Глава 11

   Выйдя, наконец, из лабиринта, Миура оборвал песню. Прямо перед ними возносились на высоту, от которой захватывало дыхание, башни Черной Цитадели, отсвечивающие кровавыми бликами. Высоченные, циклопические двери были приоткрыты, и щель входа зияла даже на фоне угольных стен бездонной чернотой, словно беззубая страшная пасть, ожидающая жертву.
   Друзья переглянулись и, подняв Клинки, двинулись вперед.
  Вопреки ожиданиям, внутри было достаточно света, чтобы осмотреться. Кажется, Цитадель строили для себя великаны – сразу за дверями находился громадный зал, в котором гулко отдавалось эхо шагов. Все вокруг было черным. Черные плиты хитроумным рисунком покрывали пол, черные высокие колонны возносились к куполообразному черному, почти утопающему во мраке, потолку, окруженному широким фризом с причудливой черной резьбой. Вглядевшись в резьбу, Ниро не увидел ни одного напоминания о живом, даже ни одного растительного мотива, только головоломное сплетение математически-четких линий. Колонны образовывали арки, за которыми едва просматривались какие-то лестницы и переходы. Прямо напротив входа широкая черная лестница уходила наверх, в темноту. Несмотря на громадные размеры всего вокруг, ступени лестницы были вполне по высоте человеческого шага.
- Ну что ж, вперед, - прошептал Ниро, занося ногу над первой из них. Говорить громко в этом месте, где эхо отражало и усиливало каждый шорох и где неизвестно какие уши к нему прислушивались, не хотелось.
   Он уже почти коснулся каменной плиты ступени, когда Миура вдруг резко дернул его за руку, оттаскивая назад, и оба упали на пол. В тот же миг лестница с грохотом, который еще усилило эхо, обрушилась куда-то вниз. Теперь там зиял большой провал неизвестной глубины, и на пол, на волосы и лица лрузей оседала каменная пыль, мгновенно начавшая хрустеть на зубах.
- Опять подсказали? – уже не очень удивляясь, Ниро повернулся к спутнику. Миура только смущенно пожал плечами.
   Поднялись, молча отряхиваясь. Наконец, Ниро положил руку на плечо юноше:
- У тебя очень неплохо получается, Ми. Если Дориан видит тебя сейчас, он, я думаю, очень горд сыном. Попробуй сосредоточиться и прислушаться. Может быть, сможешь понять, куда нам сейчас идти.
- Я постараюсь. – кивнул парень. Зажмурившись, он прислонился лбом к полосе Клинка, по которому пробегали голубые искры, уйдя в свои ощущуения, но скоро поднял голову, и Ниро встретился с его удивленным взглядом:
- Ниро, мне кажется, это мой Звездный клинок пытается говорить со мной, подсказать правильный путь. Только… только я не все могу понять… то есть на самом деле могу очень мало. Попробуй, ты же маг, тебе все это гораздо лучше знакомо, может быть, у тебя получится.
   Ниро попробовал. Понемногу, по капле собирая все силы, старался потянуться к Клинку. Нащупать, словно руку друга в темноте. Зеленое пламя дрожало на острых гранях Луча, клинок вибрировал, тоже пытаясь лостучаться до сознания Ниро, но ничего не получалось. В конце концов, опустив Клинок, Ниро устало махнул рукой:
- Я больше не маг, мальчик. Видишь ли, в каждом человеке живет частичка, искорка великой магии, Дыхания Господа, вложенного в Мироздание, только в большинстве она очень мала и не ощущается. У других побольше, а тех, в ком искорка превращается в огонек, величают магами. А во мне теперь ее нет вообще, я сам погасил свой огонек. Совсем погасил, дочиста. Так что придется тебе.
   Зеленый огонь меча погас, словно Клинок тоже услышал слова Ниро. Миура, закусив губу, кивнул и снова уткнулся лбом в прохладную сталь Клинка. Наконец, он поднял голову:
- Я, кажется, понял. Попробуем?
   Ниро улыбнулся:
- Конечно, сколько можно здесь стоять? Веди!
  И, держа Клинок впереди себя обеими, чуть согнутыми, руками, Миура повел. Нырнув в один из боковых ходов, они медленно и осторожно двигались залами и коридорами Цитадели. Странно, но нигде не видно было ни души, крепость словно вымерла. В ответ на удивленное замечание Миуры бывший маг тихо проговорил:
- Возможно, крепость с ее залами, лестницами, толстыми стенами и эхом видим только мы с тобой, а на самом деле это что-то вроде веревки того аркана, на котором наш мир тянут все ближе и ближе к Кольцу, во Мрак, просто труба для доставки сил Кольца к нам… А может быть мы еще не добрались туда, где встретим хоть кого-нибудь.
