Вериги счастья

                ПОВЕСТЬ


               Ласковое июньское солнце брызгало золотом на снежные вершины сопок. И они щедро возвращали награду волшебным блеском бриллиантовой россыпи. Над крутым обрывом, в яркой зелени здешних трав, стояла детская коляска. Рядом с ней, краснощёкая девчонка старалась изо всех своих годовалых сил поймать пролетающих стрекоз и бабочек, которыми в эту пору изобиловало побережье.
На лужайке светящейся яркими изумрудами, на самом краешке утёса стояла пара пожилых людей. Он, небольшого роста, с проницательным взглядом карих глаз, широкоплечий, с обветренным морскими ветрами лицом, с явным видом бывалого моряка и его супруга, миловидная, всё ещё стройная, сохранившая на своём лице признаки увядшей красоты. Их совсем не старили седина их причёсок и лёгкие красивые морщинки, разбрызганные по их веселым лицам.
Они смотрели на небольшой залив у подножья утёса, отливающий серо-зеленой краской океана. Залив окаймляли гранитные скалы побережья. Воздух был наполнен терпким запахом йода.
Несущиеся навстречу валы, с неимоверной силой и рёвом
бросали свои волны на грудь утёса, и как побитые и обиженные, откатывались назад, унося с собой прибрежную гальку, чтобы с  новой силой бросится на гранитную скалу.
Стоя на краю утёса им казалось, что они на полубаке огромного корабля несутся навстречу бушующего океана, и
это охватывало их волной неописуемого восторга.
Рядом, на небольшом участке отлогого берега, разместившегося между скал, у самой кромки воды молодая красивая девушка собирала морские раковины.
             - Татьяна! Хватит гулять, пора кормить Лидочку. – услышала девушка ласковый голос матери.
- Сейчас, мама, ты посмотри, какие красивые раковины я нашла! –
Девушка подняла над головой огромную раковину, отливающую розовым перламутром.
- Ну доченька, ну Танечка, уже сама мамой стала, а всё с детством расстаться не может – Сказал улыбаясь мужчина.
- Может потому Гришенька, что у нас с тобой оно было слишком тяжелым. Сколько лет прошло, а не уходят из памяти те тяжёлые дни, дни нашей ранней молодости. –
- Да, хлебнули мы с тобой. Но вот Татьяна тоже замуж за моряка вышла, и что её ждёт там, впереди? –
- Дай Бог, чтобы они не повторили нашу судьбу. -

               



















              Лида родилась в Москве. Мама  работала бухгалтером в строительном тресте, а папа был инженером на одном из военных заводов. Семья была дружная. Лида, красивая, зеленоглазая, весёлая, боевая девчонка сводила своих сверстников с ума. Она всегда всем улыбалась, всех заряжая весельем. И вот, новогодний школьный бал. Спасибо маме, она сшила ей замечательное платье, и конечно, подруги смотрели на неё с восхищением и завистью. Она танцевала почти со всеми ребятами своего класса. Колька Баранов не отходил от неё ни на шаг. Вечер уже заканчивался, когда Колька ей предложил:
- Пойдём в класс, я тебе такое покажу…! –
В классе оказались ещё два незнакомых парня. Как только Лида переступила порог, дверь тотчас же закрыл один из парней. Колька обнял её и стал неистово целовать. Она отбивалась изо всех своих сил, но подошли ребята и  стали рвать на ней платье. Лида кричала, но сделать уже ничего не могла.
             У матери не просыхали слёзы. Лида не выходила из дома, находясь в постоянной депрессии, она была беременна. Так прошло шесть месяцев. Сердце матери не выдержало, и она скончалась от сердечного приступа. Папа слёг с инсультом и беременной на последних месяцах, Лиде пришлось за ним ухаживать. Роды были тяжёлыми, но девочка родилась здоровой и крупной. Лида назвала её Оленькой.
             Таксист, молодой угрюмый парень с нелепыми усами и тяжёлым взглядом из под густых бровей, помог сесть в машину. Он бережно взял малышку и устроил на заднем сидении машины.
В Москве он работал по контракту. К москвичам он относился с явной завистью, но ему очень хотелось быть москвичом.

- Это у вас дочь или сын? Поздравляю вас с прибавлением семейства. А что ж отец не встретил? –
- Что ему от меня надо, чего он привязался? – с горечью подумала Лида. -
Она не отвечала на его вопросы, но он не закрывал рот до самого дома. Он занёс девочку в дом, хотя Лида была недовольна, но возражала не настойчиво. Войдя он увидел лежащего без движения отца и, повернувшись к Лиде с каким-то тайным сарказмом, сказал: -
- Я буду навещать вас, хотите вы этого, или не хотите. Меня зовут Володей. Вы же не справитесь одна. –
Осенний парк светился золотом листвы. Было позднее осеннее утро. У пивного ларька компания молодых изрядно подпитых парней громко обсуждали свои проблемы.
- А ты Володя, молодец. Нашёл девку с ребёнком. И от армии закосил, и московская прописка обеспечена, да и трудиться не надо, уже готовое дитя. Как ты ловко все проблемы решил одним махом. –
- Ну, проблемы ещё не решились. Она продолжает кочевряжиться. Но я терпеливый. Я подожду.-
             Володя оказался настойчивым кавалером и, менее, чем через пару месяцев он переселился в московскую квартиру Лиды.
Шли годы. Родилась девочка, которую в честь бабушки назвали Ольгой. Жизнь для Лиды не была сахаром. Володя частенько приходил пьяным и, напоминая ей о её позорном прошлом, нещадно её избивал. Оля ненавидела отца лютой ненавистью, но ей до боли было жалко мать. Она повзрослела, и уже оканчивала среднюю школу. Она мечтала быть врачом переехать в другой город и забрать свою изрядно настрадавшуюся маму.
Но ждать не пришлось. Как-то холодным поздним вечером, вернувшись домой, Оля застала плачущую, избитую маму. Отца дома не было. И тогда Оля стала лихорадочно собирать документы и необходимые вещи.
- Ты что делаешь, дочка – с ужасом спросила мать, - ты меня бросаешь? Я не вынесу этого. Пощади меня. –
- У тебя, мама, есть деньги? Давай всё, что у тебя есть, мы уедем. Уедем далеко, чтобы он нас не нашёл.
             Так они оказались в далёком приморском городке.
Но счастье длилось не долго. Менее, чем через полгода, появился нежданный отец и жизнь опять потекла по привычному руслу. Мать до смерти боялась своего мужа. Теперь, он бил её по любому поводу, даже трезвый.
              Как-то Олю вызвался провожать из школы невысокий красивый парень, отличник из её класса, Григорий туманов. Он помогал ей в учёбе, и она с радостью принимала его помощь. Она потянулась к нему, как к спасителю. И скоро их детская дружба переросла в настоящую любовь.

