пластиковой переборкой, проложен трубопровод с перетекающей «туда-сюда»… почему-то думалось, что водой.

Но между каютами – два слоя пластика, расстояние между ними не более трех сантиметров, а впечатление такое, что там труба диаметром не менее чем на 150 миллиметров…

Вот лежишь, напрягаешь память, вспоминаешь схемы – что же это может быть? И нечего вспомнить не можешь. А между тем интерес не праздный – свободно перетекающие массы жидкости с борта на борт судна во время шторма чреваты… ой, страшно даже говорить – оверкилем. Правда, смотря в каких количествах… Но судя по мощи потока – совсем не в малых…

И это «пение» неизвестного жидкостного исполнителя рождало и интерес (что бы это могло быть), и опасение («как бы чего»). Над моей каютой – каюта капитана, подо мной – каюты личного состава, дальше по их коридору – провизионные камеры. Никаких трубопроводов, тут, у меня под ухом, и в помине быть не могло. А он был! Как суслик, которого в поле не видно, а он есть…

Рыться в схемах в такую качку не хотелось и я спросил у Василича о источнике шума. Он на время спасения переселился ко мне в каюту и жил на нижней шконке… Встречались мы с ним только в ЦПУ и вот при смене вахты задал я ему вопрос.

- Ты знаешь – не знаю…- растерянно ответил Василич. – Сам хотел у тебя спросить…

Слава богу! Не один я слышу, значит не галлюцинации…   Спешу сообщить, что источник так и не был найден… Даже  в приливе энтузиазма, моего и Василича, уже в базе,  выявить, наконец, неучтенный трубопровод путем и визуального осмотра, и рысканья по схемам, простукивания – ничего не значилось, не числилось и не устанавливалось… по крайней мере – официально. А неофициально – найти ничего мы не смогли…

Так и осталась эта загадка тайной, иногда вспоминаемой спустя вот уже почти четверть века…

  И вторая дума-думка…

Где-то через сутки или полутора суток, моторист моей вахты Андрей Меньшойкин спросил меня, указывая на работающий правый двигатель:
- Как ты думаешь, он выдержит?...

Чего греха таить, я тоже сам себя спрашивал… Но сам себе не отвечал. Молчал самому себе.

Но вот заданный вопрос породил то ли ассоциацию, то ли ретроспекцию о прочитанной повести. Была у меня в каюте книжка с повестями Джозефа Конрада. В одной из них описывались события, косвенно напоминающие нашу ситуацию. Повесть так и называлась – «Тайфун».

В ней рассказывалось как сухогрузное судно «Нянь – Шань», с полными трюмами не грузов, а людей – китайских кули, попало в тайфун. Разница состояла в том, события повести – начало двадцатого века, наши события – его конец. В случае Конрада – судно пыталось проскочить тайфун и выйти на спокойную воду, а мы наоборот, шли совместно с тайфуном на северо-восток и покидать его едреные четверти не торопились. Наша задача была найти док…

Схожесть была в том, что и «им» и нам досталось по самые «негорюй», правда, «они» вышли – таки из тайфуна, все живы – не совсем здоровы, но на практически в хлам  разбитом судне. Нам же, хоть и доставалось от души и с оттягом, было на порядок легче – все – таки современный буксир… Перевернуть его… надо постараться… и непогоде… и нам людям…

Но вопрос Андрея родил ассоциацию с теми событиями, описанными Конрадом, именно в части поставленного вопроса… Помощник капитана Джакс, один из героев Конрадовской повести, стараясь перекричать  рев ветра задал вопрос капитану: «Выдержит ли судно?»

Понятны ассоциации? Опасна ретроспекция, повторенная один-в-один…Вопрос по сути один и тот же. Только задан он двумя разными людьми, но обстоятельства до пугающего были схожи. И не мог Андрей читать «Тайфун» Конрада, но вопрос задал именно так… и при схожих обстоятельствах, вероятно, люди думают  одинаково…

В той, Конрадовской ситуации, капитан ответил помощнику так:
 - Может выдержать!

