Цвета и запахи детства

               
                «Это было  недавно,  Это было давно …»
Слова из песни Олега Анофриева.
   
         После открытия «железного занавеса», отмены запрета на выезд за границы СССР,  многие наши сограждане бросились в погоню за острыми ощущениями.   По всей земле стали разлетаться « голуби мира» - посланники «доброй воли» и паломники в близкие и дальние уголки нашей необъятной планеты.  «Запретный плод » оказался сладким для наших  людей, истосковавшихся по  прекрасному и  незнающих преград для достижения намеченной цели.
        Наши люди встречаются в  отдаленных районах экваториальной  Африки, в джунглях поймы Амазонки и в Южной Гвинеи. Паломники тянутся в святые места и в поселения Гималаев. А уж Турция, Египет, Франция, Испания, Германия и Англия стали для наших соотечественников союзными братскими республиками, такими, как в советское время были Прибалтика, Грузия, Украина и Молдавия.
       «Отпрыски» наших знаменитостей и «звезд» получают образование, воспитываются и живут вдалеке от Родины, в основном в Лондоне – это престижно и модно.  Они не знают и представить себе не могут, что совсем рядом, в их стране есть красоты и заповедные места с нехожеными тропами, девственными лесами с грибами и ягодами под ногами, прозрачными реками и озерами с серебристой рыбой. 
        Мне было 5 лет, я был смешной и забавный мальчишка, с  лопоухими, как у осленка ушами, пшеничными волосами, прямой подстриженной челкой и  постоянно раскрытыми   от удивления  зелеными глазами.  Был  я  худенький и ножки казались тоненькими.  Я улыбался и разговаривающие со мной люди  тоже улыбались. Был я обаятельным  мальчишкой  с затейливым,   непоседливым   характером, постоянно что - то придумывал, попадал в разные ситуации, развлекал родителей и не давал им скучать.         
         Мои бабушка Полина и дедушка Павел, по отцовской линии, были родом из  Рязанской области.  В одно прекрасное лето, они решили внести посильный вклад в мое воспитание и  повезли  меня  с собой в отпуск в родовое гнездо, в деревню.  Был  теплый,  солнечный день и настроение у всех было  приподнятое, отпускное.  На Казанском вокзале мы загрузились в общий вагон поезда, который должен был нас доставить до места проведения трехнедельного отпуска.   
          Объявили отправление и поезд тронулся.  Я, как мартышка, залезал на верхнюю полку и спускался с нее, а на столе, как в сказке, появились медовые пряники, сушки с маком, конфеты ириски «Золотой ключик» и леденцы «Дюшес», «Мятные» и «В полет» ,  так же две бутылки  лимонада « Буратино» и две бутылки «Жигулевского»  пива  для дедушки Павла.  Дедушка и бабушка  казались мне старыми, на самом деле они были молодыми и красивыми, им было не более пятидесяти лет. Они были людьми, прожившими непростую, впрочем,   как  и все люди нашей Великой страны, полную лишений  и  несправедливости жизнь. Пережив  страшную,   кровавую, опустошающую души войну, они  не очерствели радовались жизни и  любили друг друга. У  них было двое взрослых сыновей,  внук и внучка.  Они были счастливы и радовались каждому прожитому дню. 
        Дед  в звании сержанта прошел всю войну  и дошел до Берлина, был награжден орденом « Красной Звезды», медалями   «за героизм  и отвагу»  и за освобождение  городов на пути в Берлин.
        Я хорошо  помню их комнату в коммунальной квартире, расположенную недалеко от станции метро «Электрозаводская»,  таких,   я  больше никогда  не видел.  Третий высокий этаж без лифта, длинный коридор по которому мы с ребятами катались на трехколесном велосипеде. По сторонам были  двери комнат, в которых жили соседи.  На кухне стояли три  газовые плиты и штук восемь кухонных столов. Не  смотря на уплотненность  жили дружно,  справляли свадьбы,  рожали  детей, праздновали дни рождения и провожали в последний путь. На огромной кухне  сдвигали и накрывали столы, за которыми помещались все.
        Комната у дедушки с бабушкой была длинная   метров 15-16,  она казалась мне большой, так как сам я был маленький. Я любил дедушку и бабушку, мне нравилось приезжать к ним  в гости  и  окунаться в этот коммунальный мир с его необычными и непонятными для меня особенностями.
