Монголы и пектораль

  Рассказ из книги "Конанг и золото скифов".               
               
 
      Громкий окрик испугал стаю больших дроф, и они, раскачивая крыльями и набирая скорость, стали удирать к спасительным кустам шиповника. Но пущенная меткой рукой стрела оказалась быстрее, чем ноги птицы, и одна из них осталась лежать в пыли, колошматя крыльями. Незамедлительно к ней подъехали два всадника, оба азиаты, в одежде простой и прочной. Вооруженные луками и короткими, кривыми, как молодой месяц саблями, они имели так же притороченные к седлам длинные копья. На их широких, украшенных незатейливым орнаментом поясах висели длинные ордынские ножи. Это были монголы. Далеко позади осталась Золотая Орда, и весь этот путь мужчины проделали без особых трудностей – они были привычны к жизни в степи, как рыбы привычны к воде.
       Один из них был старше, его лицо носило следы былых битв и кочевий, другой, хотя и был бородат, имел свежую кожу и легкомысленный взгляд, что свойственно молодым.
       - Подними это, Танчак! – Приказал старший, - и положи в седельную сумку для провианта!
       - Разве мы не можем остановиться, чтобы немного прожарить мясо на огне? - Возмутился Танчак.
        - Приказ Хана поспеть к сроку!
        Эти слова заставили обоих вспомнить Золотую Орду, огромнейшее стойбище кочевников, закрывающее солнечный свет дымами костров, оглушающее ревом верблюдов, мычанием быков, лошадиным ржанием, жесткой гортанной речью мужчин - воинов.
Среди бесчисленного множества шатров, бедных и прохудалых, на пригорке стоял Великий Хан, в окружении вернейших телохранителей. За его спиной белоснежной горой возвышалась великолепная юрта. Лежавшие ниц пред его стопами, они не смели поднять голову, чтобы увидеть лицо владыки. Лицо человека, собравшего вокруг себя сотни тысяч мужчин, настоящих волков степей, поведшего их за собой грабить и покорять другие народы. Они вспомнили его голос, властный, и  завораживающий:
      - Когда Луна умрет, вы должны стоять на этом самом месте с золотом скифов в руках. Если же вы не вернетесь в срок…
       Хан промолчал тогда, но они ощутили явственную угрозу в недосказанных словах, и вздрогнули, вспомнив о «змеях хана». Все видели странную повозку, закрытую от взоров посторонних черным сирийским войлоком. Никто не видел, чтобы кто-то, кроме хана и его жреца – черного мага из Китая, входил в нее. Даже Великий Хан никогда не бывал в ней один, без колдуна. Говорили, что в этой повозке находились неизвестные людям змеи, творения, вызванные из ада китайским знатоком черного камлания. А яд этих змей был сильнее яда кобры, эфы и степной гадюки вместе взятых! 
        Все это было много дней назад. Теперь же они ехали на своих низкорослых, выносливых лошадях, чтобы выполнить миссию,возложенную на них самим властодержцем.
       - Тахыр, - Спросил Танчак у старшего товарища, - ты веришь в змей Хана?
       Старый монгол мелко вздрогнул, став бормотать проклятия в адрес Танчака.
       Некоторое время они ехали молча. Танчак на ходу ощипывал птицу. Затем он вынул нож, и Тахыр едва заметно оглянулся: жизнь, полная опасностей сделала свое дело, старый волк стал необыкновенно чуток ко всему, что могло угрожать его жизни. Но Танчак не собирался убивать попутчика, он всего лишь отрезал птице голову и подал ее Тахыру. Тот отделил ножом плоть от кости, и коротким ударом рукояти раздробил череп. Громко причмокивая, принялся высасывать мозг. Сам Танчак был не прочь немного прожарить птицу на костре, но не хотел выглядеть мальчишкой в глазах опытного соплеменника.
       - «Были времена и похуже, когда пили кровь из надрезанных лошадиных вен во время тяжелых и голодных зимних переходов». - Сам себе сказал Танчак, загоняя желтые зубы в сырое мясо.
