Глава V. О пользе игры на саксофоне

[МАЛЕНЬКИЙ КОНСПЕКТ ПРЕДЫДУЩИХ ГЛАВ. Если коротко, то суть дела сводится к следующему. Лёву Первого, который для подсчёта своих денег употребляет только цифру "навалом", вольнолюбивый народ Седанки избирает своим королём, президентом, аятоллой и премьер-министром. В тронной речи король-президент заявляет о силе седанкинской разменной монеты – долларубля: "отношение доллара к долларублю всегда будет таким же, как отношение рубля к доллару, – и этот закон будет столь же нерушимым, как правило буравчика".

Естественно, доллар молниеносно уходит в разряд самых несерьёзных валют в мире: ведь уносящийся в пропасть рубль безжалостно тянет его за собой. Америка в панике – стоимость товаров поднимается в сотни и тысячи раз.

Разоряются крупные фермеры, промышленники и банкиры (а вместе с ними и средние и даже мелкие); американская экономика начинает удивительно напоминать русскую. Уже поговаривают о возможности второй гражданской войны в Америке. У народа США появляются веские основания проклинать сразу трёх президентов – Клинтона, Лёву и ещё одного...

Но в том-то и дело, что Клинтона они ругали зря, ибо подхалимы из американского Белого дома (названного так скорее всего в подражание российскому Вайтхаузу) долго скрывали от него реальную ситуацию. Однако настал, наконец, день, когда Билл узнал всю правду...]

В то время как раз заканчивался третий год первого президентского срока Клинтона. Надвигались новые выборы, и у республиканца Дж. Питкинса (молодого губернатора Техаса и старого приятеля Рейгана) были реальные шансы наголову разгромить Билла уже в праймериз. Сторонники Питкинса вовсю нагнетали страсти, сделав главной мишенью президента Билла, хотя прекрасно сознавали, что управляющие ситуацией нити держит в своих руках президент Лёва.

Другое дело, что сам Лёва об этом даже не задумывался.

Сосредоточив свои усилия на новом увлечении – добиться удовлетворения всех нужд маленького, но великого седанкинского народа, – наш герой на некоторое время вообще забыл о существовании Америки.

Ему нравилось играть в домашние игры: в подкидного с Микеладзе и Полуняном; в солдатики – с генерал-прапорщиком Лагузеевым; в оппозицию – с несгибаемым экс-кадетом Злоцким; в шахматы – с психиатрическим профессором Моченковым; в орлянку – с новоиспечённым министром торговли Верой Ивановной.

Большую часть ясных ночей Лёва проводил у телескопа в королевской обсерватории, любуясь двумя своими золотыми в платиновой оболочке астероидами, как на привязи висевшими в космосе ровнёхонько над Седанкой. Я не помню точно, сколько в них содержится золота, но уж никак не меньше шестидесяти кубических километров (перевести это в тонны мне не под силу)...

А больше всего Лёва любил играть в балду и в "Поле чудес", которые прочно прижились в программе телекомпании "Седанкино". Вся небольшая, но дружная монархическая республика единодушно болела за своего аятоллу и замирала от волнения, если он на миг задумывался в финальной суперигре.

Все свои выигрыши, чаще всего параболические антенны и автомобили, Лёва отдавал бабе Фене, и та уже не знала, куда их девать...

Такие вот маленькие слабости и нехитрые забавы седанкинских богачей (а на Седанке теперь богачами стали все) даже меня иногда раздражали – а что уж говорить о миллионах простых русско- и американоязычных людей. Даже японоязычные, и те недовольно прищуривались, когда речь заходила о будничных развлечениях сибаритствующих седанкинцев.

Хаос и неразбериха, воцарившиеся во всех сверхдержавах, за исключением Седанки, вызывали у народов планеты уныние и страх перед будущим, злость и тягу к бунту против Лёвы. Лёва, повторяю, об этом ничего не знал, но если бы и узнал... увы, никто в мире не в силах отменить простое, как гвоздь, правило буравчика.

...Собрав вокруг себя лучшие умы далёкой Северной Америки, Билл недолго совещался с ними, поскольку очень скоро убедился в недалёкости их умов. Пришлось задуматься самому, и надолго. Билл почти сутки беспрерывно дудел в свой саксофон – и выдудел. "Эврика, – закричал он, прервав лучшую из фуоритур божественного "Сент-Луи блюза". – Теперь все ясно! Как же мы раньше не догадались?!"

Замечательная вещь – озарение! Президент США был впервые по-настоящему счастлив. Не снимая с шеи блестящего своего саксофона, он побежал к телефону – выступить с обращением к американскому народу.

Я помню все обращения всех президентов – но такого не слышал со времен Абрама Линкольна. По силе воздействия на слушателей, разумеется. Америка навзрыд плакала скупой мужской слезой. Она поняла, что спасена. Но для этого, поняла Америка, надо ненадолго (как это знакомо русским!) пойти на некоторые жертвы.

К черту нюансы, попытаюсь оголить стержень идеи Билла.

Чтобы спастись самим, надменным гринго и янки предстояло сначала непременно вытянуть из пропасти скифов и азиат, сиречь русских. И чем скорей, тем лучше.

- Эка невидаль, – скажет сейчас какой-нибудь из скифов-читателей. – Да эти эксплуататоры негров и индейцев уже вона сколько лет нам помогают, зар-р-разы. А толку-то чё? У меня вчерась жонка от их гуманоидную помощь получила через райсобес – пачку пудры. Ну и чё толку от эфтой пудры, окромя как мозги пудрить. Даже не опохмелишься. Так что ты мне мозги не напудривай, а то щас ка-ак припудрю по мозгам!

Пардон, не надо. Я же не виноват, что хуже вас соображаю и поэтому вчера, не сообразив, попудрил этим порошком из гуманитарного набора свой гуляш из вермишели. Я и не думал, что это пудра, я просто думал, что так будет вкусней. Я и продолжал бы так думать, если бы вы не сказали... Но вернёмся в Америку.

Уже на следующий день Билл Клинтон собрал двухпартийно-хозяйственный актив (у них главных партий меньше, чем в России или на Седанке, – всего две) и, когда все расселись, так прямо и сказал:

- Всё, хватит, товарищи. Пора держать слово, данное нами бывшему советскому народу... По правде говоря, и сам-то я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит капитал. Наш капитал, товарищ Монтгомери, капиталистический, а то вы сразу про Маркса подумали...

Мы России паритет обещали – а сами разоружили её. Мы ей займы сулили – а сами ещё раньше через проценты эти деньги вернули. А денег им при этом так и не дали. Международный валютный фонд уж сколько лет перед их носом займы держит, как на удочке.

А кто в этом фонде заправляет? Вы, вы, вы, вы и вы! – ткнул Билл пальцем в сторону побледневших Рокфеллера, Ханта, Иванидзе, Ротшильда и Артёма Тарасова. – Вы теперь понимаете, чем это обернулось?

Мы раздеваем и разуваем Россию, одевая её в джинсы, от которых в Америке отказались бы даже психи или творческие работники. Мы морим русских голодом, кормя их, извините за выражение, пудрой. Мы дали им докатиться до авто с правым рулём. Мне лично стыдно, товарищи, я больше так не могу... Да неужели вы не поймёте, проклятые империалисты, – вдруг заорал он на своём безукоризненном английском, – что этот чёртов Лёва нас задавит?

Он сделал глоток копси-колы из гранёного графина и добавил:

- Кто завтра же не начнёт помогать России, тот послезавтра будет обдумывать мои слова в Юконлаге или в Аляскалаге...