Можно?

В квартире с утра стояла гнетущая какая-то тишина, и Тимка старался не выходить из своей комнаты без особой необходимости. Да и зачем? Мать вернется с работы еще нескоро, и, пока он предоставлен сам себе, он может сколько угодно сидеть в Интернете – а это у Тимки было любимым развлечением.
За весь день он покинул спальню только пару раз – перекусить и проверить деда.
Дед жил с ними последние два года, после смерти бабки. Он был уже совсем старым, и мать боялась, что с ним может случиться что-нибудь, как она выражалась, нехорошее. И, говоря так, она всегда отводила взгляд, поэтому Тимка давно уже понял, чего именно она ждет. Но дед был не из тех вечно ноющих стариков, которые только и могут, что жаловаться на свои болезни, молодежь и правительство.
Болел он молча. Тимка даже толком не знал, чем он болеет. Он просто лежал в своей комнате на кровати, на трех подушках, и подолгу задумчиво смотрел в окно. Иногда, когда ему становилось немного легче, он просил почитать что-нибудь из своей, советской, библиотеки. И Тимка всегда читал, во-первых, чтобы не злить мать с отцом, а во-вторых, потому, что ему самому были интересны эти книги. Дед собрал их после  Великой Отечественной войны, и большая часть из них были о войне. Твардовский, Асеев, Джалиль, Васильев, Шолохов…
 Он как специально подбирал эти книги, чтобы они напоминали ему о прошлом, о котором вслух он никогда не вспоминал. 
Раньше Тимка спрашивал деда о войне, но потом перестал. Дед отмалчивался и кивал на свою библиотеку, а мать злилась и ругала его, говоря, что он доводит старика. Хотя сам Тимка не понимал, что он делает не так. Ведь он просто спрашивает?
Впрочем, не важно. С дедом и так было интересно поговорить. Он был веселым, умел шутить надо всем, наверное, в жизни, даже над своей немощью. И шутил всегда очень смешно. Он много чего знал, о чем Тимка не подозревал даже, и часто рассказывал что-нибудь о своем прошлом. Обо всем, кроме этой войны. 
Но он становился все слабее с каждым днем, и разговаривали они все реже. Обычно Тимка убегал утром в школу, а потом – в секцию или гулять. Остальное время он проводил перед компьютером. А дед просто лежал молча на своих подушках и смотрел в окно. И когда Тимка глядел на него, такого, ему делалось жутко.
Устав играть в игры, Тимка зашел на форум и наткнулся на интересную тему. Она его сразу затянула, потому что там обсуждалась дозволенность убийства.
Ну, вот, вдумайтесь: имеет ли право человек отнять чужую жизнь и, если имеет, то при каких обстоятельствах, а если он сделает это, наложит ли совершенное убийство на него свой отпечаток, или его можно будет в некоторых случаях оправдать, и это ничего не будет значить тогда?
Тема, на первый взгляд, была как списана с «Преступления и наказания», но  это только на первый взгляд. Дочитав первые три страницы, Тимка понял, что Раскольников с его теорией «право имеющих» просто агнец божий по сравнению с теми, кто выдвинули здесь свой взгляд на убийство. Но было интересно, и к концу четвертой страницы Тимка уже сам вполне серьезно размышлял над высказанными суждениями.
Действительно, может быть, убийство ничего не значит, если были на то веские основания? Если ты защищаешься или защищаешь кого-то, или убиваешь убийцу, маньяка, ты ведь убиваешь уже не так, как если в пьяной драке или ради денег? Тогда, наверное, никакой вины человек не будет ощущать, даже если он и убьет. Ведь некоторых, тех же маньяков, и людьми не назовешь!
Или, как дед, на войне. Это совсем не то. Его нельзя осудить за то, что он убивал. Он же Родину защищал! Родителей своих, там, братьев, сестер, других, ни в чем не повинных, людей. А убивал он фашистов, захватчиков. Да если бы он не воевал тогда, не родились бы ни мать, ни отец, ни он сам, Тимка.
Парень задумался, рассеянно кликая мышкой по стрелочкам внизу страницы. Что бы сам дед ответил? Ведь он точно должен знать, как это. Интересно, он спит сейчас?
Выйдя из комнаты, Тимка тихо подошел к двери деда и прислушался. Тихо. Но такой тишиной его не обмануть. Дед не спит. Парень словно слышал, как он смотрит в окно.
«Дед? – протянул он, приоткрыв дверь и заглянув в комнату, - Ты как?»
Тяжелая морщинистая ладонь с набухшими от капельниц венами соскользнула с колена старика, хлопнув по кровати, и в голосе деда прозвучала улыбка.
«Устал пялиться в свой Интернет? Наконец-то! Входи, Тим, входи, - и, подумав и переведя дыхание, старик добавил со вздохом, - А лучше бы шел гулять. Чего дома торчать в такую погоду?»