               В розовом тумане заката гас последний луч уходящего дня. В тёмной аллее парка, небольшого  районного городка, тесно прижавшись друг к другу, сидела пара подростков. Лёгкий бриз с моря, будто нехотя, слегка шелестел листвой в кронах деревьев. Где-то, совсем близко, над гладью притихшего моря, надрывно кричали чайки.
- А ты знаешь, Оленька, наша «Русалка» что-то раздобрилась: за это сочинение мне четверку поставила, а оно и на тройку не тянет. -
- Эх, Гриша, Гриша, хорошо тебе. Учёба легко даётся, а вот я, над алгеброй вчера весь вечер сидела, голову ломала. Да ещё пьяный папаша мой семейную драму устроил. Ну, никак не могла сосредоточиться. Тупая я наверно? -
- Да что ты Оленька? Ты для меня самая умная, самая красивая, самая лучшая на свете! -
- Нет! Всё равно я тебя люблю больше. (И их губы слились в страстном жарком поцелуе). - А ты знаешь, Гришенька, -- - спросила Оля, прижимаясь к его плечу, что-то меня по утрам тошнит. Уж не беременная ли я? Я даже думать об этом боюсь. -
Лицо Григория густо покраснело, а потом вдруг медленно стало бледнеть.
- Может это аппендицит, или съела чего? Спросил он заикающимся голосом. Что же с нами будет? Ты к врачу то сходи, Чего он ещё скажет? А я со своей мамой поговорю. У нас жить будем пока. Уйди от домашних скандалов. Тебе, ведь, волноваться теперь нельзя. Ох, Оленька! Как же мы заживём втроём! Ты будешь мамой, а я папой!!! Я буду работать и учиться. -
И он нежно и с любовью поцеловал свою подругу.
- Иж, размечтался. Нам ещё аттестат получить надо. -
             Проводив Ольгу, Григорий возвращался домой поздно ночью, переполненный радужными надеждами и мечтами о будущей счастливой жизни.
             Мать Григория, Галина Антоновна, седеющая, одинокая женщина с явным желанием помолодеть, встретила своего сына с нескрываемой неприязнью и ворчливостью:
- Опять ты с этой девчонкой до полуночи бродишь? Не доведут эти встречи тебя до добра. Вон, сколько девочек хороших из порядочных семей, а ты с этой …, дочерью алкашей связался. -
- Ты зря это, мама. А мы вот с Олей пожениться решили. Она у нас жить будет. Не выгонишь же ты нас на улицу? -
Галина Антоновна, от услышанного, оцепенела. Лицо залила густая краска необузданного гнева.
- Ты, ты сопляк, срываясь на истерику, кричала мать.  Какая тебе женитьба? У тебя молоко материнское ещё на губах не обсохло. Тебе учиться надо, хотя бы школу окончить и думать о специальности, чтоб хоть на старости лет я могла тобой гордиться. Только попробуй, приведи эту девку, вместе с ней спущу с лестницы. –
Григорий, ничего не ответив, матери, ушёл в свою комнату.

             У Галины Антоновны, (как ей казалось), жизнь не удалась. Первый брак распался уже через год. На её руках остался грудной ребёнок. Но вскоре она познакомилась с артистом местного театра, и менее чем через месяц они  поженились. Но и второй брак оказался более чем неудачным. Её муж, пользовался огромным вниманием у женщин и, Галина Антоновна не могла этого стерпеть. Скандалы были почти ежедневно. Но когда она потребовала от мужа бросить навсегда сцену, он, просто молча, от неё ушёл. Единственной её отрадой был сын. Она панически боялась того дня, когда он женится, и она потеряв его навсегда захлебнётся одиночеством. А тут некстати, эта девчонка, которую, как она поняла, Гриша любит безумно. И вопрос стоит только во времени, то есть день получения аттестата.

            Оля, сильно волнуясь, робко вошла в кабинет врача. В коридоре, где она ждала очереди, было много знакомых женщин. И все они интересовались, зачем Оля здесь оказалась. Она молчала, нервничая и негодуя на свой маленький городок, где все знали друг друга и всё про всех знали. Врач, осмотрев Олю, категорично заявил, что вот уже две недели, как она беременна. Весть об этом событии разнеслась мгновенно.
           Это были страшные, кошмарные дни. В школе на неё указывали пальцем. Мальчишки зло и грязно шутили.  Наконец, её вызвала директриса.
- Ты опозорила нашу школу. Немедленно забирай документы и пригласи ко мне маму.
Но маму приглашать не пришлось. Она сама явилась к директору школы и со слезами, обвиняла и дирекцию, и школу в случившимся.  Что подонки, совершившие это преступление, так не заслуженно мягко наказаны.
Возвратившись, после уроков домой, Оля застала мать за сбором её скромных вещей.
- Что ж ты доченька наделала? Отец не хочет чтобы ты в доме оставалась. А как же я? Я боюсь, что он убьёт меня. - И она опять разрыдалась.
Мать подала Оле рюкзак небрежно набитый её немудреными вещами.
- Пошла вон! Чтобы больше тебя мои глаза не видели. – гаркнул отец, оторвав с трудом от стола свою пьяную, никогда не просыхающую голову и выдавил сквозь хмельной угар:   -
- Нам здесь шлюхи не нужны. Вся в мамочку. Убирайся и больше никогда не возвращайся. Нет у тебя ни отца, ни матери. –
После чего, он грязно выругался и опять уронил голову на стол. Ольгу трясло, слёзы градом лились по её лицу. Не видя и не слыша ничего вокруг, она зашла в городской парк, где ещё совсем недавно они сидели вдвоём счастливые и полные надежд.  Сколько она там просидела, неизвестно, но когда она подняла голову, день уже клонился к закату. Услышав за собой шелест опавшей листвы, она обернулась.  К ней медленно, опустив голову, шёл Григорий.
- Не отчаивайся, выкарабкаемся. – Стараясь, как можно спокойнее, произнес он.
- Документы со школы у тебя?  Тогда возьми с собой паспорт. –
- Я не могу взять паспорт, все паспорта отец прячет.
- Хорошо. Свидетельство о рождении не забудь. Я тебя здесь ждать буду. -
Ночь опустилась как-то уж очень быстро. Умолкло щебетание птиц, да и чайки притихли. Наконец Гриша услышал долгожданные шаги. По-прежнему вся в слезах подошла Оля. Он обнял её за плечи как малого ребёнка.-
-Да не плачь ты, всё у нас будет хорошо. Поверь мне.
Документы все собрала? –
- Да. Только дома опять скандал был. Кое-как вырвалась. –
- Слушай Оленька меня внимательно.
- Я сейчас живу у тети Светы. Это наша дальняя родственница. Сейчас мы пойдём к ней, я договорился. А завтра утром мы отправимся в посёлок Павловский. Это не дальше тридцати километров. Там всегда работа есть, да и с жильём проблему можем решить, в бараках сезонных рабочих всегда место найдётся. -
На душу Оли, полилось тепло надежды.
             Выйдя из городка ранним утром,
они уже к полудню были в посёлке Павловском, и направились прямо в поселковый совет. Им там оказали тёплый приём, чем они были немало удивлены. Рабочих рук в посёлке катастрофически не хватало. Олю направили в сетевязальный цех, а Григорию предложили должность матроса на маленьком рыболовном судёнышке «Вихрь», где команда всего-то  четыре человека. Поселились они, как и предполагали, в маленькой комнатушке барака.
            Председатель поселкового совета Семён Иванович, как лунь седой, с лицом изрезанным мелкими морщинами всё же выглядел моложе своих лет. Он по доброму, по отечески полюбил этих ребят за их трудолюбие, аккуратность и покладистый характер. Особенно Олю. Она сильно напоминала ему его пропавшую дочь. Именно в этом возрасте много лет назад, его Таня вышла замуж и уехала с мужем на побережье. Но случилось страшное землетрясение и дочери не стало. И сердцем Семён Иванович прикипел к этим ребятам. Григорий и Оля не отказывались от любой предложенной им работы. Парень был не пьющий, что очень ценится в этих краях. Через пару месяцев им дали хорошую благоустроенную квартиру.
Матрос, Григорий Туманов, каждый вечер возвращался с моря довольный и счастливый. На столе его ждал незатейливый, но вкусный ужин. Поужинав, они садились за уроки, готовясь к получению аттестата. Раз в три месяца из области приезжала экзаменационная комиссия. Это давало местным морякам возможность учиться заочно. Оля готовилась к рождению ребёнка. Шёл восьмой месяц беременности.
            