Потом добавил:
- …Оно пробивается… строили его хорошие люди… есть шансы…

Я знал ответ по Конраду. Он, этот ответ, явственно всплыл из памяти, но я устыдился «плагиата». Скорее, больше всего хотел не проводить параллели, чтобы ассоциации не вызвали ретроспекцию… Все мы люди морские немного суеверны…

Я ответил так:
- Выдержит… надо только смотреть за ним хорошо… Почаще…

И ничего про людей, которые этот двигатель делали… тем более, что я в действительности не знал, какие они были – плохие или хорошие… наверное – разные.

Андрей не унимался:
- А если - нет? Что тогда…

А что «тогда»? «Тогда» будет жопа… Судно лишится не только хода, но и электроэнергии. Мы с Василичем проговаривали действия на случай отказа правого двигателя.

- Если правый… того… - Василич упорно не хотел называть вещи своими именами. – Тогда остается только одно… Одного мотыля – на запуск динамки… Свет чтобы был… Сэм говорит, что можно от динамки рулевую машину запитать… А с правым трактором разбираться будем потом… Левый у нас понятно почему стоит – привод полетел… Так вот сдергиваем регулятор с правого, вынимаем привод и на левый… Регулятор ставить – три минуты, главное, чтобы ключи и болты были под рукой. Запускаем...  идем на левом. Сережа… не важно на чьей вахте может случиться… тьфу, тьфу… и зомбировать себя не будем… лучше верить в лучшее… Да не-е-ет…. Правый трактор вытянет, он практически новый, и трех тысяч не наработал… Но если случится – надо уложиться минут в десять…. Ты понимаешь?...

  Я понимал. Я понимал, что судно, лишенное хода  при такой погоде не за десять минут, а максимум за три минуты поставит лагом к волне, и манипуляции штурманов с рулевой машиной могут безуспешными при постановке судна носом на волну… Тогда остается только надеяться на то, что… пароход рассчитывали и строили хорошие люди…

   
Скоро пять суток после выхода из Камрани…. Все-то же Южно-Китайское море… Мостик… Вахта второго штурмана….

Чиж всматривался в темный иллюминатор рубки. В темноте угадывались огромные валы, набегающие  и разбивающиеся о бак буксира, образуя стену из  брызг и пены, летящие в стекло рубки… Иногда их удары были настолько сильны, что казалось стекло не выдержит напора…

Бак взлетал, отфыркиваясь остатками воды через якорные клюзы,  а через мгновение падал и поддевал новую волну весом несколько тонн, которая катилась через буксир в корму. Буксир «кланялся волне»…

Трое суток по условиям поиска прошли. Но судно оставили еще на сутки. Потом еще… на сутки. Если на исходе пятых суток продлят пребывание еще на двадцать четыре часа, тогда неизвестно чем все может обернуться. Люди падают от усталости, нет нормальных условий ни принять пищу, ни выспаться. Более того – пищу невозможно приготовить. Пять суток на селедке и картошке… Механики вообще вахту шесть через шесть стоят… опупеть можно!!!

И капитан уже молвил между дел – хрен кто меня заставит на шестые сутки оставаться… Не будет приказа – сам уйду из района, будь что будет, экипаж вымотан!!!

На руле стоял матрос с точащим изо рта селедочным хвостом и закатив глаза к репитеру гирокомпаса под подволоком рубки, нажимал на гашетки управления рулевой машиной, стараясь удержать судно на заданном курсе…

- Иваныч! – это матрос Чижу. – Может  навигатора за водичкой холодной к механикам пошлем… Пить жутко хочется!

- Правильно… нажрался селедки… Где я тебе навигатора в два часа ночи искать буду?...

- Так он в гирокомпасной безвылазно сидит… живет он там…

- Отдыхает человек…

- Да кого – там отдыхает… Кто сейчас отдыхает? Все «глюки» ловят. Пусть доброе дело сделает… Банка в ЦПУ сейчас…

Чиж и сам бы не прочь холодненько попить сейчас… Хоть и работает кондиционер, но все-равно душновато, сыро… Освежиться бы…

Была дежурная трехлитровая банка, куда набирали холодную воду. Она «гуляла» межу мостиком и ЦПУ… А воду холодную набирали… ни за что не догадаетесь! Это был конденсат из установки кондиционирования воздуха! Может быть не гигиенично, все-таки из воздуха микробы там разные… но вода была очень холодной и на вид прозрачная как слеза. Никого еще не пронесло, во всяком случае через задницу…

- Ладно…

Чиж «перетанцевал» к «Каштану», снял микрофон, включил связь:
- ЦПУ – мостик!

