Как я знакомилась с авангардизмом

               Мне тогда было лет 17. Приехав в очередной раз в Ленинград, я хотела  открыть для себя что-нибудь новое. Помочь в этом пообещал молодой искусствовед, с которым меня познакомила родственница. Это был уже сложившийся художник непонятного для меня направления. Он знал интереснейшие подробности «по третьему этажу» Эрмитажа, мог объяснить смысл каждого мазка  не только на картинах, но и на рамах, знал историю написания чуть ли не каждой картины. В то же время, часто отвлекаясь от живописных полотен, художник откровенно разглядывал меня и высказывался по поводу моего внешнего вида, точнее, одежды. Я была в юбке «плиссе» чуть ниже колен и в лёгких туфлях на низком каблуке, в которых можно было часами, без устали, ходить пешком. Первое его замечание было для меня шокирующим:
        - Тебе не стыдно носить такую длинную юбку?
До сих пор мне приходилось слышать отрицательные отзывы только о слишком коротких юбках. И вообще я не очень обращала  внимание на свою внешность, наивно полагая, что мужчины сразу замечают мой богатый внутренний мир, а если кто не замечает, тот пусть и идёт себе мимо.
               Искусствовед объяснил мне, что такие стройные красивые ноги преступно прятать под длинной юбкой. А в ответ на мой немой вопрос объяснил, что, как художник, он по «видимой» части ног хорошо представляет себе всё остальное. Следующее замечание касалось обуви. Её роль в облике женщины тоже была для меня новостью. Но, даже осознав эту важную роль, я и в дальнейшем никогда не ходила на высоких каблуках, поскольку вообще всю жизнь не «ходила», а «бегала» - то на электричку, то в институт, то на работу.
          После первой, столь содержательной экскурсии, мой интерес к современной живописи несколько ослаб, а следующее посещение музея было, по моей инициативе, уже не вдвоём, а вместе с нашим общим знакомым. В день моего отъезда они оба пришли попрощаться, и художник подарил мне свою работу. Дословно я не запомнила его пояснение к ней, а записывать было неловко. Звучало оно примерно так. Если козе сначала показать охапку сена, а потом убрать, то она уже никогда  никому не будет верить. Этот подарок я сохранила, а художника больше никогда не видела.