Учитель - глава 5 - Веня

    Девятнадцатый год шёл Володе. Сероглазый, приветливый, лицом приятен, нутром красив. В плечах широк, в талии узок, ростом выше среднего, силушка в руках богатырская. В меру скромен, в меру задирист. С друзьями честен, в поступках благороден. К тому же, воспитан по законам границы.
Глаза счастьем светятся, мастерство день ото дня прибывает, радость сердце переполняет. О такой судьбе только мечтать. Куда ни глянь - везде она чудится - его Анютке. Вот она, какая первая любовь!
    Соломон смотрел на ученика и диву давался: «Точ в точ я в молодости. Это ж надо как всё удачно сложилось – мне ученик - золотой самородок, Анютке жених, любо дорого посмотреть … О чём ещё мечтать бедному Соломону на старости лет – подумав добавил - счастливы те люди, к которым судьба интерес имеет».
    Володя слушал, запоминал, переосмысливал каждую фразу, каждое слово своего учителя. Учился видеть то, что в обычной жизни отродясь не увидишь. Языком своих человечков пытался досказать то, о чём не договаривали люди … не смели произносить вслух.
    А вечерами влюблённые на Венином баркасе уходили в открытое море. Ночи напролёт целовались и шептались под звёздами, качаясь, как в колыбели, на руках могучей бездны. Мечтали о счастье семейном, о детках красивых, о странах далёких и ещё о многом премногом …  Впереди-то целая жизнь!      
    
    Что касается Вениного баркаса, - история эта деликатная и поучительная. Здесь не обошлось без риска и благородства. А Веня в своей жизни только такими критериями и руководствовался. Не всегда получалось – не без этого -  но он изо всех сил старался не скатиться до уровня мелкотравчатого обывателя. Он не пришёл на улицы Одессы пассивным зрителем, у него была своя роль. Веня был честным контрабандистом с большой буквы! Но обо всём по порядку!
    Итак, баркас ни баркас, для шхуны габаритами не вышел. Пусть будет яхта. Но не из тех, которые золотыми заклёпками, словно вставными фиксами, на публику сверкают. И не из тех, что богатеньких да сытеньких по морям-океанам годами катают.
    Венин кораблик сам по себе плавал, глаза не мозолил, но имел свои скрытые от постороннего глаза секреты и неоспоримые достоинства. Чтобы понять, откуда берутся такие «шедевры судостроения» у скромных одесситов, придётся вернуться на десяток лет назад и поближе познакомиться с двумя неразлучными друзьями, Веней и Соломоном.
         