   Слова бывшего мага сбылись. Когда они уже устали кружить по крепости, в одной из темных комнат их вдруг окликнули.
   Голос был дрожащим и робким, не внушающим больших опасений, однако оба покрепче перехватили рукояти мечей – внешнему доверять здесь не стоило.
  Комната оказалась довольно большой. В дальнем темном конце ее загорелся тусклый светильник, который стал приближаться, сопровождаемый шаркающими шагами. Скоро обрисовалась фигура идущего, достаточно высокого, но худого и нескладного человека, очень сутулого, близоруко вытягивавшего вперед шею, с воспаленными маленькими глазками в глубоких глазницах под всклокоченной темной шевелюрой, с незначительным бледным лицом. Одет хозяин комнаты был в поношенные штаны и рубаху с закатанными рукавами и распахнутым воротом, обнажавшим худую костлявую грудь. Босые ноги явно мерзли на холодном полу.
   Миура с удивлением разглядывал странного типа, и еще более изумился, когда тот вдруг повалился на колени перед Ниро, истошно завопив:
- Учитель!!! Учитель, ты пришел, ты пришел меня освободить! Прости дурака, помоги мне!!
- Заморыш Юм? – нахмурился Ниро.
- Я, учитель, - закивал человек. Миура невольно тоже кивнул – лучшего прозвища придумать было невозможно, заморыш он и есть заморыш.
- Встань, - Ниро поднял всхлипывающего и хлюпающего носом Юма на ноги, - Встань и расскажи, что ты здесь делаешь.
- Да-да, учитель. Конечно, - быстро отозвался тот, - Иди сюда вместе со своим спутником, достойным юношей, тут можно сесть и поговорить.
   В углу действительно оказалась каменная скамья с набросанным непонятным тряпьем. Все трое сели, и Ниро выжидательно повернулся к продолжавшему хлюпать Юму:
- Ну?
   В ответ тот тяжко, глубоко вздохнул и начал свое повествование:
- Заморышем меня дразнили с детства. Почти что второе имя, - он задумчиво почесал затылок, вспоминая, - А что, дети они и есть дети, им в удовольствие подразнить кого-нибудь…  да и побить, ежели ответить не может. А я как раз и не мог. Приковыляю домой, синяки да ссадины промою, одежку вытряхну – одна была, а в пыли ведь так вываляют – мама родная не узнает, и давай мечтать. Как вырасту, значит, стану сильным и всем им покажу… Только рос долго, а силы все не прибавлялось. А когда однажды от моего детского заклинания вкопанная в землю палка пустила побеги и зацвела, повели меня волшебству учиться. Вот она, думаю, сила. Выучусь – всех в бараний рог скручу, кто меня лупил, вот они где у меня будут, - Юм зло оскалился, поднеся к носу крепко, до белых костяшек, сжатый кулак, - Разные маги меня учили, и в конце концов попал я к тебе, учитель. Только ведь ты силе не учил. Читайте, мол, думайте, смотрите вокруг… А бить-то на улице продолжают! А сдачи так хочется дать, аж душа горит! Вот и полез я в твои книги, учитель, туда, где заклинания тайные, для истинных магов – силы искал, глупый. Несколько раз читал, когда тебя в замке не было, только мало что понял, видно и вправду рано мне было тогда такие книги в руках держать. А тут и ты раз не вовремя вернулся, а я с книгой сижу, и ведь не поставишь быстро назад-то – тяжеленная! Вот и уронил. Кабы не это, может, ты бы и не заметил, а тут влетел чернее тучи, замахнулся – ну, думаю, все, смерть мне пришла. Однако бить, спасибо, не стал, только от занятий на три месяца отстранил да с глаз своих прогнал…
- И ты уже не вернулся, - тихо сказал Ниро.
- И я не вернулся, – эхом повторил Юм, - Пошел по свету силы искать. Долго искал. Понял, что те, у кого сила есть, делиться-то ею не особенно спешат, кому ж охота самому себе яму рыть. Много где побывал – и рабом, и лакеем, и вором-бандитом, и купеческой лавки управителем. Только как был для всех заморышем, так им и остался.
   И вот завелся у меня однажды приятель. Странный человечек, только я на то не глядел, мне тогда за счастье было, что кто-то человека во мне признал, по душам говорить начал. И рассказал я ему о мечте своей – силу найти. Подумал он, помолчал, а потом и говорит – пойдем со мной, будет тебе сила, только верь и ни о чем не спрашивай. Да такая сила – весь мир в кулаке держать будешь! Так я здесь и оказался… Весь-то мир, может, и в кулаке, да только сам я опять в чьем-то кулаке, вот тебе и сила. Сижу тут, как в тюрьме… - тоскливо закончил он.