            Как-то поздним вечером, после очередного запоя, Лида, бросилась перед Владимиром на колени, умоляла его простить дочь. Но разъярённый муж ударил, со всей силой Лиду ногой в живот. Она тихо вскрикнула и теперь уже умолкла навсегда. Оля тяжело переживала смерть матери, и в её причёске появился седой волос.
            

             Судно стояло на рейде, на якоре, готовясь к выходу в море. (Причала в посёлке не было). С берега пришло штормовое предупреждение. Капитан всё же решил выйти на промысел и в случае шторма укрыться в соседней бухте в ожидании затишья. Сегодня, планировалось брать на перемёт треску.
Бенедикт Прокопьевич, и ли как его звали на флоте – Прокопыч, опытный капитан. Вот уже без малого тридцать лет он бороздит моря. На большой флот ему дорога закрыта, грамоты маловата. Да и где ему, старому, угнаться за молодыми капитанами. И силы не те, да и возраст на пенсию гонит. Да и суда теперь не те. Скорость тридцать два узла, подумать только! А «Вихрь» он что, он по старинке в девять  узлов топает, как  раз для Прокопыча.
            Медленно, переваливаясь с борта на борт, судно всё дальше уходило от берега. За штурвалом стоял матрос Григорий Туманов.
Шторм начался внезапно. Они находились совсем не далеко от намеченной бухты, но судёнышко не справлялось с разбушевавшейся стихией.  И их несло всё дальше и дальше от своих берегов. Прокопыч молча стоял ряд с Григорием. На его суровом лице просвечивала еле заметная бледность.
Винт то и дело оголялся, сотрясая дейдвуд. За всё время шторма они не произнесли ни слова.
Двигатель от вибрации заклинило. Ураганным  штормом  их несло на прибрежные камни.  Удар был сокрушительным. Судно медленно перевернулось вверх килем и его накрыли бушующие волны океана.



              Как только за Григорием закрылась дверь, Олю охватило чувство тревоги. Оно не покидало её в течение всего дня. К вечеру, от беспокойства, она не находила места, мотаясь в непонятном волнении по комнате.
Уже зажглись в некоторых окнах ночные огоньки.  Дальнейшее ожидание было невыносимым. Она вышла к берегу моря. Волны, с рёвом, кидались на берег, будто стараясь разбить прибрежные скалы. Ветер, с бешеным неистовством срывал пену. Разбушевавшийся ураган ломал, как спички, ветки старых деревьев.  Воздух был пропитан трагедией.
От волнения ноги становились ватными. Не известно почему, на глаза набежали слёзы. Так она простояла до рассвета. «Вихрь» не возвращался. С восходом солнца исчезла последняя надежда.
          
            Страшную весть о гибели четырёх моряков принесли рыбаки из соседнего посёлка. Поселковый совет объявил траур. Когда председатель поссовета зашёл к Ольге чтобы сообщить скорбную весть, Она сидела, уставившись в одну точку ничего не видя и не слыша. Услышав о гибели Григория, она потеряла сознание и рухнула на пол. Вызванная «скорая помощь» с трудом привела её в чувство. Оля лежала с открытыми глазами, не реагируя на окружающее, не принимала пищу и…, не плакала.
Через два дня после трагических событий собрался траурный поселковый совет, на котором присутствовал начальник управления промфлота. Было решено помочь семьям погибших моряков. Но, когда дело дошло до семьи Тумановых, оказалось, что по молодости лет они не были зарегистрированы, а жена Григория Туманова, Ольга, ещё не получила паспорт. Ольге грозила участь остаться без средств к существованию, хотя на депонентном счету, Григория Туманова в управлении флота, лежала значительная сумма.
Семён Иванович решил, во что бы то ни стало помочь Ольге. Вопреки законодательству, он, используя все свои связи, добился получения ей нового свидетельства о рождении, приписав два недостающих года. Ей вручили  свидетельство о браке. Так что при получении паспорта, Ольга была замужней женщиной и носила фамилию – Туманова. Но не только дата рождения изменилась, поменялось отчество, и теперь она звалась Ольгой Степановной.
Когда в посёлке закладывали памятник погибшим, Ольга отказалась присутствовать. После церемонии, Семён Иванович зашёл к Тумановым.
- Послушай меня дочка: Я понимаю твоё горе и  знаю, что тебе тяжко придётся в посёлке, где всё будет  напоминать о нём. У тебя есть родственники, есть к кому ехать? –
- Есть дальняя родня в Москве. –
Московскую родню, Оля не знала, но мать что-то о ней рассказывала.
- Поезжай в областной центр. Тебе рожать скоро, и там тебе помогут, будет легче забыться. -
Собирали и провожали её всем посёлком. Когда пришло время прощаться, Ольга направилась к обелиску, на котором было высечено имя Григория Сергеевича Туманова и, упав на колени, долго и безутешно плакала над скорбной надписью.