         Народ в квартире был хлебосольный, не смотря на то, что  жили бедно. Еда была простой, но казалась очень вкусной. На столе обязательно  был  салат «оливье»  и винегрет, холодец с хреном, заквашенная  капуста, соленые  грибочки, свежая зелень огурцы и помидоры. Лук и чеснок поглощался в огромных количествах.  Особенно, пользовалась успехом селедочка в подсолнечном масле с репчатым или зеленым лучком. Важное место на столе было отведено прибалтийским шпротам в масле в металлических плоских банках с черными с золотом этикетками и килечка  пряного посола. «Любительская» вареная колбаса, «Российский» сыр  и  сало  были порезаны крупно. Все это обилие закусок запивалось беленькой « Московской» водочкой с алюминиевой пробкой «бескозыркой»  с бело-зеленой этикеткой. Было и «Жигулевское» пиво и красное вино, но  все предпочитали выпить водочки. Выпивали много, но пьяных не было. Наверно, водка была лучше,  хорошо закусывали, были физически крепче и умели пить. На горячее обязательно картошечка в любом виде, особенно вкусной казалась жаренная с лучком и шкварками на огромной сковороде в центре стола, курица или запеченное в духовке мясо - окорок   с хрустящей корочкой. Кулебяка  или  румяные, ароматные  пироги  с капустой, мясом и яблоками.         
       Детей было много, мы играли в «казаки- разбойники»,  носились по коридору и по комнатам, прятались на «черной лестнице»  и   создавали уют.
А, в это время, взрослые затягивали какие-нибудь популярные в то время и русские народные песни «Не слышны в саду даже шорохи», «Московских окон негасимый свет», «Из далека долго  течет река Волга» или « Валенки, валенки - не подшиты,  стареньки»,  «Коля, Коля Николай, я приду, а ты встречай» и много других хороших песен, такие сейчас не поют.  Пели душевно и проникновенно, голоса были ладные спевшиеся и это пение никого не оставляло равнодушным.   Мы были совсем маленькими, но знали слова песен и  подпевали взрослым. Все просили спеть бабушку Полю, голос у нее был сильный и звонкий. Он был похож на голоса великих певиц того века – Нины Руслановой и Изабеллы Юрьевой. Моей матушке очень нравилось бабушкино пение, она всегда просила ее спеть какой- либо известный романс или русскую народную песню.  Бабушка пела, все слушали и подпевали.  Так, с детства  закладывались  корни нашей культуры. За это я  благодарен своим родным и близким.
        Мой отец хорошо играл на пианино и на аккордеоне,  у него был приятный голос и отличный слух. Он проигрывал первые аккорды вступления и начинал
«Здесь под небом чужим я как гость не желанный, слышу крик журавлей улетающих вдаль…»
Все замирали и слушали, кто-то пытался подпевать. Много было и других хороших и задушевных песен, помню песню,  которую исполнял  Тихонов в фильме «Простая история » или  которую пел Рыбников в « Весне на Заречной улице» но, песня  про журавлей в исполнении   моего  отца  запомнилась мне на всю жизнь. 
        Отец был красивым, он обаятельно  улыбался ,  но  взгляд его был всегда грустным. Возможно, он  предчувствовал, что жить ему осталось всего четыре года. Он умер в декабре 1966 года , когда мне исполнилось  всего девять лет.  Смерть его была  неожиданной для всех. В гостях у  знакомых он  играл на пианино, пел и умер от острой сердечной недостаточности. Во всяком случае, так нам сказали.   
         Ночью я проснулся от звонка в дверь и громкого  крика мамы.  Это  бабушка Настя, пришла с кем - то из взрослых я не помню с кем  и сообщила о смерти  отца. Невозможно передать словами потрясение маленького мальчишки от услышанного и произошедшего. Так продолжалось  всю ночь,  а  утром нас вызвали в отделение милиции на «опознание трупа»  моего отца. Нам выдали его вещи и мы отправились домой.  Несмотря на декабрь месяц, была пасмурная, дождливая погода, под ногами хлюпала грязь и в моем детском сознании яркие цвета исчезли и все стало темно – серым.         
         Мама пыталась выяснить обстоятельства смерти отца, но ей толком ничего не сказали. До нас доходили слухи, что отца убили, а  квартира,  где он был в гостях  – опечатана. Больше мы ничего не знали и  после похорон, долго приходили в себя.               
          Это случилось потом, а сейчас мне  пять лет, все живы и здоровы. Я сижу  на верхней полке в общем вагоне, размахиваю своими тонкими ножками, при этом жую пряник и задаю вопросы на которые взрослые не успевают отвечать.  Не знаю, сколько времени мы провели в пути но,  мне все  нравилось.  Я, с удовольствием смотрел  в окно на мелькающие телеграфные столбы, одиноко стоящие дома, пасущихся коров, лошадей и на высокие стены деревьев, которые бывают  такими большими, только в детстве.