- На связи ЦПУ!

- Банка у вас?

- У нас…

- Я сейчас навигатора подошлю… дайте… водички нам принесет…

- Подсылай!

Чиж взялся вызывать навигатора…

Тянулась вахта… Многосуточная качка отупила мозг, а вынужденная бессонница ослабила тело… До смены еще более двух часов…

Матрос:
- Хорошо механикам… Завалился за ГРЩ на телогрейки… и дрыхни… мотористы все сами сделают… пинай только изредка…

Матрос не укачивался. И то хорошо. Так бы бегал каждые пять минут «смыки» кидать… Но селедку изо рта не выпускает.

Чиж одернул:
- Тебе - что?  На телогрейках поваляться хочешь?

- Да не отказался бы… особенно на вахте…

- Ну так и шел бы на моториста учиться… был бы сейчас в ЦПУ… а не на мосту…

- Нет уж, нет уж… я лучше тут как нибудь…

- «Как-нибудь» не надо… а как положено… понял?

Чиж переместился к станции РЛС. Что там новенького… Нового «кина» не было… Все та же картинка – серебро помех от гребней волн сразу за разверткой радара, которая безучастно делала круг за кругом на протяжении почти пяти суток… Чиж увеличил масштаб – помехи стали меньше и реже. С каждым новым кругом они вспыхивали в разных местах… Но одна точка не исчезала, а отбивала каждый раз, когда антенна станции пересекала ее.

«Еще кто-то шарится, что ли?» - подумал Чиж и приготовился взять дистанцию и пеленг для расчета скорости и направления движения засвеченного судна. После «Савкина», с которым он связывался двое суток назад, больше никаких судов не было… 

Через три минуты взял повторно… Получалось, точка стояла на месте… Еще раз – дистанция, пеленг… Три минуты, опять – дистанция пеленг… Точка упорно стояла на месте… Еще и еще много раз Чиж производил расчеты. Точка если и двигалась, то только благодаря ветру или течению…

Дистанция восемнадцать миль… 16 канал, свое знаменитое: «Vessel… Ship…» оттарабанил без бумажки… Отпустил тангету, вслушиваясь в эфир… Тишина…

Матрос:
- Володя… что ты суетишься? Засек что?

- Смотри за курсом… Ровней, ровней… А то как бык поссал…

- А ты попробуй по струнке… не видишь какая погода…- обиделся матрос.

Чиж замялся перед телефоном… Позвонить капитану… Но и капитан – тоже человек, вымотан как и все…

Все же решился:
- Михаил Иванович… точка справа, дистанция восемнадцать миль, не движется… на запрос не отвечает…


В то же время… ЦПУ… Вахта второго механика…

- Явление Христа народу! – воскликнул Андрей. Он сидел в кресле за конторкой перед стеклом в машинное отделение пока я снимал показания приборов в машинный журнал…

Я глянул в стекло. На площадке стоял на полусогнутых наш навигатор, совершенно очумевший от шума и жара, плотный воздух, казалось, качал его из стороны в сторону… Растерялся парень… и потерялся совсем. Не знает куда идти. Грохот давит… Наконец повернулся к нам и прыжками поскакал в ЦПУ.

- Уж, ну и давит у вас…. Аж кишки вибрируют…

- А ты думал! Мы тут   приятно сауну принимаем!?... Слышь, навигатор,  давай меняться – я к тебе в гирокомпасную, а ты сюда,  вместо меня! – это его Андрей подковыривал… - А что, в ЦПУ качает поменьше, кондиционер есть…

- Не уж, нет уж… У меня в гирокомпасной, кстати, меньше качает, она почти у самого киля… Жарко, правда… Но у вас и кондером жарковато… Банку давай… за водой пойду…

- Навигатор… банку полную вернешь…

- Сам сходишь….