            По прибытии в областной центр, Ольга направилась в управление флота. Встретили её там с сочувствием. Перевели все деньги причитавшиеся Григорию на её счёт в сберкассе, и поселили в гостинице за счет управления.
Ольга долго и упорно искала работу. Она обходила все городские ясли, детсады, надеясь устроиться нянечкой, но нигде беременную женщину не принимали.
И вот ожидаемое случилось. Среди ночи начались схватки. Дежурная по этажу, пожилая женщина, вызвала «скорую помощь» и помогла Ольге собраться. Вопреки всем жизненным передрягам, родилась здоровая девочка весом четыре килограмма. Шли дни, и пришло время покинуть роддом.
В палату зашла врач Анна Николаевна.
- Ну вот, Туманова ты и покидаешь наше заведение, надеюсь не навсегда. –
- А можно мне ещё пару дней у вас побыть. Мне идти некуда. И на работу меня никто не берёт. -
- А что ты умеешь? Вот нам санитарочки нужны, и жильё предоставим в общежитии медучилища.-
- Ой, спасибо Анна Николаевна Вы меня к жизни вернули. –
           Завоевать авторитет  и уважение коллектива, ей не стоило особого труда.
          Анна Николаевна, главный врач родильного отделения, и одновременно директор медучилища, вызвала к себе в кабинет санитарку Туманову.
- Ну и долго ты, Оля, собираешься в санитарках ходить?
Давай-ка я тебя в медицинское училище определю. Правда, занятие уже начались, но ты, с твоим упорством, догонишь.
- Спасибо Анна Николаевна. Только куда я свою Танечку определю. Учёба и работа потребуют много времени.
- Ну, с детсадом мы вопрос решим.
- Тогда я не только согласна, но и очень вам благодарна.- С радостью ответила Ольга.
              Начались беспросветные дни учёбы и работы. Оля вставала в пять утра, и принималась зубрить кости черепа и мышцы живота. В восемь, она бежала с Танечкой в садик и потом в училище. Теперь она работала в ночную смену. Но, как не тяжело ей было, это помогало отвлечься от тяжести воспоминаний.

             Дипломы выпускникам вручала директор училища, Анна Николаевна. И вот очередь дошла до Ольги.
- Я вручаю тебе «красный диплом», И наш скромный подарок – стетоскоп, и надеемся, что он тебе понадобиться, как будущему врачу. Ещё хочу отметить, что все преподаватели гордятся такой выпускницей. С этим дипломом ты без труда поступишь в институт. Только не упусти время. –
И время пошло считать годы. Теперь Ольга работала операционной сестрой. Учёба в институте давалась ей легко. Она превратилась в красивую молодую женщину, и многие парни обращали на неё внимание, но она была неприступна.
            
             Леонид, высокий худой и чуть-чуть сутулый парень. Со слащавым прищуром голубых нахальных глаз и толстыми розовыми губами, родился  в небольшом посёлке Сибири, в семье потомственных охотников. Но убийство зверей (как часто он любил говорить) наводило на него ужас. И Лёня выбрал самую гуманную профессию. Рос Лёня красивым, избалованным ребёнком. В школе, а позже и в институте, от девчонок не было отбоя. Как-то зашла к ним в комнату, где комната была на троих, сокурсница Света. Это была высокая стройная красивая блондинка. И Лёня откровенно поглядывал часто на неё с вожделением. Ребят в комнате не было и он, уставившись в учебник, пил крепкий наваристый чай. На девушке был лёгкий халатик, накинутый на голое тело, которому явно не хватало пуговиц.
- Ты конспектировал лекцию по патологии? Дай мне пожалуйста посмотреть. – Прямо с порога, не поздоровавшись, спросила Света.
Лёня протянул ей конспекты, пригласил выпить чашку чая, явно желая её задержать.
- Ну, я пошла, мне зубрить надо, хотя и не хочется. –
- Можешь и остаться. - Парировал Лёня. – вдвоём веселей. –
- А ты не боишься, что я соглашусь? -
- Да я вроде бы не из пугливых. –
Ребята, было, заглянули в комнату, но понимая занятость Лёни, решили его не беспокоить.
            Шли последние дни студенческой разгульной жизни.
Как-то проснувшись, Лёня предложил Свете:
- Вот получим дипломы, поженимся и уедем подальше, ко мне в Сибирь. –
- Ты что ж это хочешь, меня в жену декабриста превратить? Не выйдет. Здесь, Лёнечка, наши пути-дорожки расходятся.-
Лёня, шокированный её ответом, больше не стал задавать ей вопросы.
После лекции он поделился своими мыслями с друзьями.
Они долго мялись, ничего не отвечая.
- Да скажите вы, в конце концов, чего я недопонимаю? –
- Да она, твоя подруга, с деканом живёт. Ты что, не знал?
У неё свой закон: - «Знания половым путём не передаются, а вот оценку заработать вполне можно».
На Лёню словно ушат холодной воды пролили. Он не долго переживал измену. А так как Леонид не отличался моральной стойкостью, на следующий вечер он пригласил к себе не ночь официантку из соседнего кафе.
              Поехал он по направлению в дальний край. В облздраве дали Леониду Михайловичу должность хирурга в областном роддоме.
Хирург он был не плохой и скоро завоевал уважения и пациентов, и коллег.  При операциях ему ассистировала медсестра Оля Туманова, студентка мединститута. Поговаривали, что она после гибели мужа ведёт монашеский образ жизни. Но она была настолько женственна и привлекательна, что Леонид Михайлович решил любыми путями добиться её благосклонности.
            Как-то, после тяжёлой операции он, подойдя к Оле, заговорил с ней о её жизни.
- Что ж это вы Ольга Степановна,  с молодых лет губите себя? Всё одна и одна. А ведь дочери вашей отец нужен. –
Вон сколько мужчин холостых да хороших вокруг вас –
- У моей дочери отец погиб и другого у неё не будет.  А одиночество меня не тяготит. Я живу памятью тех, счастливых дней, когда был жив мой муж. –
            Но Леонид Михайлович не привык к отказам. Он дарил ей цветы, оказывал назойливое внимание, приглашал на прогулку и в кафе, но всё было безрезультатно. И вот однажды, после тяжёлой операции, на выходе из больницы, он подошёл к Ольге.
- Ольга Степановна, у меня есть предложение послушать оперу. Приехали солисты «Большого театра», и я предусмотрительно приобрёл два билета на завтра. –
- Но завтра у меня вечером дежурство. –
- Не беспокойтесь, уладить этот вопрос я беру на себя –
Ольга с волнением слушала оперу «Трубадур» и не чувствовала рядом сидящего Леонида. Опера оказала на Ольгу сильное впечатление. Она шла домой, ничего не видя и не слыша. Наконец, у порога её дома, до неё дошли слова Леонида:
- Может вы всё-таки, пригласите меня на чашку чая? -
Ольга не подумав, машинально ответила:
- Да, конечно заходите. –
Они долго пили чай, сидя за журнальным столиком на диване. Внезапно Оля почувствовала на своём колене горячую руку Леонида. Вначале она опешила, но женское любопытство взяло верх. Она терпеливо ждала продолжения. Леонид, крепко обняв Ольгу, стал целовать её лицо, глаза, губы. И вот, уже его рука оказалась под её юбкой, он буквально впился в её губы слюнявым поцелуем. Ольга изо всех сил отбросила от себя назойливого кавалера.
- Убирайтесь, немедленно убирайтесь и больше никогда не подходите ко мне. Вы жалкий развратник! –
Она кричала во весь голос полная возмущения и гнева. Ольга случайно обернулась и увидела Танечку, стоящую в слезах у двери в ночной пижаме.
- Мамочка, мамочка, я боюсь. Кто этот злой дядька? –
- Не бойся доченька, я с тобой. Этот злой дядька уже уходит. –
И Оля, подхватив дочь на руки, вышла из гостиной.
Наконец, Леонид, поняв всю нелепость своего поступка, не оборачиваясь, вышел, плотно прикрыв за собою дверь.
Терпеть отказ от женщин Леонид Михайлович не привык.
И он сумел по-своему отплатить за поражение. У операционного стола теперь ему ассистировала другая медсестра, а Ольга навсегда ушла из операционной.
             А годы шли, но душевная рана, полученная в ранней молодости, не заживала. Ранним утром Ольга возвращалась с работы на полупустом маршрутном автобусе. На переднем сидении сидели двое мужчин, и один из них привлёк её внимание. Это был широкоплечий молодой мужчина в морской шинели и форменной фуражке. Он о чём-то страстно говорил со своим соседом. Но его жестикуляция, какая-то особая манера разговора, вызывали в ней необъяснимые чувства. А голос? Этот голос она не могла перепутать, она не могла его забыть. Это был голос Григория, её Гриши. Ольга, ничего не соображая кинулась на этот голос. Мужчины не успели поднять головы, но она уже поняла, что это был совсем другой человек. Ольга резко отвернулась и села на своё место. Бессонная ночь прошла в непонятном волнении. К утру её мучила мысль: а вдруг он не погиб, вдруг его спасли. Но почему он не ищет её? И она с грустью вспомнила, что сменила не только фамилию, но и год рождения и отчество.