Тимка весело улыбнулся и, подойдя к кровати, опустился на край лицом к деду.
Дед всегда прогонял его гулять. Сколько он себя помнил: «Тимка, не торчи дома, иди гулять! Погода какая!» И погода здесь была совершенно ни при чем. Просто дед никак не мог понять того, что молодой парень предпочитает читать книги или сидеть перед компьютером, а не гуляет с друзьями, как он гулял. Ну, дед, много лет с тех пор прошло, думал Тимка с улыбкой в такие моменты. Теперь ведь можно, не выходя из дома, общаться с людьми со всего земного шара! Но дед не понимал такого общения и только сердито хмурил разлапистые седые брови: «Зачахнешь так совсем взаперти!» 
«Дед, я спросить хотел…» - начал Тимка нерешительно.
Почему-то ему трудно было задать этот вопрос деду в глаза. Интернет удобная штука, все-таки! Глаз не видно.
«Ну, спрашивай!» - усмехнулся старик, щурясь от яркого солнца.
Тимка опустил голову. Глаза у деда такие добрые, теплые. Он не может быть плохим человеком, не может быть недостаточно чистым для человека.
«Дед, - повторил парень тихо, - А, вот, ты, когда воевал, ты убивал людей. Ты когда-нибудь в этом раскаивался? Ведь ты же защищал Родину и… Ну, это же совсем другое?»
Дряхлые пальцы на одеяле медленно сжались в кулак. И Тимка быстро поднял взгляд, посмотрев деду в лицо. Его глаза больше не отражали солнечный свет, стали жесткими и непроницаемыми.
«Дед? – испуганно позвал Тимка, - Ты как? Тебе плохо?»
Старик моргнул и больше не поднял на него глаз.
«Почему ты спросил?» - произнес он медленно, чужим каким-то голосом.
Тимка рассказал. Лучше было рассказать все сразу. Дед ненавидел ложь.
Старик слушал его внимательно, молча.
Наконец он сказал очень твердо: «Не заходи туда больше и с этими тварями не общайся. Убить…»
Тимка с ужасом посмотрел на возникшую в дверном проеме мать.
«Убить, говорят, просто? – преодолев горловой спазм, выдавил дед, и в его голосе прозвучала никогда раньше не слышанная Тимкой ненависть, - Убьешь убийцу – ничего не будет, говорят?»
Старик выпрямился и вцепился пальцами в плечи внуку, заставив того посмотреть себе в глаза.
«Убьешь – уподобишься! – выкрикнул он и, переведя сорвавшееся дыхание, добавил тише, - Даже убийца, даже враг, это человек. Даже если пришлось, - он проглотил слезы, - Всю жизнь отмаливать будешь, не отмолишь!»
«Отец! – оттолкнув Тимку, мать села на кровать рядом со стариком и привычным движением сжала его запястье, - Не волнуйся! – и, гневно сверкнув глазами в сторону сына, крикнула, - Выйди, придурок! Аптечку принеси и тонометр!»
Тимка исполнил приказ, не сказав ни слова. Он решился заговорить только тогда, когда мать измерила деду давление и дала таблетки.
«Но ведь ты же защищал Родину, - произнес он очень тихо, - Если бы не ты, ни мама, ни я – мы бы не родились даже!»
«Вот именно! – резко обернувшись к нему, выкрикнула мать, - Он за нас грех взял! И не лезь больше, - голос у нее сорвался, - Тимка, выйди!»
Тимка шагнул уже к двери, но голос деда остановил его.
«Тим, подойди».
Посмотрев на мать и поняв, что она разрешает, парень снова приблизился к кровати.
«Сядь».
Он сел. Дед был бледный, почти синий. Смотреть на него было страшно. Но, ощутив прикосновение холодной морщинистой ладони на своем лице, Тимка посмотрел ему в глаза. В них стояли слезы. Мутные, старческие, беспомощные.
«Не важно, кого ты убиваешь, - произнес дед слабым голосом, - Ты убиваешь. Тогда время такое было. Нельзя было иначе, Тим. Но сейчас мир. И ты живи в мире, не греши, - не лгущие глаза смотрели ему в самое сердце, - Человеком будь».
Тимка даже сам не понял, как кивнул в ответ на эти слова.
«Иди, - вздохнул дед, оттолкнув его, и подозвал дочь, - Мария! Почитай мне».
Мать долго читала ему, пока старика не сморил сон, как ей показалось. Тогда она положила книгу на стол и, выйдя из комнаты, тихо прикрыла дверь.
Старик открыл глаза и, устроившись удобнее на своих подушках, стал смотреть в окно, думая о тех, неизвестных, со всего земного шара, для которых он такой ценой добыл когда-то мир. Но его не радовал даже солнечный свет, когда он думал о них, готовых просто убивать. И, смежив веки, дед отвернулся к стене. 
«Нелюди…»
Отойдя от двери, Тимка пошел на кухню. Надо было еще успокоить мать как-нибудь.