    Представим, что на улицах Одессы радуются жизни красивые семидесятые. Как летит время!
    В мастерской Соломону Яковлевичу помогал расторопный парнишка цыганской наружности. С гордой головы на крепкие плечи падают, будто стальная стружка из-под резца токаря, иссиня-чёрные блестящие кудри, озорные цыганские глаза на греческом профиле завершали портрет. Не на подхвате, но в самой гуще творческого процесса ощущал себя Веня рядом с Соломоном.
Весёлый, бесстрашный, никогда не унывающий, любознательный и влюбчивый юноша. Отважный драчун с Молдаванки, он и к Соломону попал прямиком, из той «счастливой» драки.
    Кодла пацанов укараулила Веньку средь бела дня, и за длиннющий список накопившихся «претензий», старательно топтала его гордую натуру на согретой южным солнышком каменной мостовой, приправляя свои наказы не по годам крепкими словечками. Вене надоело сопротивляться, и он грустно приготовился умирать.
Соломон выглянул из окна мастерской, услышав подозрительный шум у порога. Увидев побоище, он так рявкнул, что заглушил густой гудок круизного теплохода из ГДР.
Шпану как ветром сдуло. Соломон приблизился к несчастному парню, тихо лежащему на мостовой, подхватил бездыханное тело и внёс внутрь мастерской. А через пять минут Венька, забыв обо всем на свете, вихрем кружил по мастерской, обнимая статуи «богинь» и «пастушек», с восторгом обращаясь к дяде Соломону:
   - Научи, дяденька, лошадок глиняных лепить, а взамен душу мою забери, несчастную.
    Соломон от души и до слёз смеялся, наблюдая на Венин «спектакль». Потом усадил паренька за стол и напоил душистым чаем с миндальным печеньем. А проводив домой, загрустил. Ночью долго не мог заснуть, кряхтя и ворочаясь с боку на бок на своем холостяцком диване.
Четвёртый десяток как раз посерёдке, а всё один. Правда, где-то Израиле живут сын и жена. И не жена … потому как … не жена и точка.
     Соломон - с какой стороны к нему не приглядись - мужчина видный - богатырь былинный! Силушки ему за троих отмерили! А таланту! Одесса не нарадуется на своего Соломона. Скульптор, каких поискать! И не факт, что найдёшь такого второго.
Вот этот самый талант и загубил семейную жизнь Соломона. Жене внимание, достаток, общество подавай. Грезились ей несметные Соломоновы сокровища. Пилила мужа, пилила, пилила … упрекала. Терпел Соломон, терпел … Как крот в норе, безвылазно жил в своей мастерской. Засыпал в обнимку с мраморными «Галатеями», глину ел, слезами запивал. Кто с таким уживётся под одной крышей?
Однажды спохватился, а жены и след простыл, … укатила с земляком в страну честных евреев. Дочь не поехала, наотрез отказалась бросить отца одного «на произвол судьбы». Совсем малышкой была, а на своём настояла. Никакие уговоры не помогли. Благодаря доченьке и живёт Соломон, ради неё старается. Ищет!  Не перестаёт верить, что найдёт … обязательно найдёт!
    А парнишка запал Соломону в душу. Что-то в нём родное угадывалось, созвучное с его одиночеством. Жаль, что не пригласил в гости, - совсем одичал в своей «пещере».      
На следующее утро напротив мастерской прохожие стали свидетелями такого «представления». Припечатанный местной шпаной к гладкому стволу акации Венька, что есть духу кричал в знакомое окошко: «Дяденька Соломон, объясни ты этим грубиянам, что я твой единственный племянник. Пусть они раз и навсегда запомнят, что с сегодняшнего дня я официально гуляю по этому проулку». Компания скрежетала зубами, но из уважения к дядьке Соломону держала паузу.
    Соломон цыкнул на пацанов, тем самым закрыв вопрос о «родственных узах», и впустил Веню в помещение. Потом минут пять, до коликов в боках, хохотал над «сильным ходом» новоиспечённого племяша. А прощаясь, пригласил Веню заходить к нему в гости «хоть каждый день» и пообещал научить «лошадок глиняных лепить».
    Так началась их многолетняя дружба. Удивительное дело - чужие люди -  взрослый мужчина и своенравный мальчуган оказались нужны друг другу. Соломон тосковал, когда Веня, ни с того, ни с сего, пропадал на день другой. А Веня, вернувшись «домой», обнимал Соломона и бормотал, заикаясь от переполнявшей его сердце радости: «Я не потеряюсь и никуда не денусь, я обязательно вернусь, чего бы мне это не стоило …».
«О чём это он»? – поначалу недоумевал Соломон …
Они догадывались, что по одиночке «пропадут» и смеялись над своими страхами: «Так нельзя и по-другому никак …».    
    За два десятка лет их дружбы Соломон Яковлевич терял своего товарища из виду лет на пять (точнее семь, если быть бухгалтером). Это были «вынужденные командировки» – всё ближе - к северным широтам.
     Веня имел дюжину обезоруживающих талантов, которыми по молодости лет не всегда умело распоряжался. Кроме того, в силу его цыганского темперамента, за ним водились и трагические слабости. А как известно, на эмоциях далеко не уедешь. Вене, наоборот, удавалось «далеко и надолго».
Если к его юношескому наивному стремлению «красиво пожить» добавить его исключительные способности обгонять своё время при этом, забегая за грустные параграфы опостылевшего «УК», то мы объясним для себя и причины этих «вынужденных командировок».
Но были ещё и «роковые» слабости. К ним Веня, закатывая глаза к небу, относил женщин и ... свои цыганские кудри.      
      - И в чём тут фокус, Веня? - интересовался его старший товарищ.
      - А в том, уважаемый Соломон, что стоит моим кудрям отрасти до плеч, как в тот же вечер на моём пути вырастает распрекрасная краля. И ваш Веня, чтобы не уронить лицо, идёт совершать подвиг.
И мчатся мои лошадки, парусники и «красиво пожить», галопом и набирая узлы, чтобы прямиком закатать вашего Веню, как кильку в томате, в холодный барак на Сибирской земле. За что? – спрошу я вас. Не трудитесь – я знаю ответ!
Та судья, что по малолетке встретила меня не на бульваре, а в зале суда, мстит мне за свою «неиспорченную» молодость. Каждый раз, когда меня приводят в зал с очередной кралей, она теряет голос вместе с терпением. Ревность душит красивую женщину, а я … получаю срок.  Потом она жалеет меня - и я уверен - представляет себя на месте той крали. Она мечтает за нас и повторяет, как заклинание: «Ну, Венька, я тебя достану … клянусь! Плакали твои фурсетки! Попадёшься ты мне тёмной ночкой на лунной дорожке … зацелую соколика до смерти» … И засыпает в мягкой постельке в обнимку со своим ненаглядным Венечкой вместо подушки …
    - Веня, ты это не во сне? – покатывался от хохота Соломон.
    - Если честно - положа руку на сердце - влюблён я в мою судью с первой нашей встречи. Пришло время подумать за нашу с ней счастливую жизнь. Жизнь показала, - она от мня не отступится, - и мне больно видеть, как она страдает, вынося мне очередной приговор.
Года солидные, сроки длинные – пошалил и будя. Пора и мне прислониться к закону интересным местом.
Тут уж оба от хохота валились на широкие лавки. Венька тряс ногами, а Соломон прихлопывал ладошками по бёдрам.
    - Веня, ты это место от «закона» подальше хорони – мало ли - сглазит на радостях да с непривычки.   
Справедливости ради надо заметить - Веня имел широкий кругозор и хорошо поставленную речь. Любознательный, начитанный, с богатым жизненным опытом на многие «вещи» он имел своё мнение. Совсем скоро он и Соломону «испортит жизнь» … поставит с ног на голову.
Как-то ранним утром дверь в мастерскую распахнулась настежь. Хмельной Веня - от порога - весёлым голосом объявил:
     - Сегодня я имею свой «Титаник»!  И ещё, - на зону я больше ни ногой …
     - Веня, зона умрёт с горя от твоих заявлений - усмехнулся Соломон на хмельную речь верного друга. На самом деле Соломон обрадовался, он переживал за Веньку всем сердцем, он очень верил в него … ждал этого момента. И вот … его друг сделал заявление!
«Наконец-то Веня изобрёл, как изменить свою судьбу» - это было заметно невооружённым глазом.
      - Дорогой Соломон, я оформил «купчую» на наш с тобой кораблик. Собирайся, поедем любоваться, как радуются за нас чайки.
При этих словах он бережно достал из нагрудного кармана настоящий документ и протянул другу для прочтения. Соломон внимательно изучил «бумагу». А увидев свою фамилию рядом с Вениной, неожиданно закашлялся и отвернулся к окну.
      - Дорогой мой, дядя Соломон, меня этими фокусами не проведёшь. Едем! И не пытайся сорвать нам торжественный момент …