       Насыщаясь, монголы не прекращали движения к заветной цели. Оказавшись в небольшой низине, трава которой была необыкновенно свежей и зеленой от выхода подземных вод, они вдруг услышали четкий кастаньетный звук – это стадо антилоп, словно птицы взлетело в бешеных прыжках над каменными глыбами. Никто из мужчин даже не шевельнулся, чтобы убить хотя бы одну – волки сыты. Остановившись на короткое время, чтобы пополнить бурдюки водой, они продолжили свой путь.
        Полная луна становилась все ярче, сильней запели цикады, наступила ночь.
         - Смотри, Тахыр. – Сказал Танчак, устало слезая с лошади. – Вон идол стоит. – Коротким пальцем молодой монгол указал на чернеющий каменный профиль на вершине продолговатой гряды.
       - Значит, близко уже. – Ответил старик, осматривая место предстоящей ночевки. – Много-много лет назад я уже бывал в этих местах, но помню каждый холмик.
       Укладываясь спать, путники не стали разжигать костер, а стреножив лошадей и пустив их пастись, улеглись на войлочные попоны.
       Танчак был молод и любопытен, Тахыр стар и опытен, а старики всегда становятся словоохотливее, когда дело касается говорильни об их прошлых годах.
       - Тахыр ты мудр, - Танчак сразу решил подластиться к старику, - и знаешь больше чем я. Скажи – кто поставил этих идолов? Я никогда не видел и не слышал, чтобы монголы вытесывали из камня таких баб, и закапывали их в степи.
        Тахыр, начавший уже было дремать, сердито пробормотал:
        - Не для твоей головы они были поставлены.
         Он надолго умолк, но к радости любопытного все же начал свой рассказ:
         - Давно это было, - сказал старик, - старый Татахун рассказывал, когда я был еще моложе, чем ты сейчас. Эти степи до монголов были заселены. Сотни поколений людей прожили здесь, так же как и мы кочевали, пили оксюгалу и ели мясо. Так же как и мы, они пасли стада лошадей и быков. Были они верны клятве, и любви к родине. Всякий боялся их, ведь те воины были нещадны и умелы в боях. Побежденных врагов они убивали или продавали в рабство. Во многом они были похожи на нас, но поклонялись другим богам, никогда не ходили в далекие завоевательные походы, и были народом, царствование которого пришло к концу. Степь проглотила их, потому что с востока пришли новые племена, более сильные и многочисленные. Непокорных чужаки убили, с остальными смешались, и их славная кровь течет теперь даже в тех народах, которые присоединились к нам, монголам.  Много, очень много лет и зим прошло с тех пор, но даже теперь память о тех великих людях живет в этих каменных памятниках, разбросанных по степи, в курганах, насыпанных над могилами героев. Имя этому народу – скифы. 
      Чтобы спасти свои сокровища от восточного агрессора, скифы спрятали накопленные за столетия богатства в могилы предков. Многие из курганов были пустым обманом, уловкой, а те немногие, хранящие богатства, обременялись страшными заклятиями. Однажды, когда скифы привезли свое золото для захоронения в одной из таких могил, невесть откуда появился странный человек. Никто не видел, как прокрался он к процессии, но то, ЧТО держал незнакомец в руках, заставило всех в почтении упасть на колени.  Это было прекраснейшее украшение, созданное богами для скифских царей, называлось оно Пектораль. Ключ к двери на другую сторону бытия. Символ власти и мудрости.
       Скифы решили спрятать святыню вместе с остальным золотом, но человек, принесший ее, сообщил, что является жрецом Ордена Хранителей Пекторали, и его долг оберегать святыню в каком бы из миров она не находилась. Выполнив последнюю волю священника, скифы убили его, похоронив как верховного жреца, украсив тело золотыми пластинами, богато оздобленым оружием. Пектораль они положили в холодные руки мертвеца. Завтра вечером мы будем у подножия его могилы.
       - Мы найдем Пектораль? – Спросил Танчак, заинтригованный рассказом старика.