- Банка вообще – то наша, между прочим, механическая…

- Ладно, ладно… Там Чиж что-то нарыл  РЛСом… Может что по нашей части… Побегу… Чиж капитана вызвал, а у того первый вопрос всегда – где навигатор…

И ломанулся из ЦПУ.

- Не разбей! – вдогонку навигатору…

Электрик с вторым мотористом оживились – может нашли то, что ищем… С вопросом – просьбой ко мне:
- Может звякнешь на мостик… поинтересуешься…

Самим – то не по рангу…

Вызывать мостик очень не хотелось, тем более, что навигатор упомянул про капитана, которого на мостик вызвали… Зачем встревать и нервировать  – может люди делом занялись.

Минут через двадцать характер качки изменился – то килевая была носом, а сейчас как – то больше в корму поддавать начало и заваливать на правый борт…

- Курс поменяли… - это Рыжий, он же Серега Думаленко, определил.

Андрей, он же негласный мой первейший помощник, тут же отреагировал на реплику:
- Слышь, Рыжий… Ты что-то засиделся, я смотрю… Ну-ка, на обход шнуром… Да поблюешь заодно, а то на тебе лица нет… Шнуром-шнуром!

Обязанности, да-да, именно обязанности быть моим помощником, никем не установленные и не предусмотренные, Андрей взял на себя самостоятельно. Как-то вот так получилось… Сказать по правде, я был очень недоволен тем, что Андрей попал в мою вахту. Был он чрезвычайно ершистым, любил вступать в пререкания, по работе всегда старался увильнуть… И что самое главное – пользовался авторитетом.

Я сомневался, смогу ли такой авторитет без приложения сил, энергии и внушения подчинить себе. Тем более, что обстановка, в которой мы находились совершенно не располагала ни к объяснениям, ни спорам, ни к пререканиям…. 

Но, видимо, я подзабыл морскую психологию, которую нам преподавали в училище. Именно обстановка сбрасывает с человека все наносное, ненужное и лишнее. Все зависит от нее – обстановки. В тихом омуте – тогда было спокойно, неопасно и можно было поспорить с начальством, «покатать вату», не выполнить или недоделать дневное задание. Но сейчас… Сейчас – другое дело.

Я сознательно не описываю экстремальные ситуации, которые возникали тот период времени… Их было немало. Какой смысл утежелять ими повествование, они по своей сути неинтересны, кроме специалистов, да к тому же могут породить у читателя мнение – «автор был напуган, поэтому придает значимость мелочам»…

Зачем описывать проблему «колбасок» при сливе отстоя из расходной топливной цистерны? Ведь это для знающего моряка понятно, что такое «колбаски» - смесь отстоя топлива с глиной и всяким шламом, отстаивающееся в расходной цистерне и выходящая наружу «колбасками», грозящая тем, что при увеличении слоя до критического, забить топливные фильтры двигателя… А потому надобно расходную постоянно забивать под жвак, чтобы качка меньше всбивала муть и отстой, и удалять его постоянно…

Зачем говорить о том, что трубка к манометру, указывающему давление масла в двигатель перетерлась о пайолы и масло свищет наружу струей в спичку… И что заглушить ее без остановки двигателя нельзя… а остановка – смерти подобна… значит надо придумывать способ устранить течь не останавливая двигатель… ибо если ничего не делать – полторы тонны масла «уйдут» наружу и двигатель все-равно встанет, только теперь уже навсегда…

Зачем вспоминать о том, что вода под плитами вдруг вышла из колодца и прибывает… а до гребного электродвигателя в буквальном смысле рукой подать. Значит немедленно надо искать причину и так же немедленно ее устранять… А снятые плиты при кренах опасно елозят возле головы…

И еще много чего… чего и не упомнишь, но это было…

…После четырех утра, когда сменилась вахта «с ноля», но мне еще оставалось два часа, ожил «Каштан»:
- ЦПУ – мостику…

Голос капитана… Все еще на мосту?

Беру «дудку» и говорю в нее:
- На связи ЦПУ…

- Сергей… У вас там все нормально?