             Ольга Степановна, известный в области педиатр
Сидела за вечерним чаем с дочерью Татьяной, вглядываясь в её лицо. О, как же она была похожа на своего отца! Даже ест как Гриша, и взгляд такой же.
- Ты все уроки приготовила на завтра? –
- А почему, мама, ты об этом спрашиваешь? Ты никогда этим не интересовалась. Тебе только хорошие отметки подавай, а готовлю я уроки или нет, это (как ты говоришь) моё личное дело. Так что же будет завтра? –
- Завтра, ты в школу не пойдёшь. Завтра будет ровно пятнадцать лет со дня гибели твоего отца. Завтра мы поедем в посёлок Павловский и возложим венки к памятнику погибшим в тот роковой день. Надо купить чёрные тюльпаны. Он всегда их мне дарил. Это любимые его цветы. –
              Рыбачий посёлок встретил их шумным криком чаек и рокотом морского прибоя. День был ясный. Весело светило солнце, превращая снежные вершины сопок в россыпи бриллиантов. Уже подъезжая к посёлку, был виден обелиск на морском берегу, который отражал матовый свет в лучах осеннего солнца. 
Ольгу охватило волнение, предчувствие какого–то страха подкашивались ноги, дыхание стало учащённым. Татьяна, глядя на неё, тоже волновалась. Ольга несла в руках огромный букет чёрных тюльпанов. И вот они у обелиска.   
Ольга подняла глаза, и букет рассыпался на пьедестале памятника. Ноги подкосились, и она упала на руки ничего не понимающей дочери.
На обелиске не было имени Григория Туманова, только тщательно затёртый след напоминал о том, что здесь была надпись. Кое-как придя в себя, Ольга с дочерью направилась в поселковый совет.
- Я могу видеть председателя? – Обратилась Ольга к незнакомой секретарше.
- Подождите, пожалуйста, он появится с минуту на минуту.
Да вот и он. –
В дверях стоял молодой незнакомый мужчина.
- А где Семён Иванович? –
На неё посмотрели как-то странно и секретарь холодно ответила:
- Прежний председатель уже лет пять, как умер. –
- Я вдова Григория Туманова. Почему на обелиске стёрто его имя? –
Секретарь и председатель вопросительно переглянулись.
-Видите ли, гражданка Туманова. Ответил председатель, глядя почему-то в сторону. Ваш муж в числе погибших не числится. –

            Капитан – наставник, Давид Маркович Бромберг, был уже не молодым. Ему недавно перевалило за сорок. И хотя его роскошную шевелюру запорошила ранняя седина, но он сохранил ещё мальчишеский задор и тягу к приключениям. Огромного роста, вечно улыбающийся, он притягивал к себе своей добротой и удивлял  убийственной наивностью. Жил он размеренной семейной жизнью, воспитывая трёх дочерей.
С морем его судьба связала с рождения. Мать, судовой врач небольшого пассажирского судна, родила его в рейсе Владивосток – Усть-Камчатск. И умерла при родах. Семь суток его жизнь охраняла команда теплохода. По приходу в порт, его отдали в детдом, пока не вернётся  отец. Но беда не приходит одна. Отец так и не вернулся. Судно затонуло на траверзе Сангарского  пролива. Ему ещё и двенадцати лет не было, а он уже ходил юнгой на рыболовных судах.
В восемнадцать он уже был штурманом. Так жизнь и покатилась по волнам великого Океана.
             И вот, Он первый раз едет в отпуск на материк. Давид Маркович выбрал небольшой городок на берегу Волги.  Он снял двухкомнатный гостиничный номер. А так, как Давид Маркович в молодости не отличался высокой нравственностью, то взяв вечером такси, поехал искать себе подругу.
Таксист подвёз его к перекрёстку, где в ожидании приключений топталась небольшая стайка девушек предлагающих свои услуги. Одна из них худенькая неприметная девушка стояла, не поднимая глаз, явно стесняясь своего положения. И он привёз её в номер.
Девушку звали Тамара. Она действительно оказалась очень застенчивой.
- Ты чего это вся съежилась? Ты что, первый раз? А ну раздевайся и в ванную. -
- Я не первый. –
- А какой? –
- Второй –
- И что ж тебя привело на грешный путь?: -
- Мама больная, я школу окончила, а на работу меня не берут. Мне бы только на лекарства маме заработать. Вот я на лекарства и зарабатываю. –
Утром он повёз её на «точку», нашёл бандершу и отдавая ей деньги сказал:
- Я эту девочку снимаю на неделю. –
- А ведь её никто не берёт, квёлая она какая-то. Я тебе, милёнок, такую девочку дам! –
- Мне другая не нужна.-
- Но раз берёшь на неделю, тогда тебе скидка. –
Рассчитавшись с бандершей, Давид повёз свою подругу в деревню. Он хотел знать наверняка, действительно ли Тамара не врёт. В деревне в покосившемся доме, куда его привела Тамара, всё говорило о страшной нищете. На кровати, в ворохе давно не стираной постели лежала умеряющая женщина.
Выложив на стол все свои наличные деньги, он сказал обращаясь к Тамаре:
- Это тебе на лечение матери. Если не хватит, я дам сколько потребуется. -
Тамара подбежала к Давиду и стала неистово целовать его руки. Она прониклась безграничным доверием к этому красивому взрослому мужчине с обветренным лицом.
             Они вернулись в город. Тамара ходила за Давидом, как преданная собачонка, постоянно заглядывая ему в глаза. Шесть месяцев отпуска пролетели незаметно. Тамариной маме сделали удачную операцию, и дело шло на поправку. И однажды, когда до окончания отпуска оставалось меньше недели, Давид Маркович заявил:
- Завтра пойдём в ЗАГС, распишемся, и увезу я тебя в дали дальние. –
От неожиданности у Тамары на глазах появились слёзы.
- А как же твоя жена? Разве ты не женат?  И ты мне можешь простить моё прошлое? Ведь ты меня из такой грязи вытащил.  Да я с тобой хоть на край света согласна. –
Так привез он её на Камчатку и стали они жить в мире и согласии. И растят они трёх дочерей. А Тамара оказалась очень преданным и верным другом. И каждый  раз, возвращаясь с морей, Давид Маркович видел на причале глаза своей жены светящиеся от счастья.