           Мне нравились запахи солярки, шпал и перронов маленьких станций.  В вагоне пахло вареными яйцами, картошкой, курицей, свежими огурцами и помидорами.  Запомнился убаюкивающий стук колес, под который так хорошо засыпалось и крепко спалось.
         Наступил вечер, вот и наша станция.  Мы вышли из вагона, неподалеку от путей нас ждала телега запряженная вороным жеребцом, за вожжи  его сдерживал младший брат моей бабушки, мой двоюродный дедушка – Николай, я называл его дядей Колей. Ему было лет 30,  был он худой,  жилистый и очень сильный,  у него были   черные волосы  и лицо обросло  щетиной. На нем была кепка, прорезиненный плащ – «макинтош»  и кирзовые сапоги, по - деревенским меркам вид у него был «пижонский».
         Мы  взгромоздились  на  телегу, я почувствовал запах сена, лошадиного навоза и пота, этот запах не сравним ни с каким французским одеколоном, он генетически родной и знакомый, это  запах родины. Через 2- 3 часа тряски в телеге по проселочной дороге, с чуть побаливающими боками  мы подъехали к дому. Это была  настоящая деревенская «изба – мазанка». Стало совсем темно,  мы прошли в дом с фонариками, а встречали нас с керосиновой лампой, так как электричества в деревне не  было.  В  доме пахло кислыми щами и картошкой с мясом и со сметаной. Чугуны доставали из печи ухватом   и ставили на стол, при этом запахи были на столько сильные, запоминающиеся и вкусные, таких я не испытывал никогда в жизни. Перекусив,  я  почувствовал  усталость и захотелось спать. Я полез на печку, там было тепло и  уютно.  А, взрослые продолжали закусывать и выпивать за встречу. Потом, они затянули грустную песню, о ямщике, который замерзал в степи.  Пение  было  кстати, так как не было ни телевизора, ни радио, а только, эта печальная песня, да сильное тиканье часов «ходиков» с кукушкой. Меня мучил вопрос, куда и зачем этот несчастный ямщик потащился в такую погоду.   
        Проснулся я от того, что стало жарко, было темно и ничего не видно, только с обеих сторон  меня  обнимали и прижимали к себе девичьи нежные руки, это были мои двоюродные тетки – Таня и Ленка. Татьяне было 11 лет, нам она казалась взрослой, у нее округлялась попа  и была  маленькая, но упругая, как мячик, грудь. Я моментально  сообразил,  что делать  повернулся к Татьяне и уткнулся лицом в ее грудь,  она  пахла  полевыми цветами,  с горьковатым привкусом полыни.  Конечно все это дурманило и голова шла кругом.  Не спалось, сердце колотилось как у воробушка, а сзади нежно обнимала и прижималась ко мне моя ровесница Лена, из- за девчонок  я не смог заснуть до утра. Утро встретил весь разбитый, но в приподнятом настроении от незабываемой ночи на печи.
        Взрослые давно встали и занимались домашними делами, кто убирался в доме, а кто готовил завтрак. В доме  было светло и чисто,  блестели полы, в прозрачные стекла окон светило яркое солнце,   не так как вечером при тусклом свете керосиновой лампы.
         Я  вышел из дома и умылся из рукомойника,  на который давишь  снизу и льется ледяная вода.  Сам колодец был справа совсем рядом, он был сложен из бревен и прикрыт сверху крышей козырьком,  металлическая ручка помогала наматывать толстую цепь на деревянный барабан, на цепи висело оцинкованное ведро, которое я позже случайно упустил и  его доставали,  а  меня  ругали.  Рядом на гвозде висел ковшик,  из которого можно было напиться, зачерпнув им воду из ведра.  Ощущения  были для меня необычными, вода    обжигала  холодом губы, язык и сводило зубы.  Вода была прозрачной как хрусталь,  у нее был вкус и запах воска, меда, полевых цветов и  ей нельзя было напиться.
           Я прошел дальше, а там, простирался сад- огород, он казался огромным. Снаружи  он был огорожен плетеной изгородью из тонких прутьев, скорее от зайцев, домашних животных и птиц. По периметру росли ветвистые  вишни  яблони  груши и сливы. На них под ярким теплым нежным солнцем наливались и зрели плоды. Казалось, что каждое дерево  как в сказке протягивает свои ветки и просит «Сорви с меня яблочко наливное  с  румяным  красным  бочком и съешь». Сплошным забором росли ухоженные кусты малины, красной и черной смородины и крыжовника  с тонкими приятными иголочками. Засунул лицо в куст малины,  в нос шибануло таким  ароматом, что голова пошла кругом от удовольствия и предвкушения. Затем, потекли слюни, а перед глазами ягоды малины величиной с грецкий орех, осторожно сорвал губами ягоду и с наслаждением съел. А, под ногами грядки клубники с ярко красными плодами и большими зелеными листьями, тоже попробовал.  В  стороне свекла, морковь, огурцы и помидоры. Просто рай, побродил, поел  немного даров природы  и   пошел дальше осматривать  местные достопримечательности.