       - Спать пора. – Зевнул Тахыр. Вскоре он неслышно посапывал.
        Но Танчак не мог уснуть. В его ушах стояли слова: «Пектораль – символ власти».
      
      Вечер наступал, принося прохладу, когда монголы увидели перед собой огромный холм. На фоне закатного солнца было видно, что курган насыпан на природной высокой возвышенности. Выросшие на равнинах, кочевники прекрасно знали как обманчив степной воздух, и что на самом деле могила находится дальше, чем кажется.
       Дующий со стороны холма ветер донес до их ушей отголоски волчьего воя. Монголы насторожились, а лошади под ними запряли ушами и тревожно запорскали. Волк взял высокую ноту, ему надрывно вторил хор других голосов серых хищников. Что-то жуткое было в их голосах, тоска сквозила в них как в осеннем ветре.
       - Летом волк так не воет, - задумчиво пробормотал Тахыр, - Таким голосом он стонет зимой, когда голоден. Плохой знак, очень плохой.
       - Может, это дух мертвого священника пугает нас? – Предположил Танчак, чувствуя, как у него самого по спине пробежали мурашки.
        Тахыр зло оглянулся, но ничего не сказал.
         Когда до цели остался один полет стрелы, всадники спешились. Волчьи голоса усилились.
       - О, как же они воют! – Завизжал Танчак, закрывая уши руками. – Как же мы будем спать?
        Тахыр ничего не ответил, только молча слез с лошади.
        - Лошадей отпускать не будем – загрызут. Наверное, волки вырыли норы в этом холме, а может и лисы. Я слышу какое-то тявканье. – Спустя несколько секунд сказал старик. Вынув из седельной пазухи кожаный мешочек, он принялся разбрасывать вокруг места ночевки какие-то предметы.
       - Что это? – Заинтересованно последовал за ним Танчак. – Ты раскладываешь круг из заговоренных камешков, спасающих от волков?
       - Нет, - мрачно отрезал Тахыр,  - это собачье дерьмо. Его запах будет отпугивать волков, думающих, что у нас есть псы.
       Монголы расстелили попоны и улеглись, сожалея, что не могут развести спасительного пламени костра, из-за отсутствия топлива. Напряженно вслушивались они в адскую какофонию. По непонятным причинам волчий вой стал понемногу утихать, и на смену ему пришел другой, не менее значительный звук. Он был похож на вой ветра между скалами, то утихающий, то растущий. Утомленные ездой, жарким дневным солнцем, монголы подчинились действию этого адского крещендо, забываясь в полудреме.
        - «Не ходи!» - Закричал кто-то внутри так громко и явственно,что Танчак проснулся в холодном поту. Он тут же вспомнил свой сон: - «Не ходи!», говорил незнакомый человек. Его лицо было в тумане, но Танчак был уверен, что раньше никогда не видел этого мужчину. И вообще, ему казалось, что тот, кто говорил эти слова, уже и не человек вовсе. Танчак помнил себя во сне жалким и напуганным щенком. «Не ходи!» гремело в ушах, а незнакомец удалялся в сторону холма, двигаясь прямо, как стрела. Говоривший согнулся, и полез в волчью нору. Танчак побежал за ним, высоко задирая ноги, но тут же из норы, словно из могилы, донеслось - «Не ходи!»
       Монгол вытер рукавом куртки пот со лба. Посмотрел на Тахыра – в свете луны его лицо казалось лицом мертвеца. Сердце Танчака подпрыгнуло в груди от страха, но старик дышал, и молодой монгол успокоился.
       Танчак поднялся на ноги, разминая затекшие руки. Их лошади стояли неподалеку, прислонившись друг к дружке боками. Луна освещала ночную равнину, делая заметными каждый холмик и пучок ковыля. Вдруг монгол замер: его взгляд упал на курган, а там…на вершине, темнел какой-то силуэт. Это не могло быть ни волком, ни антилопой, ни каким либо другим зверем – силуэт дрожал, и менял очертания. Словно бы ветер трепал полы длинного плаща на высоком, худом человеке.