И вот, он едет в область по вызову начальника управления.
Давид Маркович слегка волнуется. Как – никак, а начальство вызывает. Он робко вошёл в кабинет с коврами.
Ему навстречу поднялся  невысокий коренастый мужчина с чёрными как агат глазами, в форме начальника управления.
- Ты что, Давид, не узнал меня? –
- Вы, Виктор Николаевич? Вы же на пассажирском, на «Петре-1» капитаном ходили? –
- Всё верно. Но вот уже вторую неделю я в этом кабинете. Вот и вспомнил своего молодого штурмана. –
- Молодой, но слегка потёртый. -

- Сколько же мы не виделись, Давид Маркович ? Однако, лет пятнадцать не меньше.  Последний раз, когда судно ваше с четырьмя моряками погибло. Жалко ребят. Вот только один чудом спасся. –
- Как спасся? Кто? –
- Как кто? Туманов. Самый молодой. Ему тогда лет шестнадцать, не больше было? Теперь он капитан траулера.
В общем, как бывшего штурмана этого судна – без всякого перехода продолжал Виктор Николаевич – есть решение назначить тебя капитаном «Петра – 1» -
- Но у меня семья, хозяйство. Я не хочу в город, да и мои не захотят.
- Да кто ж тебя в город тянет? Живи в своём посёлке рыбачьем на здоровье. –
            
             Давид Маркович сидел за столиком кафе и думы о сказанном не давали ему покоя.
- Гриша Туманов жив! –
Он уважал этого серьезного парня. Привязался к нему. И его гибель, буквально потрясла Давида Марковича. Позже, когда  он купил небольшой домик в рыбачьем посёлке, он всё реже бывал в Павловском, где память о погибших друзьях будоражил печальный обелиск.
- Какой же он сейчас Григорий Туманов, какие воды бороздит? –
Вот он заметил, что к его столику направляется парень, и что-то очень знакомое напоминает его походка. Но сколько Давид Маркович не вглядывался в его лицо, он не мог вспомнить этого человека.
- Здравствуйте, Давид Маркович! Не узнали? И не мудрено.
Голос был, до жути, знакомый. И вдруг, он его узнал.
- Да это же Григорий! Ну конечно он. А ведь изменился до неузнаваемости. –
Давид Маркович вскочил из-за стола, и тарелка с салатом полетела на пол. Они долго и крепко обнимались, пока, наконец,  Давид Маркович, сдерживая волнение не заговорил:
- Как же ты? Каким чудом ты спасся? Моряки, вернувшиеся от Алеутских островов, нашли останки «Вихря», который лежал на прибрежных скалах вверх днищем. –

             - Дааа! Воспоминания конечно не лёгкие. -Начал свою повесть Григорий Туманов. – Конечно, Прокопич был опытным капитаном. (Пусть его душа вознесётся к Богу). Он предвидел шторм и приказал держать к берегу до первого укрытия. До бухты «Песчаной», всего-то пару часов хода было. Но судёнышко наше не слушалось руля. Винт постоянно оголялся и мы боялись, что разнесёт дейдвуд. Потому и шли малым ходом. Нас упорно сносило на west. Мы до последней минуты не теряли надежду, пока я не увидел чёрные скалы Алеутского архипелага. Мы пытались реверсом оттянуть роковой конец, но нас подняло и… бросило на камни. Дальнейшее я помню как в тумане. Пробоина была настолько огромна, что судно, захлебнувшись, тот час же пошло в оверкиль т.е. перевернулось. Я помню, как выбрался из разбитого иллюминатора рубки, но больше я не помню ничего.
            Очнулся я в белой медицинской палате, упакованный в перевязочные бинты. Возле меня сидела женщина с голубыми смеющимися и очень добрыми глазами и, улыбаясь, что-то говорила на непонятном мне языке.
- Где я? – задал я ей самый банальный вопрос.
- Russian, Russian! - Радостно воскликнула она, как - будто я ей сообщил какую-то радостную весть. И она тотчас же вышла из палаты. Вернулась она в сопровождении нескольких мужчин, которые тоже выражали неописуемую радость. Я им задал всё тот же вопрос, но ответа не получил. Они долго о чём-то возбужденно беседовали и наконец, оставили меня в покое и в неведении. Сиделка вернулась и с улыбкой что-то щебетала на своём языке.
Я ей назвал своё имя: – Гриша, Григорий.
На что она, смеясь, ответила: - Джимина, - Джи. -
На следующий день меня посетил представитель нашего морского агентства. Вот он-то мне и объяснил где я и что со мной приключилось:
 В тот роковой день с аэродрома «Принс-Руперт» Британской Колумбии, взлетел вертолет канадского морского надзора. Облетая дозором Северную Пацифику пилоты заметили терпящее бедствие маленькое судёнышко. На борту вертолёта находились спасатели, и вертолёт направили к месту катастрофы. Но когда они зависли над судном, оно уже лежало на вершине подводной скалы вверх килем, и на его днище лежал человек без признаков жизни. Решили поднять его на борт. Когда подняли, то обнаружили, что это подросток с изуродованным лицом и множеством ран, потерявший много крови, но живой.
- Вот всё, что мне рассказал представитель нашего морагентства. Я просил его передать моёй жене, что я жив и скоро буду дома. Примерно через неделю он вернулся и протянул мне, молча, казённый конверт, на котором было написано небрежным почерком: - «Адресат выбыл.»
            Меня постоянно посещали пилоты того вертолёта. Но наш представитель больше не приходил. Со мной неотлучно находилась Джимина. Она хотя и была на много старше меня, но проявляла ко мне тёплые, дружеские чувства. Только её заботами я уже через месяц свободно общался на английском. Но написать своей Оле письмо я ещё не мог.
Прошло полгода. И наконец, с моего лица сняли повязки.
- Какой ты красивый –
разглядывая меня с интересом, сказала Джи, и поднесла к моему лицу своё карманное зеркальце. Я глянул, и меня охватил ужас. Из зеркала на меня смотрел совсем незнакомый мне человек.
За прошедшие время я перенёс множество пластических операций. Вот почему моё лицо изменилось до неузнаваемости. 
             Настал день, когда моё лечение закончилось, и я вышел за ворота больницы. Без гроша в кармане, не имея знакомых, не зная города, я растерянно смотрел на панораму Принс-Руперта. Красота, величие и разнообразие природы поразили меня, как когда-то капитана Кука.
Стометровые ситкинские ели, луга полевых цветов. Город, утопающий в буйной зелени и, молчаливо охраняющих покой, древних пихтовых деревьях. Вдали виделся порт с множеством корабельных вымпелов.   
Куда идти в этой, самой большой в мире, стране? Наше агентство находится в Ванкувере. Но туда, долгий путь по железной дороге.
Я стоял в глубоком раздумье, когда заметил Джи. Она шла ко мне лёгкой, почти воздушной походкой.
- И куда же это ты путь держишь? – подойдя ко мне с милой улыбкой, спросила она.
- В Ванкувер – Не задумываясь, ответил я.
- У тебя есть деньги на проезд? –
- Да нет, откуда же им взяться. Но в Ванкувере наше агенство и я надеюсь, что мне там помогут. –
- Это будет потом, а сейчас поехали ко мне. Мы всё обсудим за чашкой чая. –
И мы пошли к стоянке, где стоял её BMW  цвета морской волны.
             Я прожил в гостях у замечательной и доброй женщины около месяца. Она предлагала мне деньги на дорогу, но я отказался. Хватаясь за любую подвернувшуюся мне работу, я, в конце концов, набрал необходимую сумму. Я мыл посуду в ресторане, разгружал вагоны, подметал улицы, подрабатывал грузчиком в порту.
В Ванкувер я приехал поздней ночью и, мне пришлось коротать ночь на вокзале.