         Вошел в хлев,  там стояла корова от нее пахло парным молоком и сеном, рядом вороной жеребец, на котором нас привез со станции дядя Коля. Мне показалось, что конь меня признал. Он задорно крутил головой, перетаптывался с ноги на ногу и отмахивался своим хвостом от  надоедливых и кусачих слепней и оводов. Две большие свиньи валялись  на боку в грязи и хрюкали от удовольствия, а вокруг них ползали и кувыркались маленькие, смешные   поросята. Глядя на них, стало тепло уютно и радостно на душе.
         Смешение  запахов и увиденных картинок было приятным, знакомым и родным.  На самом деле все эти ощущения для меня были новыми, потому  что в деревне я никогда не был и понятия не имел об этой красоте.  Мне    нравилось  и я начинал осознавать  свою   причастность к этому.   А, в это время по двору бегали куры, которых охранял гордый петух, рядом стояли индюки с  «красными соплями», а гуси,  увидев меня, бросились  щипаться  и щелкать  своими клювами «гогоча во все горло». Я, естественно сбежал,  чтоб не покалечили и побрел на сеновал.   
         Там был особый климат, парило и приглашало прилечь. Как только я раскинулся на  колющейся  соломе,  глаза стали слипаться от солнечных зайчиков и я  заснул.   Сон был легким и приятным, рядом были отец и мама.  Все было сказочно, все  меня  любили и я любил всех. Бессонная  ночь проведенная  на печке с девчонками, атмосфера телесного и душевного комфорта, все эти запахи и звуки подействовали на  меня гипнотически.
        Проснулся я от поцелуя прекрасной принцессы,  это оказалась Ленка. Я рассердился,  что она меня разбудила на самом интересном месте, а потом, понял , что напрасно.  Ее поцелуй был приятным, я притянул ее к себе и поцеловал в губы, она не сопротивлялась  и сама меня  поцеловала еще сильнее и слаще. Так мы обнимались и целовались, пока она не вспомнила, что пришла за мной, чтобы пойти купаться, играть в мячик и загорать. Я  подумал,  что могла бы вспомнить и раньше, вскочил и вприпрыжку помчался на реку.
           Река протекала ниже райского сада и весной во время разлива должна была  его затапливать. Она казалась очень широкой, во всяком случае,  взрослые мужики не могли перекинуть ее камнем, значит примерно метров сто.
           Я на бегу снимал шорты, рубашку и сандалии и бросился в воду. Яркое солнце, воздух окутывающий теплотой, чистейшая охлаждающая вода, горячий песок и рядом близкие родные люди - вот оно счастье.  Тогда, я этого не понимал. Я воспринимал все, как естественное, вечное, что это никогда не исчезнет. Но,  все проходит и  больше никогда не повторится, так как  никого из них не осталось в живых. К сожалению, начинаешь это понимать слишком поздно, когда  теряешь родных и  близких тебе людей. В этой реке в гражданскую войну утонул мой прадед, зимой ушел под лед в прорубь,  когда переправлялся во вражеский тыл, чтобы захватить в плен «языка» и разузнать планы противника.
          Но, это в далеком прошлом, а сейчас, река это праздник. Я приставал к взрослым,  чтобы взяли меня на рыбалку, готовил удочку, накопал дождевых червей в саду, поместил их в консервную банку и больше всего боялся проспать рассвет и восход солнца.
Очень хотелось спать, но еще больше идти на рыбную ловлю. Я  часто просыпался и спрашивал дядю Колю, не пора ли идти. После всех этих мучений и приготовлений, взрослые не могли не взять  меня с собой.  Сначала, было немного зябко, на траве  лежала утренняя  роса  и стелился туман. Сумасшедшее  зрелище,  когда восходит солнце и сквозь  густой туман пробиваются его лучи, которые нежно гладят и ласкают землю.      