       Суеверный ужас охватил Танчака. Он схватил лук и стрелу, намереваясь выстрелить в того, кто его так испугал, но тщетно –  силуэт непостижимым образом растворился в воздухе.
       Всю ночь ордынец не мог уснуть, завидуя сморенному сном старшему попутчику. Предчувствие роковых событий томило ему душу. Больше всего ему хотелось бежать от этого колдовского места, но страх пред Ханом был сильней. Только загорелся рассвет, Танчак немного успокоился, радуясь солнцу, приписывая переживания своему воображению.
        Тахыр уже выбрасывал из седельных сумок короткие лопаты и кирки – инвентарь землекопов, когда Танчак окончательно осмелился идти грабить могилу.
       Они подошли к огромной земляной насыпи, и когда начали подъем к вершине, Танчак взглядом поискал среди травы свою стрелу. Монголы взошли на курган, и внезапно, вид увиденного, ошеломил их – могила уже была кем-то разрыта! Кто-то сравнительно недавно поработал здесь, однако прежние грабители не довели своего дела до конца – заступ и две лопаты, поржавевшие от дождей, лежали на дне небольшой ямы, здесь же лежала пара мешков из огрубевшей бычьей кожи. По всему было видно, что оторваться от работы неизвестных землекопов заставило что-то важное.
        - Что-то испугало их. – Сделал вывод Тахыр. – Или они сами посчитали свою работу безнадежной.
       Некоторое время азиаты молча стояли у края ямы, затем Тахыр кряхтя спустился на дно ямы, рассматривая ржавые орудия труда.
       - Не стой! – приказал он, и Танчак послушно слез за ним.
       Когда мужчины устали от беспрерывной работы, они сели передохнуть. Все время Танчак не забывал свой сон. Выбравшись из углубления, он спустился с холма вниз по диагонали, держа руку на эфесе сабли. Вскоре он увидел темные отверстия нор, около которых валялись кости различных животных и волчьи экскременты – неизменный показатель заселенности нор животными. Неожиданно внимание ордынца привлекло одно из многих отверстий, и он, не понимая почему, опустился на корточки, заглядывая в пахнущий сыростью проход. Там, куда падал свет солнца, он увидел каменную кладку, сделанную людскими руками! Это был вход, засыпанный землей!
       Отрыть готовое отверстие легче, чем вырыть новое. Поскальзываясь, монголы спустились к норе, и серые звери метнулись в стороны, горящими глазами наблюдая за двумя людьми, стоящими на коленях у норы.
        Тахыр потянул носом воздух из норы и изрек:
         - Пустая.
         Не теряя ни минуты, они принялись расчищать и расширять неожиданно найденный вход. Когда проход стал настолько широким, что в него можно было пролезть, монголы остановились и взглянули друг на друга. Им обоим не хотелось проникать в царство мертвых, но жажда к наживе и страх перед Ханом оказались сильнее.
       - Нам нужны светильники, - хрипло произнес Танчак и поднялся наверх, где находилось остальное снаряжение. Там он соорудил две плошки из походных пиал, заправив их байбачьим жиром, и бросив в них толстые фитили, из срезанных войлочных оторочек своих сапог. Когда он спустился вниз, Тахыр уже ждал с приготовленным огнивом.
       Звонкий кремень дал густой пучок искр,  фитили задымились. Монголы принялись осторожно и усердно их раздувать, и вскоре те загорелись слабыми огоньками, набирающими силу. Все было готово, и монголы опять посмотрели друг дружке в глаза. Перед ними чернело отверстие, полное мрака.

      Первым лез Тахыр, и Танчака это немного успокаивало. Сначала нора была узкой, и им приходилось сжимать плечи и вытягивать шеи. К тому же приходилось двигаться крайне осторожно, чтобы не погасить пламя ламп. Внезапно дышущее гнилью и ветхостью черное пространство впереди расступилось, и они увидели, что почва под ногами обрела угловатые формы.
       - Смотри, Танчак, - взволнованно прошептал Тахыр, - это ступени!