- Что же ты тут делаешь? – спросил Ниро, - Мир-то просто так в кулаке не удержишь, даже если очень хочется.
- Не веришь, - внимательно глянув ему в глаза, проговорил Юм, - Ну да, чего он может, заморыш… Пойдем, покажу.
   Встав со скамьи, Юм прошаркал в другой конец комнаты. Избранники, озадаченные, двинулись за ним. Юм с трудом открыл невысокую полукруглую дверь, приглашающим жестом подзывая Ниро с юношей.
   Заглянув в арку дверного проема, Ниро увидел достаточно большой пустой круглый зал. Здесь, как почти везде в крепости, потолок поддерживали стоящие вдоль стен стройные черные колонны, от которых зал казался еще выше.
   А посередине зала, прямо в воздухе, ни на что не опираясь, вертикально клинком вверх висел меч. Невозможно было не узнать в нем родственника Клинков, ждавших своего часа в ножнах на поясах Бардов. По Клинку стекал розово-багровый огонь, освещавший весь зал, как факел. Вот только бежала по нему вязь черных трещин, да и освещавший зал свет то и дело пронизывали черные молнии, придававшие свечению цвет запекшейся крови. Вибрирующий низкий гул разносился по залу, словно от струн великанской арфы. Кто-то тронул Ниро за плечо, настойчиво предлагая отодвинуться в сторону. Миура, достав из ножен меч, держал его перед собой и медленно подходил к дверям. Лицо мальчика было напряженным, как будто перед ним находилась готовая к броску змея. Вот его фигура четким черным силуэтом встала в дверях, и голубые искры, срываясь со Звездного Клинка, переплелись с красным факельным светом, а гудению басов арфы прибавились быстрые переливы более тонких струн, словно радостное приветствие. Ниро лишь наполовину успел вытащить свой меч из ножен, когда гул вдруг мгновенно вырос до рева, а в дверях полыхнула алая вспышка, и отлетевший вглубь комнаты юноша чуть не сбил Ниро с ног. Друзья переглянулись – каждому вспомнились тревожно-болезненные нотки в голосе дракона-хранителя.
- Ты понял? – тихо спросил бывший маг.
- Да. То, о чем предупреждал дракон, сбывается… или стремится сбыться. Но я просто не могу поверить, что здесь, в этом месте, заправляет один из Поющих Клинков!
- Похоже, это все-таки правда… Не забывай, в Клинках таится великая сила. Не знаю, как его удалось обратить к Тьме, но именно он, Меч Зари, несущий свет, стал здесь главным ее слугой. Проводником сил Кольца. Помнишь огненную корону над Цитаделью?
- Но зачем тогда понадобился Юм? – поднял глаза Миура.
- Мечи не умеют двигаться самостоятельно. Юм – просто орудие меча. Глупый мальчишка, попавшийся на мечте о силе. Но этот мальчишка – довольно сильный маг, и его силу использует сейчас меч.
   Оба обернулись к Юму, который, широко раскрыв глаза, шел вперед, к багровому сиянию дверей. Заметив взгляд Ниро, он проговорил одними губами:
- Прости, учитель. Меня зовут. Я ничего не могу сделать… - и, не повернув головы, той же деревянной походкой скрылся в сиянии зала.
   Хмурый Ниро взвесил меч в руке:
- Ну, парень, вот и пора нашему с тобой бою… Готов?
   Миура не успел ответить – новая алая вспышка осветила комнату, сопровождаемая взрывом грозных и ужасающе-прекрасных звуков. Даже служа Тьме, Меч Зари пел.
   Избранники бегом вылетели в зал. Юм стоял там, держа в руках Меч Зари, от которого расходились во все стороны волны багрового света, словно круги в озере крови. То ли этот свет, то ли магия Клинка были тому причиной, но недавний Заморыш Юм неузнаваемо изменился. Глубокие глазницы залила тень, и красными огоньками поблескивали оттуда глаза, рот оскалился, насквозь просвеченная магическим светом одежда обрисовывала худую костлявую фигуру, и Юм напоминал Черного Жнеца, приходящего со своей жуткой косой хоть и единожды, но к каждому. Только вместо косы в руках был меч. Клинок, казалось, нетерпеливо вибрировал от наполнявшей его энергии, и волны света вспучивались красными пузырями, под пленкой которых угадывалась непроглядная чернота.
   Юм с криком кинулся вперед. Схватка началась.