Если бы было ненормально – дали бы знать. Но вопрос про «нормальность» носил чисто формальный характер. Капитан отчаянно картавил. Давно заметил – если кэп картавит – значит у него отличное настроение. Вот такие вот метаморфозы. А вот если недоволен – все получается очень даже хорошо, никаких изъянов речи…

- Сергей… Нашли мы его… Держим сейчас прожектором… Значит так… с рассветом… проверить боты… прогреть двигатели… в общем – возможно будем спускать… Кто там у тебя в аварийной партии… приготовиться, короче… с Чижевским с рассветом надо будет… прогуляться…

Екарный бабай!!! То что док нашли – радостно… Но вот боты спускать, да еще – я совсем забыл что командир аварийной группы, а Чиж – также – аварийной партии, и нам, выходит, еще на док этот высаживаться… это как… вообще – как? Все уже давно полутрупы, едва ноги тягают… Не радостно вообще… Даже очень не радостно.

Народ в ЦПУ оживился… Начались разговоры про приз. Приз, который предназначен за спасение. Типа премии. Ребята начали делить шкуру неубитого медведя… Начали появляться самые смелые предположения… о размерах вознаграждения. Причем, вновь заступившая в четыре часа вахта, окрыленная хорошими новостями начала разговоры все о том же – о призе…

Было немного смешно слушать их разговоры. По сути еще ничего не свершилось, мы просто нашли тот самый док. Предстояло его еще спасти…

Спасательная операция…

С рассветом нам представилась несколько удручающая картина… Док, с креном на один борт (какой именно борт – кто его разберет, и есть ли у него вообще «право-лево»), дифферентом (опять же таки – где у него нос, а где корма), с кучей металлических изделий на доковой палубе, в которых угадывались собранные в кучу стапель-блоки вперемежку с арматурой, уголками и просто мотками проволоки, выглядел тоскливо и … страшно.

Его качало с борта на борт, при этом на борт, на который был крен, док «летел» стремительно, погружаясь настолько, что доковая палуба уходила метра на полтора под воду, чему способствовал еще и дифферент. Обратно док возвращался медленно и нехотя, становился на ровный киль и, не заваливаясь на противоположный борт, с устрашающей скоростью «падал» обратно. Во время спрямления тонны воды скатывались мощным потоком с палубы, приводя в движение весь металлический мусор на палубе, даже стапель-блоки двигались… Причем движение было, понятное дело, хаотическим… И сюда предстояло высаживаться…

Видеть это было жутковато… Док погибал. Сколько ему еще осталось? Сколько он принял воды? С какой интенсивностью вода прибывает? Есть ли кто живой?

В предрассветных сумерках буксир описывал круги вокруг дока, подавая звуковые сигналы с целью привлечь внимание экипажа и присматриваясь с какого края-борта лучше подступиться.

Погода к счастью начала меняться в лучшую сторону буквально на глазах. Море, видимо осознав проигранную битву и поняв, что очередная жертва ему не достанется, начало отступать, огрызаясь лишь жестким накатом. Ветер сбавил свою силу, хотя и оставался «свеженьким», но все-таки уже не ураганным. Небо немного «поднялось». Стихало медленно, но неотвратимо… И только док несколько портил предчувствие идиллической  картины… Хотя идиллической ее можно назвать с большим натягом… Но с другой стороны, если ты вырвался из пекла, то простая сковородка, раскаленная до красна, тебе кажется смешной забавой…

Собрались на корме «решать вопросы»… На доке между тем никакого движения не наблюдалось, т.е. никто из предполагаемо находившихся там членов экипажа дока на свет божий не показывался, несмотря на то, что один из «наших» вьетнамцев усиленно кричал что-то  в мегафон на своем птичьем языке.

«Вопросы решались» немного своеобразно. Все просто смотрели на док, изредка выдавая свои предположения и советы. Следовало бы написать, что экипаж проанализировал, оценил и принял решение… Это если помпезно, типа для газетного репортажа…  На деле это выглядело приблизительно так…

Первым ценный совет дал старпом, имея ввиду форсировавшего голосовые связки в мегафон вьетнамца:
- Может быть заткнем эту птицу-говоруна?...