       Действительно, ступени, вытесанные из камня, уходили вниз, а когда Танчак поднял колышущееся пламя к верху, то увидел, что стены и потолок сделаны из такого же материала. По бокам прохода торчали бронзовые держатели факелов, позеленевшие от времени.
        Внезапно старик ударился ногой о какой-то предмет: послышалось шипение, и он инстинктивно выхватил из ножен саблю. Прошло несколько секунд, но ничего не произошло, и монгол медленно поднес лампу к полу: в кругу света на них глянул черными провалами глазниц человеческий череп. Из оскаленного рта, блестя  черно - угольными кольцами,  медленно выползала змея.
         Тахыр ухнул, и зло махнул клинком – сталь легко перерубила змеиную плоть и гнилую желтую кость.
      Оглядываясь назад, грабители гробницы медленно продвигались вниз, тщетно пытаясь что-то разглядеть там, куда не падали лучи их светильников. Ступени все так же вели вниз, и казалось, им не будет конца.
       - Тахыр, - первые слова молодого ордынца в царстве мрака были хриплыми и несмелыми, - скажи, разве могли люди построить такой глубокий подземный ход?
       Тахыр нехотя ответил:
       - Ты прав, кто-то здесь славно потрудился. Но, возможно, строители использовали по своему умыслу то, что было здесь раньше.
        Целая буря эмоций кипела в груди у Танчака, и, прежде всего ему хотелось броситься назад, но он тут же вспомнил змею и людскую голову. Подняв глаза к потолку, он явственно ощущал над собой давление  огромной земляной массы. Танчак шел вперед.
       Монголам казалось, что они попали в самый центр Земли, когда неожиданно спуск прекратился. Прямо перед ними стояла дверь! Массивная металлическая дверь была сплошь украшена изображениями мистических животных-химер. Подойдя вплотную, мужчины увидели – дверь была приоткрыта! Расширенными от удивления и страха глазами они обнаружили кости полуистлевшего человеческого скелета, словно в бессильной попытке, просунувшего кисть руки в щель между створками. Ордынцы оторопели: кто-то опередил их, и возможно, захоронение уже разграблено!
       Они отставили в сторону на пол чадящие светильники, и готовые в любой момент схватиться за оружие, налегли на дверь. Ужасным криком отозвался в их сердцах скрип ржавых дверных петель. Мужчины напрягли мускулы, и расширили проход. Скелет, сохранивший истлевшие лохмотья, бывшие некогда одеждой, попал им под ноги. Подняв лампы, взяв на изготовку сабли, борясь с наступающей дрожью, ордынцы шагнули в черный мрак усыпальницы.
       Дрожащее пламя вырывало из темноты длинные кованые сундуки, и круглые емкости, внутри которых лежало золото и серебро. Тени  крадущихся людей падали на изображения древних богов на стенах, а сундуки и бронзовые котлы с ценностями
выплывали вереницей из мрака. Неверящими глазами смотрели на все это незваные гости-грабители, однако даже не прикоснулись к богатству. Что-то подсказывало им, что главная находка – впереди.
      Напряженно согнувшись, они крались вперед по проходу, в конце которого стало показываться неясное свечение. По мере приближения, загадочный, белый свет начал усиливаться, и тогда они смогли разглядеть нечто коконообразное, возвышающееся на ступенчатом пьедестале. Ноги грабителей затряслись, но любопытство подняло их наверх до последней ступени. Белый свет исходил из необычного, прозрачного сосуда, закупоренного воском.
       Как солнце, манил взгляды людей этот слабый, немигающий свет. Он завораживал, умиротворял, навевая мысли о тщетности бытия. Под диковинной лампой, погруженная в тысячелетнюю спячку в полупрозрачном слюдяном коконе, лежала мумия жреца, последнего из Ордена Хранителей Пекторали. Сквозь тонкий слой стекла, азиаты видели его скуластое лицо, обтянутое высохшей, пергаментной кожей. Потерявшие блеск, некогда черные волосы, львиной гривой рассыпались по парчовой подушке.  Халат из золотой парчи, золоченые сандалии, перстни и браслеты на запястьях, наголовный венец и шейный обруч – все было отлито из золота! Как люди любящие оружие, монголы обратили внимание на невиданной красоты меч, прикрепленный к кожаному поясу, украшенному серебряными пластинами.