        Рыбу  ловили с лодки и с деревянных мостков уходящих далеко в воду.  Блестящая гладь воды с расходящимися ровными кругами от поплавка  или  от  поднимающейся на поверхность рыбы, все это успокаивало и клонило ко сну.  Но заснуть не удавалось, так как рыба клевала, хватала за крючок, поплавок дергался и удочки выгибались под  тяжестью, вытаскиваемой из воды пойманной рыбы.  Рыбы было много и в обед, ожидал, еще один праздник – это наваристая уха, приготовленная на берегу, на костре в котелке.  По берегу распространялся запах ухи, черного хлеба и костра, мужики выпивали по паре рюмок водки, с удовольствием съедали уху и шли к дому. Пойманной рыбы хватало и соседям.
        После обеда можно было и вздремнуть часок другой. Но, спать не хотелось, да и никто не заставлял. Я прошелся по деревне, чтобы людей посмотреть  и себя показать, заходил в гости и мне были рады. Люди все были добрые, приветливые и гостеприимные. Вероятно, это сказывались последствия войны, поколение которое помнило голод, испытало на себе  страх и ужас, они были другими,  были душевными открытыми  и сердечными. В каждом доме пытались накормить и обижались, если отказываешься. Погостив у тети Маши, тети Даши  и дяди Миши уставший, счастливый,  сытый и веселый   я возвратился домой.               
         Вечером  дядя  Коля собирался на дальние луга косить траву, я напросился с ним и не пожалел об этом. Работал он задорно, азартно  и весело, ровные  как по линейке  отмеренные полосы скошенной  травы оставались после его четких, отточенных движений. Сочная трава высотой по колено и выше срезалась и ровно укладывалась по сторонам. Я шел за ним, пропитывался и наслаждался запахом свежескошенной травы. Он учил меня правильно держать косу и косить, но у меня ничего  не получалось. Мне  кажется,  что этому  нельзя научиться, с этим нужно родиться.  Солнце стало садиться, было уже  поздно и мы возвратились  домой. Поужинав, играли в лото и с интересом слушали,  а  потом, устроившись на печке, с любопытством подслушивали рассказы взрослых.
        На другой день, с рассветом по утренней росе, пошли с нашими бабушками за грибами и ягодами в лес. Кто- то из ребят хвастал, что знает грибные места, да какие там места если под ногами растут белые , подосиновики и подберезовики. Сыроежки не срывали – от них только мусор. Корзины были большие,  но набирались быстро, тогда мальчишки снимали майки, завязывали их с одной стороны и набирали грибы в них. Попутно, горстями ели малину и землянику.  Кто-то из ребят наелся черники и его рот, губы и язык  стали черными и все смеялись.  Бабушки все время перекликались и заставляли «аукать» нас, чтобы мы не потерялись. Вернулись к обеду уставшие и довольные.
          Вечером,  дядя Коля с двумя взрослыми ребятами  им было лет по 12- 15,  собирался в «ночное» пасти лошадей, он взял  меня с собой. Табун лошадей пригнали на дальний луг, стреножили, оставили пастись и следили чтобы ни одна не потерялась и не заблудилась. А, сами расселись у костра кашеварили и пили чай, слушали «байки» сторожил и всякие «страшилки» выдуманные и из жизни, про  ныне живущих и давно умерших. Было страшно интересно, весело и спать не хотелось. А утром гордо возвращались и слышали вслед от местных деревенских – «вот настоящий мужик растет, помощник и кормилец». И чувствовали себя отдохнувшими, свежими и счастливыми.
        Потом мы с дядей Колей поехали на молочную ферму. Туда мы ехали на телеге запряженной нашим вороным жеребцом с пустыми бидонами которые казались мне огромными.
        Вот светлая и чистая ферма. Вокруг, молодые «кровь с молоком» девчонки доярки доят коров, процеживают через белоснежную марлю молоко и наполняют бидоны. Я  долго   стоял с  открытым   ртом, смотрел на них, а они смеялись и шутили надо мной. На них были надеты тонкие белые халаты на голое тело. Они меня называли «женихом»  и каждая пыталась приласкать, обнять, поцеловать или ущипнуть. Они приговаривали:
         - «Какой маленький, какой хорошенький.  Хотим, чтобы остался с нами. Он нам нравится  и  мы его не отпустим, нам такой помощник, очень нужен». 
         Мне было приятно их внимание,  еще немного и они бы меня защекотали  до смерти и я был согласен остаться с ними.  Спас меня дядя Коля, вырвал  из их объятий,  сказал, что пора ехать  и  некогда  нам  мужикам здесь телячьи нежности разводить. Нас ждет работа, от нас зависит выполнение государственного плана по сдаче молока  и мы двинулись  в обратный путь.