   С грохотом вздымались громадные красные валы с кровавой пеной на гребнях, подернутые легкой зелено-голубой рябью, слегка пробивавшейся мелодией весенней капели. Огненные зарницы ослепляли, но не могли затмить ровного звездного сияния и изумрудного света. Световые смерчи метались, разбиваясь в ярости о стены зала, дрожащие от могучих созвучий. Бардам пришлось туго даже вдвоем – здесь, в Черной Цитадели, напоенный ее энергией Клинок, казалось, раздвоился, растроился, оказываясь одновременно во всех местах, молниеносно жаля с шипением клубка рассерженных змей. Друзья начали уже уставать и замедлять темп, когда зеленые и голубые сполохи вдруг на короткое время почти погасили алое сияние, и они, воодушевленные, с новой энергией кинулись в бой – отступать все равно было некуда. Зачастила капель, зажурчали ручьи, шорох молодой листвы на миг перекрыл рев кровавого шторма, и верхушки багровых валов вдруг засияли чистой бирюзой, над которой взвилась радостная песня вольного ветра. И – все погасло, не стало музыки. Лишь слабо светились в непроглядной темноте ежесекундно сшибавшиеся со звоном Клинки, и стало слышно хриплое людское дыхание.
   Миура от растерянности чуть не получил смертельные удар в бок, когда Звездный Клинок, который неминуемо должен был рассечь, сломать алое лезвие, лишь скользнул вдоль него. Чуть задержавшись у рукояти. Но Меч Зари, казалось, был удивлен не меньше – раздавшийся почти человеческий вскрик можно было принять за испуганное восклицание.
- Кажется. Мечи. Тоже. Теряют. Дорогу, - в такт ударам проговорил Ниро. Он начал понимать, слышать неистовое желание двух Клинков в их руках не убивать третий, но вернуть его назад из Тьмы казалось бывшему магу невозможным, и он снова кинулся в бой, стремясь удачным ударом сломать Меч Зари. Пусть меч – тоже только орудие, но именно на нем здесь все держится.
   Снова зародилась тихая мелодия, в которой все меньше было диссонанса, все слаженнее звучали два звонких голоса с третьим, низким и глубоким. Трехцветные, из намертво переплетенных, но все же не сливающихся лучей жгуты света опутывали зал.
   Наконец, они сошлись все трое. Три звенящих от напряжения лезвия сплелись, споря, стараясь пригнуть друг друга вниз, чтобы последним ударом сломать. Три пары упрямых глаз словно уплотнили сам воздух над ними, три пары рук, дрожа, напрягали все мускулы в этом безмолвном и неподвижном поединке. И наконец, два меча плавными дугами покорно опустились вниз, к полу, соединив острия лезвий, как ни сопротивлялись этому держащие их люди. И третий, алый, грозной молнией взлетел ввысь, чтобы, упав ястребом, разбить их на звенящие хрусталем осколки. Взлетел – и плавно опустился рядом, острием к двум другим. Мелькнули сумасшедшие, перепуганные глаза Юма, но всего лишь на миг, потому что потом три луча ударили вверх. Переплелись, высекая друг из друга желтые искры, закрутились волчком, сливаясь, и наконец, белый яркий свет неудержимым потоком хлынул вверх, словно фантастический водопад, и осветились все углы Цитадели. В уши ударил стройный величественный хор слитных аккордов, и Барды, с трудом удерживающие в руках трепещущие, рвущиеся, яростные Клинки, едва смогли не упасть на колени -  так прекрасна была эта музыка.
   Свет все бил и бил, и потоки его словно растворяли казавшийся таким грозным и нерушимым камень Цитадели, стачивали его, как могучие неутомимые волны точат береговые утесы. Постепенно все несчетные черные этажи обнажили свои внутренности, и наконец, пробив крышу,  столб света ударил в небо, прямо в клубящийся мрак Кольца, осветив на долю мгновения все его мерзкие тайны. Истошный, жуткий, разрывающий перепонки вопль заставил дрогнуть стены Цитадели. Несколько больших камней покатилось вниз с самой верхушки башен. Мрак корчился, сжимался, обугливался бумагой на огне, огромными воронками, смерчами втягиваясь куда-то вверх, исчезая в океане света.
   «Тьмы не существует, Тьма – это просто отсутствие Света,» - пронеслась в голове Ниро строка полузабытого старинного пергамента, и, запрокинув голову, он расхохотался, переполненный внезапно свалившимся Знанием. Тьма – это просто отсутствие света! И жгучее чувство обиды и несправедливости исчезло, истаяло в лучах Поющих Клинков – стоит ли обижаться на заблудившихся во тьме? Осталась лишь жалость и желание помочь. Тьма – это отсутствие света. И значит, единственно достойно – нести Свет, ведь с ним нет Тьмы.