       Но на груди…среди прочих магических и ритуальных знаков и символов, лежал золотой полумесяц. Это была Пектораль! Все золото сундуков и украшения мертвеца не входили ни в какое сравнение с ней, но были лишь желтым  металлом!
        Ордынцы восторженно выдохнули воздух. Тахыр занес саблю для удара – луч от негаснущего светильника отразился на кривом полотнище клинка. Сталь рассекла воздух и обрушилась на стекло. От удара хрупкий кокон стал разрушаться, трескаясь  и со звоном крошась. И среди этих звуков, вдруг появился странный, неподвластный объяснению шум. Словно утробный стон, пронесся он под сводами усыпальницы.
        Алчными глазами вперились грабители могилы в сокровище, зажатое в пальцах мертвеца, и ничего сейчас не видели, кроме Пекторали. Их зловещие, плоские лица, со впалыми глазами и выступающими скулами, и руки, словно когти хищной птицы, торчащие над древним телом, казались отделенными от туловища в темноте.
        - Власть… - Тахыр оскалился словно волк, и безумие завладело его взглядом. – Власть и золото. Его здесь столько, что на всю  жизнь хватит. А если есть золото, есть и власть. Золото и власть ходят вместе по миру. Зачем хану золото? Он и так богат. Почему одному - все, а другому – ничего?
       Танчак не совсем расслышал, что горячо шептал себе под нос Тахыр, но насторожился. Старик бросил на своего молодого попутчика косой коварный взгляд, и тот скорее почувствовал, чем увидел, как свистящая сабля направилась на его голову.
       Едва не потеряв равновесие, и не упав с пьедестала, Танчак уклонился от удара. Следующее что он сделал, это был ответный удар саблей, сильный и молниеносный. 
Крупные струи крови вырвались из раны на шее старика и хлынули во все стороны. Несколько крупных сгустков упали на Пектораль. Старик, мгновение постояв, рухнул вниз. Его тело с грохотом обрушилось о каменный пол, и, проводив его взглядом, Танчак, обернулся к мумии. Протянув дрожащие руки к скифской святыне, он,  не понимая, видел, как шипит кровь и смрадным дымом удаляется с поверхности золотого полумесяца. Он схватил Пектораль, и, не ощущая ожидаемого жжения, потянул ее на себя, легко вырвав из рук мертвеца. В этот миг ему показалось, что в этом преисподнем, мертвецки слабом свете, глаза мумии открылись, и черные круги глаз бросили на него осмысленный взгляд. В следующее мгновение чудовищный стон пронесся подземельем, но то был не Тахыр.
       Древняя  мумия зашевелилась!
        Скрученные пальцы рук, больше похожие на клешни, судорожным движением потянулись за тем, что охраняли тысячу лет. В провалившихся глазницах, черные как окна в ад, открылись глаза, все хрупкое тело мумии, потрескивая сухой пергаментной кожей, стало подниматься в своем тысячелетнем ложе!
        Жрец открыл рот, и его полный животной боли крик, как игла впился в мозг монгола. Не в силах зашевелиться, азиат смотрел как жуткая, сморщенная физиономия поворачивается в его сторону.
        Желтые зубы вновь пропустили  крик-стон, и колющие иглы вонзились в самую душу ордынца. Оцепенение схватило его, он чувствовал себя уже наполовину мертвым. Отстраненно наблюдал он, как руки-клешни тянутся в его сторону, и сжимают горло. Покорность судьбе овладела им, Танчак бессильно опустил руки.
       Золотой полумесяц выскользнул из рук молодого мужчины, причудливо зазвенев, покатился вниз, к телу старого ордынца. Мумия жреца передернулась еще раз. Хватка его ослабела, и боль в голове монгола исчезла.