          Теперь то, я понимаю, почему он со мной возился, у него были  две дочки, а он очень хотел сына – помощника, вот он и брал меня везде с собой.
          Наступила суббота, а в выходные народ отдыхал. Устраивали танцы и привозили кино но, показывали его в другой деревне, до которой нужно было идти по неосвещенной  дороге  в лучшем случае с фонариками. Фонари были китайские с двумя круглыми батарейками и  наш отечественный, квадратный - с плоской. Вооружившись фонариками мы шли под темным куполом неба с яркими звездами и также возвращались домой только было совсем темно но страшно не было, а было хорошо.
          А на утро дядя Коля взял меня с собой на охоту, у него было охотничье ружье . Мы долго бродили по лесу и больше наслаждались погодой, природой, лесом, запахом хвои и сосны. Утро в лесу это неописуемая красота, это игра света и тени, это запахи и ароматы, пение и трели птиц, постукивание клювом по дереву дятла и мои обращения к кукушке - «вещунье»  - «Кукушка, кукушка, сколько мне жить».  В ответ слышать и с замиранием сердца считать свои предстоящие годы.
          Поражали своей мелодичностью  переливами и выводимыми руладами соловьи. Я прикасался щекой к березе, ощущал гладкую и ласкающую холодком  ее белоснежной с прожилками пергаментной кожицы и аромат свежести. Затем,  прикасался  к сосне и ели, руки становились липкими и пахло смолой, а иголки кололись.  Все эти, запахи и увиденные картины уносили в верх и позволяли ощутить свободный полет над землей.
Затем,  в  маленькой речушке подстрелили щуку и не с пустыми руками вернулись домой.
          А вечером на деревенской танцплощадке устроили танцы. Сначала играл духовой оркестр «Амурские волны». Затем,  местный деревенский гармонист и первый парень на деревне  растянул меха своей гармони и пел задушевные песни про любовь. Местные девчонки и знакомые доярки – мои «невесты» слушали, открыв рот, пожирали  его глазами и просили, чтобы спел еще и он пел. Потом,  вынесли  патефон и крутили старые, шипящие пластинки и танцевали.
         Народ был простой и все  танцевали. Дети  крутились под ногами и танцевали обнявшись. Девчонки - доярки хотели меня поймать, защекотать и зацеловать до смерти. Я проявил мужскую твердость и сказал, что не до них, что они слишком старые для меня. Сказал, что мне нравится другая девочка по – моложе, что чувства мои серьезные и разбрасываться  я ими не собираюсь. Они одобрили мой выбор и добавили, что если это серьезно, то необходимо жениться и они мне в этом деле подсобят. Я ответил,  что сам взрослый, могу заработать свою копейку и сам разберусь. Почему- то в те годы хотелось быстрее вырасти и стать взрослым, торопил время и мучился от того, что оно медленно тянется. На самом деле время пролетало мгновенно и как жаль , что я не успел насладиться  этими по- настоящему счастливыми годами своего детства. Не успел осознать всю прелесть, красоту, беззаботность и радость детских лет.
        Моя избранница была красивой девочкой с веснушками, чуть по - крупнее меня и  старше года на 2 на 3. Мне нравились ее  глаза василькового цвета, аккуратный носик и большой чувственный рот, правда я тогда этого не понимал, она мне просто сильно нравилась. Когда она была  рядом у  меня сильнее билось сердце, слова путались,  я замолкал, терялся и смущался. Она наоборот, много говорила  и голос ее звенел как колокольчик. Я  ей тоже нравился,  мы говорили как - то по детски, что любим  друг  друга и были убеждены в этом. Мы  целовались  и  обнимались,  нам было приятно и хорошо вместе.
          У меня был соперник, она нравилась местному деревенскому мальчишке. Он был ее ровесник, соответственно, старше меня года на три, а в этом возрасте это большая разница. И конечно драться с ним было совершенно бесполезно, он просто разбил мне губу и нос, этим дело и закончилось. Были среди мальчишек,  «неписаные правила» о которых сейчас уже не помнят и не знают – «дрались до первой крови», а потом мирились и становились друзьями.   
          Делать было нечего,  я хотел бороться за свою любовь, рассказал обо всем дяде Коле. Он задумался и после долгой  паузы  сказал , что дело серьезное, что нужно «засылать сватов», что иначе никак не обойтись, так принято в деревнях у простых, порядочных людей. При этих словах он был очень серьезен и смотрел мне в глаза. Я, конечно испугался но, как порядочный человек с серьезными намереньями согласился идти свататься. 
