Девятое Слово Инанны

Александре


Девятое Слово Инанны

Колыхнув шторы, ночной ветер ворвался в комнату запахом сигарет и осени.
Снова наступает осень, как она наступает всегда, когда тучи над землей так тяжелы, что им необходимо пролиться нескончаемыми горькими дождями. Они даруют богатый урожай этой земле. 
«Ты давно не заходила. Будешь чай?»
Звон золотых браслетов сливается со звуками улицы, тонет в них, едва различимый слуху, и непокоренная Богиня ступает на подоконник с карниза.
«Я давно не слышала, чтобы тебе было так больно. У тебя плита выключена, и чай холодный. Хочешь мороженого? – обертка брикетов шуршит в ее руках, - С шоколадной крошкой или с джемом?»
«От мороженого станет только еще холоднее. Лучше я поставлю чай. В Уруке все спокойно?»
«Что ему сделается? Раскопка на раскопке! Мертвая земля! Спасибо. Так что произошло?»
«Люди забыли все абсолютно…»
«Вкусный чай. Да, ты права. Теперь, мало того, что они путают меня с Астартой, так еще и почти не видят разницы. И, знаешь, ее помнят лучше почему-то!»
«Твой культ древнее и менее изучен. Не волнуйся, придут другие люди, и они найдут недостающие части мифов и напишут о тебе всю правду. И тогда все увидят тебя так, как вижу я».
«Так ты не об этом? И что забыли люди, в таком случае, если это не связано со мной?» 
«Человечность».
«Не смеши! Мои Слова перечитай! Я уже говорила: вы ее никогда не знали, кроме некоторых».
«Да, так и сейчас…»
«Тогда по какому случаю траур?»
«Но тех, кто помнит, так мало, а остальные… они не помнят совершенно ничего…»
«Сильно же ты убиваешься по таким мелочам! Что за бардак?»
«Не бардак, а художественный беспорядок. Я вернусь к ним. Надо отыскать рукописи. Только я не помню, где записывала».
«В твоем стиле! – нежный смех утонул в шуме автомобилей за окном, - Но ты начнешь снова ради тех, немногих?»
«Конечно…»
Теплая ладонь, нагретая, наверное, чашкой с чаем – хотя, разве богини могут греться о чай? – легла на плечо девушки. И теплый – совершенно не такой, как всегда, – голос прозвучал за ее спиной.
«Правильно. Ради них. А эти… Придут другие. И, если вы все не опустите рук, эти другие найдут в своих сердцах больше живого, так, как видите это вы. Не сдавайся, - она ласково коснулась лица девушки, убрав с него непослушные пряди, - Вы не имеете права сдаваться. Ты ведь помнишь это, не так ли?»
«Даже зная, что мы никогда не дойдем, - словно в забытьи прошептала та, - Мы всегда должны продолжать идти вперед».
«Вот видишь? Ты помнишь. И ночь беззвездна, и под твоими окнами снова какой-то карлик…»
«Это гном. Он, так, привязался…»
«Ясно. Не буду его трогать, раз он тебе нравится».
Гул автомобилей и темнота. И в комнате Богиня, которая никогда не отступала. Она пришла, чтобы сказать свое слово не человечеству, но только одному человеку в этот раз.
«Не стану говорить: не смотри на них. И не стану говорить: не замечай, - голос Богини шелестом осенней листвы таял в воздухе, становясь при этом тверже металла, - Смотри на них! И смотри внимательно! Я не скажу: не дай им сломить себя. Ты видишь тех, немногих, они – твоя армия и оплот, дающие и требующие, защитники и нуждающиеся в защите. Ты не оставишь их. А к ним, забывшим все, не должно быть пощады! Сломи их волю! Это сложно – ломать то, чего нет, но ты попробуй, и ты сумеешь. Придумай это! Но если вновь тебе станет невыносимо тяжело, позови меня, и я приду. Я приду всегда к тому, кто всегда меня примет».   
Ночной ветер колыхнул шторы снова, и больше ее не было в комнате.
«Я всегда приму тебя, - произнесла девушка, глядя в окно, - Я не остановлюсь и не отступлю ни перед чем».
Наступила осень. И было так тепло.