       Танчак очнулся. Инстинктивный порыв к самоспасению овладел им.
        Бросившись вниз, Танчак увидел лежавшую у тела Тахыра Пектораль. Вновь в нем вспыхнула жажда обогащения, он схватил святыню. Уцепившись в нее руками, он ринулся бежать из этого проклятого, пронизанного страхом места, тешась мечтами о славе, уважении и похвалах Хана. Миновав ряды сундуков и котлов с золотом, он оказался у двери. Спинным мозгом монгол чувствовал, нечто присутствующее за его спиной. Слух его отмечал шлепанье ног в золоченых сандалиях. Бросившись в бегство, молодой грабитель не захватил с собой ни одной из принесенных ламп, поэтому находился в полнейшей темноте.
        Должно быть, в пылу бегства он совсем забыл о ступенчатом подъеме, потому что споткнулся и сильно ударился головой о камень. Несколько секунд без сознания обездвижили его, и УЖАС настиг мужчину, ухватив твердыми костяшками пальцев за голые икры ног.
       Стон утробный и уничтожающий вновь прозвенел над его головой и вновь иглы сковали сознание человека. Обезволенное тело уже не принадлежало его душе, и распластавшееся на широких каменных ступенях, ожидало умерщвления.
       Последний хранитель Пекторали почувствовал, что предмет его обожания находится совсем рядом. В этот момент чудовище потеряло власть над силами человека, мобилизовавшись на Пекторали, и Танчак очнулся. Перевернувшись на спину, он ударом ноги  отшвырнул легкое тело мумии далеко вниз.
       Не выпуская из рук древнего скифского фетиша, Танчак вновь полез на четвереньках наверх. Вскоре он остановился перевести дыхание и прислушаться: внизу вновь раздалось шарканье. Пообещав себе не останавливаться, монгол пополз вверх.
       Ничто не было для него таким желанным, как ссуженное отверстие выводящей наружу норы. Сердце его стучало, как молот, легким не хватало воздуха, но он полз и полз. Полз, и чуял, что его преследователь не отстает.
        - Скоро должен быть конец этой норе! – Горячо шептал он, однако впереди была только тьма. Отчаяние завладело им.
        Танчак подумал, что сошел с ума. Мысль о самоубийстве поглотила его, и он принялся выдергивать из ножен длинный монгольский нож, что ему, в тесной норе, никак не удавалось сделать. Глаза его без надежды смотрели вверх, как вдруг какая-то светлая точка привлекла его внимание. Она то загоралась, то гасла.
       - Ночь! – Он крикнул так, что внутри у него все оборвалось. – Звезда!
       Азиат схватил зубами свою бесценную ношу,вцепился пальцами в окружающую его почву и пополз к призывно горящей во мраке звезде. Его ноздри уловили запах степных трав, и спасение казалось неотвратимым. Там, снаружи, его ждут лошади с провизией и оружием, и там он сможет дать бой даже самому дьяволу.
       Внезапно железная хватка сковала обе его ноги, и чудовищно сильный рывок затянул его в недра так, что полы кожаной куртки задравшись, закрыли его лицо.
Жрец мертвым грузом висел на ногах монгола, причиняя адскую боль перетирающими мясо зубами. Не в силах больше справиться с потрясением, Танчак проклял свою бесценную ношу, и просунул ее себе в ноги, в сторону Хранителя. Хватка мумии исчезла. Жуткий хохот, полный фанатического триумфа и сатанинской радости вырвался из недр могилы древнего народа.
               
        Время остановилось. Созвездия склонились над степью. Замерло сердце. Мир мертвых отпустил его. Вывалившись наружу, Танчак, измазанный в глинозем, водил безумными глазами и кричал искаженным ртом:
       - О, Тенгри, бог голубого неба, ты спас меня, своего никчемного раба! Никогда больше я не вернусь сюда! Будь проклято золото! Будьте прокляты вы, страшные умершие много веков назад, и до сих пор не забытые!

                КОНЕЦ.