          Я надел выходные штаны и самую красивую рубашку,  дядька сказал, что нужна обязательно белая праздничная, чтобы подчеркнуть важность события. Я умылся, причесался, смочив волосы водой, хотел намазать «бриолином» но, дядя сказал что это лишнее и могут не понять.  Потом, побрызгался дядиным одеколоном «Шипр» , хотел было надеть для солидности галстук. В детстве я очень любил галстуки, это у меня от отца, я надел свой модный галстук на резинке и предстал перед дядькой. Он внимательно  осмотрел меня с ног до головы, сказал, что босиком нельзя, так не принято и я надел сандалии. Затем, он стал присматриваться к галстуку, назвал его « селедкой» и посоветовал снять:
       – «Это тебе не город , здесь люди серьезные, солидные и могут не понять этих городских пижонских штучек» - я мгновенно снял галстук.
       -- «Ты же мужик, работяга, серьезный человек, а не  стиляга и бездельник. А что касается « Шипра» - это ты правильно сделал, женский пол это любит» - заключил он. 
         По дороге наставлял, как должно себя вести: нужно напустить строгий серьезный вид, говорить мало , но по делу и когда спрашивают, а самое главное, что всю огневую подготовку уж так и быть проведет он, так как уважает меня и мои чувства. Я, конечно, ничего не понимал и не слышал, куда и зачем идем, что говорить и делать но, грела мысль что увижу ее и какое - то время побуду с ней рядом.  Мы не виделись два дня, отец запретил ей встречаться со мной, говорил что она позорит его перед односельчанами и говорили, что  отец «надрал ей задницу» за такое поведение, может врали.
         Мы зашли, я переступил порог их дома, ножки и без того тонкие дрожали как заячий хвост или уши, в общем как все вместе.
Ее отец был сердит и строго на меня  посмотрел, он был большой и сильный и работал в деревенской кузнице. Он сказал:
         – « Заходи, заходи жених», – как  он понял причину нашего прихода, я не знал.
         Сели за стол, ее мать и моя зазноба засуетились, накрыли скатертью  стол, поставили тарелки, хлеб, вилки и ножи. В один миг стол был заставлен вкусными закусками, у меня потекли слюни и захотелось есть. Дядя Коля, как положено, из- за пазухи вынул  бутылку «Московской» и сказал, что мол мы со своим и, чтобы не суетились.
         Глаза ее отца заблестели, повеселели.  Я же сидел чуть живой от страха и всей этой ситуации. Но, когда я встречался  взглядом  и смотрел в глаза своей любимой, то на душе становилось легче и  я успокаивался.
Молча закусили, взрослые выпили по рюмке. Это были граненые штофы на ножке, я было тоже потянулся.  Но, кузнец и дядя Коля так на меня взглянули, что мне сразу расхотелось пить и есть,  а  по руке будто ударили хлыстом.
         Наступал момент истины.
          -- «Ну с чем пожаловали гости дорогие» – спросил дядька Василь, так звали ее отца.
Я молчал, как «рыба».
            – «Понимаешь,  тут такое дело» - начал, было,  дядя Коля.
            – «Свататься мы пришли» - промычал я и тут же получил пинок по ноге под столом, мол молчи говорю я.
             - «Свататься» - прогремел дядька Василь.
             - «Это дело серьезное» .
             - «Так мы и пришли по - серьезному» - сказал дядя Коля.
             – « У вас, как говорится товар», он с улыбкой посмотрел на девчонку, она засветилась от счастья  и удовольствия, что пришли сваты, ведь не каждый день приходят.
              - «А у нас - купец» - все посмотрели на меня, как на «чудо природы», заполонившим все вокруг запахом «Шипра». Посмотрели и  чуть не вспрыснули от смеха, но сдержались. Налили по рюмке, а я был полностью увлечен своей ненаглядной. Дядька Василь  заметил наши взгляды и продолжил:
               - «А как у него с этим» - и постучал по рюмке.
               - «Нет, не злоупотребляет» - ответил в мою защиту дядя Коля.
               –«Это хорошо» - заключил кузнец и все выпили.
                -«Ну а жить где будут молодые» - продолжил задавать вопросы отец невесты.
                -«Никак в зятья метит и хочет, с молодой у меня в избе поселиться».
                -«Нет, нам в зятьях негоже» - парировал дядя Коля.
            
                – « Вообще то, он из Москвы, там у них квартира и места хватит. Правда еще родители не в курсе но, мы это уладим. Там и учиться будут». 
        Я сразу же представил свою матушку, как она лупит меня  по заднице шнуром от кофеварки и мне стало грустно и расхотелось жениться.