Предложение было воспринято с одобрением, но птица-говорун сама заткнулась быстро – аккумулятор в мегафоне был старый и задроченный, а сам мегафон на севших аккумуляторах  выдавал децибелы уже менее собственного голоса оратора, поэтому мегафон попросту отобрали на перезарядку… И то хорошо.

Далее привожу примерный разговор всех присутствующих без указания личности. И еще – без норматива, естественно, не обошлось (ну как же тут без оного, серьезная тема стоит стеной), поэтому его вы можете пропустить, если ваш хрупкий внутренний мир может дать трещину и сломаться…

- Ну, бля, что делать будем…

- Думать надо…
 
-Хуле думать, спасать надо…

- Вот я и спрашиваю – так спасать эту ё…. ложкомойку…

- Так!... Боты проверили?... Где второй механик… Сергей, боты запускал?...

- Нет…

- А что?

- Пусть второй в стороне покурит, нам еще бот искать - ловить не хватало… Боты пока отставить… Погода улучшиться, тогда посмотрим…

- Пока погода улучшиться – док утонет нахер совсем…

- Нет, вы посмотрите… на палубе – никого… как будто не их спасать пришли…

- Дайте опять мегафон… путь покричит…

- Мегафон сдох…

- Сдох?… Где, блять, радисты… почему связи нет…

- Связь есть, Михаил Иванович… Радио с берега, спрашивают обстановку…

- Пять минут назад докладывали… Что опять?... Нихуя не поняли?... Объясни – лежим в дрейфе – дрочим…

- Боцман!... Где, блять, боцман!... Боцман, набери железяк… скобы, там, талрепы старые-ржавые… Механики.. что у вас там ненужное – железное – тащите сюда…

- Зачем?...

- «Заче-е-е-м»… Кидать, блять, будем в док… Будить, на ***…

- У механиков ничего лишнего нет…

- «Нет у них ничего лишнего»… Ёпт… Скоро пароход утонет от их железа… а них ничего лишнего… тащите давайте… только чтобы кинуть можно было, а не рядом с бортом положить…

Решение капитана о «бомбардировке» дока ненужным металлоломом увенчалось успехом… С борта буксира в момент прохождения рядом с доком  в него полетели всевозможные предметы… болты не менее чем на тридцать два, скобы, звенья цепей… Град импровизированных снарядов из судового неликвида (ненужно, а выбросить жалко/лень) рождал гулкие звуки в бортах дока. Надо полагать, удары могли бы поднять и мертвого… Но, к счастью, подняли живых… Живого. Одного.

На одном из бортов из надстроенного тамбура появился вьетнамец… Правильнее бы было написать: «Произошло явление…». Вьетнамец едва передвигался на свих ногах – спичках, был крайне измотан… было видно, что вообще передвигается с трудом от изнеможения… а тут еще качает…

- Скажи ему, чтобы конец принял… Где мегафон?...

- Мегафон заряжается…

- Тогда – кричи…

Кричать было бесполезно… Ветер «срывал» неусиленный голос.

Начали показывать жестами… Мол, вот брага… мы сейчас тебе выброску кинем, а ты выбирай, потом брагу на кнехт… и мы потянем док в укрытие.

Вьетнамец все понял, но категорически сложил руки крестом… типа, «нет-нет»… не буду, мол… товарищи его ранены… он один не справится. Действительно, брагу в такой обстановке одному затащить на борт – живот развяжется, хоть это  и капрон на первое время. И начал очень усиленно жестикулировать ладошками по направлению к своему открытому рту.

- Жрать, сука,  хочет, - определил кто-то из наших… - Мы, брат, тоже не жравши… Ну да ладно, это мелочи…

Решили так. На док высаживается группа капитан-лейтенанта Валеры Чистякова – старлей Шестеркин и майор медицинской службы Крашаков с медицинской сумкой.