             Григорий умолк и долго смотрел в одну точку. Не мог же он рассказать, как Джи, придя домой накрыла чудесный ужин. Как долго они сидели за бутылкой терпкого канадского вина, как ласкала она его плечи и уложила спать на мягком диване в гостиной. Как потом, среди ночи подошла и легла рядом. Физиология возобладала над разумом, и  он погрузился  в пучину необузданного блаженства. Он купался в пылающем котле её страсти. С ней он забыл обо всё на свете. Это было какое-то неземное счастье, о котором он даже не мечтал. И в эти роковые мгновения, его Оля, его незабвенная любовь уходила куда-то на второй план. Месяц пролетел, как одна ночь и в Григории проснулось чувство долга, ответственности за ту, не сформировавшуюся ещё девчонку, которую он оставил беременной, хотя и не по своей воле. Он не без сожаления расстался с Джи. Это была его первая настоящая страстная женщина. Но сколько бы лет не прошло, он не мог о ней забыть.

             После долгой паузы, которую боялся нарушить Давид Маркович, Григорий продолжал:
- Я не представлял себе более холодный приём, который мне оказали в агентстве. Меня обвинили в том, что на моё лечение были потрачены огромные деньги. Что в бюджете не заложено оплата возвращения моряков в родной порт.
Что флот не может отправить меня на родину.  Мне выдали документ моряка, подтверждающий мою личность, и представитель агентства протянул мне несколько вынутых из портмоне мятых долларовых бумажек, сказав при этом: - Это всё, чем я могу тебе помочь. Меня охватила дикая обида и я, ничего не сказав, ушёл от этих заевшихся чиновников. В тот же день я нашёл работу в порту. А через пару месяцев устроился на сухогруз, идущий в порт Йокогама.
Океан был относительно спокоен и на пятые сутки мы увидели берега острова Хонсю. Я сошёл на берег и обошёл всю линию причала. И вдруг, я увидел рыболовецкое судно под родным российским флагом.
Так окончилась моя одиссея.
              В управлении флота, поскольку мне было недостаточно лет, меня определили в школу младшего плавсостава. Так вот, за пятнадцать лет я дошёл до чина капитана траулера.
Все эти годы я безуспешно разыскивал Ольгу. И смирился с мыслью о том, что она умерла при родах.
- Возможно ты ошибаешься. – заговорил Давид Маркович, разливая по стаканам какое-то кислое вино. – Ходили слухи, что у неё есть какие-то дальние родственники в Москве. Возможно, она там живёт без прописки. Ты, вот что. Будешь в Павловском, заходи ко мне. Может быть, что-нибудь узнаю. –
- Когда был в Павловском, Семёна Ивановича живым я уже не застал. А кто еще мог знать всё об Ольге?
Я сегодня в ночь ухожу на промысел. Возможно, при возвращении я попаду в посёлок. –
             Давид Маркович возвратился домой поздним вечером. Он рассказал своей жене эту ошеломляющую новость.
- А Григорий наверно прав. Ольги действительно нет в живых. Иначе бы они нашли друг друга. -
Её реакция была на удивление неадекватной.
- Вот Это история!– воскликнула она. – Ты представляешь, я вчера не только виделась, но и разговаривала с Олей. Она заходила в управление.  Секретарём там наша соседка. Она то и посоветовала Ольге разыскать меня. Ольга теперь известный в области врач.
День удивительных сюрпризов продолжался.
            