        Кузнец задумался и резко сказал:   
                – « Мала еще, от себя не отпущу. Пусть школу закончит здесь, под моим присмотром» - сказал, как отрезал ее отец.
        Я уже и не рад был, что во все это ввязался и уже хотел, чтобы поскорее  все это закончилось .
         А дядя Коля все не останавливался :
                - «Тогда пусть москвич переезжает к нам, изба у нас просторная места хватит всем, тут и в школу пойдет и выучится. Мужик он работящий.  Работать здесь будет, уже может  коров и лошадей пасти,  траву косить, сено сушить и на телеге, мы с ним с фермы молоко возили».
         Его прервал отец невесты :
            - «Молоко возили.  Слышал, слышал, как он там всем девчонкам головы вскружил, они о нем только и говорили. Может он бабник».
             - «Какой бабник, они сами… я  ничего… Я вашу дочь люблю, а они мне даже не нравятся» - стал оправдываться я. 
             - «Цыц» - остановил меня дядя Коля,
             - «Молчи, когда сваты говорят, так принято».   
         Я молчал и смотрел на свою «конопатую» любовь.
         Наш вопрос решался серьезно, скорее «положительно», родители ее были не против такого жениха для своей единственной и любимой дочери.         
         Сватовство длилось довольно долго, бутылка водки опустела  и приступили наливать из хозяйского графинчика. Все раздобрели, покраснели и начали обниматься. Порешили, что  после окончания школы я к ним приеду и будем засылать сватов повторно. Главное,  что я им нравлюсь, что против счастья дочери они не пойдут и  мешать не будут – ведь  не звери.
             - «Только с детьми надо подождать» - заключили они.
Мы согласились, но без особого энтузиазма, как - же без детей. Дети это плоды любви, они цементируют отношения и только с детьми возможна настоящая семья. Но, подумав согласились.
          На том и порешили, еще выпили, закусили и запели. Телевизоров и магнитофонов не было,  поэтому любое застолье заканчивалось песнопением. Голоса у всех были хорошие, звонкие.
          Так закончилось  мое первое сватовство. Я и моя девочка были счастливы от всего происходящего, после этого дня она уже не встречалась с тем мальчишкой, который меня побил, она сделала свой выбор и была моей невестой, а меня  звали женихом и все в деревне уважительно относились к нашему  чувству. 
           Я до сих пор не знаю и никогда не узнаю, была ли это разыгранная комедия или «в каждой шутке есть доля правды». Взрослые  безболезненно, мудро не унижая первые наши детские  чувства,  расставили все на свои места и никакой трагедии не произошло.
          Я больше не приезжал в деревню и никогда не видел эту девочку «мою невесту», Так распорядилась  судьба, я  не слышал  о ней  и о ее жизни. Если бы я задался целью то,  смог  бы  все разузнать и увидеться  с ней но, видимо не было необходимости и я этого не сделал. Была детская увлеченность, эпизод в жизни прекрасный, запоминающийся, яркий и все на этом  закончилось.  Осталось приятное воспоминание о ней, ее светлый образ и ощущение детского первого чувства увлеченности и влюбленности.
         Через несколько дней заканчивался отпуск у деда с бабушкой, мы  собирались домой. Я прощался с ребятами, с которыми успел подружиться, со своей «конопатой любовью» прощался навсегда. В тот момент казалось, что вся жизнь впереди и мы будем видеться каждое лето и она будет приезжать ко мне в Москву.
Прощался с коровой,  лошадью, с курами и гусями. С этой прекрасной землей,  которая была для меня родиной, с этой удивительной природой, с небом и лесом, шелестящим вдали и с райским садом с  махающими ветками вишнями  яблонями и сливами.
         Безмолвная река с короткими единичными всплесками рыбы и кругами на воде тоже прощалась со мной.
          С дядей Колей я успел подружиться, мы прощались на станции, он подвез нас на своем вороном жеребце. С  ним я тоже никогда не виделся,  он умер, через некоторое  время после того лета,  совсем молодым. Но, я  был благодарен судьбе, за то, что она нас познакомила и свела, пусть даже, на столь  короткое время.  Мне было хорошо  и интересно с ним, он меня многому научил, это были азы «мужского начала», закалка характера и понимание  жизни.
         Мы простились. Впереди,  была Москва.  Городская квартира, с удобствами.  Телевизор, радио  и кинотеатр «Перекоп», в начале  нашего проезда и  друзья во дворе, которым  необходимо было рассказать  о событиях,  произошедших со мной за этот месяц.   
         Они слушали меня, с открытым  ртом, кто с завистью, кто с удовольствием, а кому и самому было, что рассказать. Они ожидали своей  очереди.