Попробовали с носа… Жутчайшее зрелище. Нос буксира взлетал над доковой палубой, потом летел вниз, а док – вверх. Подойти очень близко – опасно, буксир либо подденет док, либо ухнет на него носом, что в обоих случаях заканчивалось пробоинами… и на доке, и на буксире. Не хватало еще самим утопить то, что так долго искали… А пробовать на бОльшем расстоянии – не допрыгнуть…

Подошли кормой. Тоже страшно, но подойти можно ближе, на расстояние прыжка… Удобнее с кормы прыгать.  И если будет касание с доком – на корме буксира мощное кранцевое вооружение, отыграет, если что… но если снизу подденет… оторвет все к чертям…

 Высадка проходила в следующем порядке.

Первым прыгнул Валера Чистяков. Удачно. В момент, когда корма буксира пошла вниз, а док рванул вверх… Быстро отцепить страховочный конец… иначе потянет следом за отходящим буксиром.

Второй подход. Валера уже успел «утонуть» на палубе дока по грудь… док «сходил» вниз. Теперь, весь мокрый ждал Шестеркина, приготовившись принять товарища в свои объятия.

Шестеркин шел «груженый», с собой нес большой бумажный мешок, перемотанный целлофаном и крепко-накрепко завязанный – продукты, несколько буханок хлеба, тушенки, сгущенки, сахар… в общем, накормить вьетнамцев и самим на первое время…

Подход… момент… рывок… полет над бурлящей пеной… и Шестеркин в объятиях Чистякова. Сразу бежит с палубы к бортам дока, чтобы не намокнуть как Валера по самые плечи и продукты не замочить…

А Валера ждет «дока» на доке. Каламбур, получается. «Док» (в смысле – врач) помимо медицинской сумки через плечо еще в руках держит переносную радиостанцию… что-то типа «Кайры», не суть… Тоже бы не намочить…

Ну, в общем, десант провели успешно и без потерь… Я вот о чем подумал сейчас… Командир 62-й группы спасательных судов… Его заместитель…. Врач – спецфизиолог, целый майор медицинской службы… Все сами! Ведь могли бы «организовать», «принять руководство», «встать во главе»… И ведь ситуация предполагала такое развитие событий… Однако – нет!!!

Почему-то думается, что не тщеславие, и даже не честолюбие двигало Валерой… а простое человеческое понимание ситуации. Экипаж вымотан длительным поиском, едва держится на ногах, а пассажиры – не сползали со шконок, полны сил… им и карты в руки. То – бишь, концы спасательные…  В общем, правильное решение, достаточно мудрое в данной ситуации.

И как положено – командир первым. Сейчас редко такое можно увидеть. Я горд и счастлив, что подобное довелось наблюдать мне лично… До сих пор перед глазами стоят они трое перед десантом… на корме буксира, вода гуляет по палубе, ветер плотно облепил синюю тропичку… построились, подчиняясь скорее внутреннему инстинкту, чем какому – то приказу, да и был ли этот приказ… Так… ритуал.

… Минут через сорок «Кайра» прохрипев, выдала первые сведения. На доке девять человек. Все с травмами различной тяжести, но в основном ушибы, порезы… Один с переломом ноги. Док трудится в первую очередь с ним. Все в шоке, деморализованы, ждут смерти…

Док принял воды… хер знает сколько, но много… затоплены помещения… нужен погружной насос и, естественно, электроэнергия… И первое и второе можно организовать только в укрытии…

Валера с Шестеркиным приняли капрон. Закрепили брагу на одном из бортовых кнехтов дока и махнули рукой в неопределенном направлении… Видимо, в их понимании по направлению к укрытию.

Мы вытравили метров сто пятьдесят капрона и… двинули по малой к спасительной земле.

Буксир, почувствовав «хвост», уже не вилял кормой как прошмандовка на набережной, а шел, мелко вибрируя от напряжения и порыкивая дизелем на волне… Буксирный конец то обессилено падал в воду и буксир, почувствовав свободу, вроде как бы решался опять ринуться «впляс», то подскакивал отфыркиваясь тысячами брызг, принимая тяжесть дока, стрелял и щелкал, осаживая буксир, который  на несколько мгновений вдруг чувствовал ослабление… Кх-кх-кх-тррр-трр… Нет, брат… ты жестко взят… никто тебя не пустит больше плясать на волне попусту. Трудись, тяни, немного осталось…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...