            После поездки в Павловское, Ольга убедилась в том, что Григорий жив. Но где могли знать о его судьбе кроме управления малого флота? И Ольга направилась в отдел кадров флота.
- Уважаемая Ольга Степановна – ответил на её вопросы очень вежливый и очень пожилой начальник отдела кадров. – Ваш муж, Григорий Сергеевич, капитан траулера «Енисей», находится в акватории островов Прибылова и вернётся не раньше чем через трое суток. Так, что ни чем помочь вам не могу. Ключи от его квартиры вы можете взять у администратора семейного общежития. -
Ольга готова была расцеловать этого старичка за столь исчерпывающие сведения. И слова «семейное общежитие ничуть не волновали её. Она, не чуя ног, бросилась в это самое общежитие. Войдя в его скромную однокомнатную холостяцкую квартиру, она почувствовала его, его присутствие, его запахи. И только мгновение спустя она поняла, что это запахи нежилого помещения.
Трое суток тянулись как столетия. Она ничего не сказала дочери, стараясь преподнести ей великий сюрприз и одновременно боясь заранее говорить о возвращении Григория. Татьяна, конечно, заметила состояние матери, но на все вопросы получала один и тот же ответ:
- Придёт время, и ты всё узнаешь. –
             Ранним утром, когда первые лучи солнца чуть позолотили снежные вершины вулканов, Ольга была уже на причале, до боли вглядываясь в горизонт. В час, когда солнце стояло в зените, появилось судно, тяжело переваливаясь с бора на борт, идущее к причалу. На причале стояло, в ожидании швартовки судна, несколько молодых женщин. Ольга, теряя надежду, обратилась к одной из них:
- Вы не скажете, что это за судно приближается к причалу? – Сразу видно не морячка. – Ответила дерзко женщина.   -   
- «Своё» судно морячка сразу узнает. Это же траулер «Енисей» –
Ольга, ничего не ответив, отошла. Сердце её билось
будто шло в разнос. И вот, наконец, швартовы брошены на кнехты. По спущенному трапу, моряки весёлой гурьбой сходят на берег. Ольга подбежала к трапу вместе с остальными встречающими. Но как она не вглядывалась, Григория среди сошедших на берег не было.
И она спросила одного из моряков: - Вы не подскажете мне, где капитан Туманов? –
- Как где? – Более чем удивлённо с улыбкой ответил моряк – Как всегда, на борту своего корабля –
Она взбежала вверх по трапу, но её остановил вахтенный матрос.
- Вы к кому? –
- Я жена капитана Туманова. –
И матрос вызвал вахтенного офицера.
- Григорий Сергеевич отдыхает. Пройдёмте в его каюту. –
У Оли подкашивались ноги. Она, боясь упасть, с трудом шла по палубе в ожидании встречи.
И вот, наконец, постучав, вахтенный штурман открыл дверь. Но каюта была пуста. Правая переборка каюты была зашторена, и ей очень хотелось знать, что там за этой шторой. Она хотела, было, уже спросить, но штурман громко сказал:  - Григорий Сергеевич, к вам тут жена пришла. И сейчас же шторы раздвинулись, и с койки спрыгнул по пояс голый широкоплечий мужчина,  крепкого телосложения. Всё его тело было испещрено глубокими ранами.
- Ольга!!! Неистово заорал Григорий –
-Гришенька!!! Чуть слышно произнесла Оля, и её ноги подкосились. Григорий подхватил бесчувственную Ольгу,
и крикнул стоящему у дверей вахтенному:
-  «Скорую», вызывай «скорую»! –
Он целовал её, и слёзы текли по его щекам. Наконец она очнулась. – Потерпи  милая, сейчас скорую вызовут. Всё будет хорошо. - И он улыбнулся ей своей неподражаемой улыбкой.
- Гришенька, дорогой, не надо «скорой». Лучше - такси.
Григорий по корабельной связи вызвал вахтенного штурмана.
- Товарищ капитан, ещё не налажена связь с берегом. Но мы торопим. –
- К чёрту «скорую»! Вызывай такси. –
Григорий прижался губами к мокрому от слёз лицу Оли.
Они что-то говорили, перебивая друг друга,  и неистово целовались, когда дверь каюты открылась и, вошёл вахтенный.
- Такси ждёт у борта. – Доложил он.
Они сели в такси и Григорий, целуя свою жену, крикнул водителю: - В управление –
- Зачем управление? – с иронией спросила Оля.
- Как зачем? Домой едем, ко мне домой.
- Да нет у тебя никакого дома. Я ключи в администрацию общежития сдала.
Пожалуйста, отвезите нас на улицу Московскую дом 37 –
Сказала она водителю.
            Ключ ни как не попадал в замочную скважину. Наконец открыв дрожащими руками дверь, они прошли, не раздеваясь, в гостиную. Оля, молча, толкнула мужа на диван и, как в те далёкие времена, забралась к нему на колени, обхватив его шею, как-будто хотела задушить его в своих объятьях.
Она страстно целовала незнакомое ей лицо. Но эти глаза, эти губы были его, родного ей Гриши.
- Мама! Что это? Что ты делаешь? –
В дверях с портфелем в руке стояла Таня.
Ольга и Григорий не видя и не слыша ничего, продолжали целоваться.
- Перестаньте сейчас же! Как тебе мама не стыдно?
Ольга повернула к Татьяне заплаканное от счастья лицо, и махнув рукой, сквозь смех, ответила:
- Я, доченька, твоего папу целую. И прошу нам не мешать.-
Татьяна выронила из рук портфель. Она стояла, моргая глазами ничего не понимая. Как долго она мечтала об этой минуте. В отличие от матери она верила, что отец жив.
Григорий резко встал, чуть не опрокинув жену.
- И эта красавица моя дочь? –
Какое-то мгновение они пристально вглядывались друг другу в глаза.
- Папа!!!
. Татьяна ещё ничего не поняла, но неведомая сила
Бросила её к отцу в объятья.
      
             Луч солнца сквозь жалюзи окна скользнул по Ольгиному лицу. Она с трудом проснулась и протянула руку, чтобы вновь почувствовать тело любимого. Но её рука  коснулась холодной подушки. Тотчас же в сердце проник необъяснимый холодок. Она вскочила с простели и выбежав в гостиную закричала: - Гришааа! – но ответа не последовало. На крик вышла Татьяна.
- Ты чего, мама, кричишь? Мы с папой позавтракали, и он ушёл на работу, не захотев тебя будить. Да и тебе уже наверно пора? Время, десятый час.
          
             Оля с Татьяной вернулись домой почти одновременно.
- Как долго нет папы. Не случилось бы чего. –
- Да что ты, мамочка. Придёт. Куда теперь он от нас денется? Ещё не время.
И в этот момент задребезжал дверной звонок. Они подбежали в прихожую одновременно, и Татьяна поспешила открыть дверь. В дверях стоял Григорий с огромным букетом чёрных тюльпанов.



            


            Так они долго стояли молча на краю утеса, прижавшись друг к другу. Татьяна не обращая внимания на родителей, с шутками и прибаутками кормила грудью маленькую Лиду. Девочка смеялась и сопела одновременно.
Наконец, Григорий прервал молчание:
- Ты знаешь, Оленька, я всё время стараюсь забыть наши прошлые страдания. Но не выходят они из памяти. -
- Не печалься, Гришенька, надо забывать всё плохое прошедшее.  Теперь, Слава Богу, мы счастливы,  счастлива наша дочь, у нас дружная семья и замечательная внучка. –
Григорий вгляделся в морскую даль.
- Вы посмотрите, как чернеют на горизонте тучи. Быть шторму. Пора и нам возвращаться с прогулки. -