Город

дни, наполненные паленой горечью. борьба с собой. с миром. с ненавистью. тоской. это так мелочно. рядом дождь очищает бордюры от блевотины. под ней начинают светится рисунки мелом детей, что не дожили до совершеннолетия. я похож на паука, сгорбившись над клавиатурой. набирая двумя пальцами разбитых солями рук. дергая пыльными жилами, которые помнят битум, в который однажды влипли. битум не отпустил. он во мне. я выдыхаю его, когда под сенью гуденья ДМЗ иду по струнам городских рек. я вдыхаю его, когда во рту у меня дымится недорогая смерть. город не пьянит толпа призраков, идущих по его венам. город не отрезвляет моя фигура, полная гнили, что идет за суетностью. город живет жизнь. мы не понимаем спорое движение муравьиного эха. а городу нет дела до человечьей мельтешащей смерти. мы построили его и он нас пожрал. сухожилия высоковольтной проводки дергают мускулы фасадов. легкие котелен откачивают воздух что бы вернуть сажу. город высится над нами. мне страшен он. во мне есть страх. и смерть заложена от самого рождения. как и в каждом из нас. но даст ли мне город свою темную благость, если я вырву шелк, что качает большая мышца? вырву и лишу его еще одного паразита? может быть, он вздохнет лишь под тонким покрывалом горячей реакции ядер. что разрываясь дают потугу нового светила не вставая с гранитной чаши земли.

город. дашь ли ты мне власть сказать это теперь? сказать, когда я начал видеть не уступы и клетки. не синапсы и аксоны. когда я начал видеть тебя. отпустишь ли ты мою глотку? что бы я мог тонкм пинцетом мозга вырвать из легких клинок слов "Я люблю тебя". дашь ли ты мне разрешение сказать искренне? или создашь еще одну куклу на твоем пальце? что угодливо гнется в суставе перекрестка и трясет бубенцами. колпак ее ярок и прекрасен, этой дорогой твоей памяти марионетки

будет ли так? или будет иначе?