Очень нужно успеть

Мы возвращались домой из двухнедельного рейса. Наш путь на базу проходил по окраине города, пересекая мой родной Почтовый переулок. С перекрестка хорошо был виден мой дом. Я слегка притормозил и глянул на свои окна, они мягко светились. Успокоенный этим, с мыслями, что самое большое, через два часа, я буду дома, я хотел уже ехать дальше, но увидел бегущего по переулку мальчишку. Он мчался так быстро, что его тонкие ноги казались размазанными в вечернем воздухе. Я узнал его, это был Алька Соловьев, мой сосед по лестничной площадке. Он часто возился в песочнице с маленькой сестренкой и отчаянно гонял по переулку на велосипеде.
– Ты чего? – спросил меня мой напарник Миша.

Пока я думал, что ответить, Алька подскочил к нам. Встал у огромного колеса нашей машины, запрокинув голову. Тонко и отчаянно сказал:
– Дядя Слава, здрасте! Вы на работу? Можно я доеду с вами до Больничной? Мне очень надо успеть!

Он был весь встрепанный, в старой майке с растянутым воротом и спортивных штанах. А в шоколадных глазищах – такая мольба, что я оглянулся на напарника. Тот пожал плечами. Мы ехали совсем в другую сторону, улица Больничная была нам не по пути, но иногда мальчикам тоже очень важно не опоздать куда-то по своим мальчишечьим делам.
– Лезь, – сказал я.

Алька быстро обежал машину и просто взлетел в кабину, видимо, у него, в самом деле, было очень важное дело.

Мы покатили по вечерним улицам. Алька сидел, вцепившись пальцами в свои коленки и неотрывно глядя вперед. Он весь был как натянутая струна.

Я тормознул в начале Больничной.
– Я там не развернусь. Добежишь?
– Да. Спасибо! – прыгнул из кабины. Отъезжая, я видел в зеркало, как он мчится по тротуару – изо всех сил – и меня накрыла неясная тревога.

Домой я добирался на автобусе, он описывал по городу большую дугу. Пассажиров было мало. Я ехал и расслаблено смотрел в окно. На остановке «Улица Больничная» мелькнула за окном знакомая фигурка. Алька шел, съежив плечи. Темнело, и в сумеречном сиреневом воздухе он казался совсем худеньким и одиноким. Я метнулся к водителю.
– Шеф, останови!

Тот не стал ругаться, дверь со стуком отошла.
– Алька!

Он растерянно оглянулся.
Я взял ему билет. Мы сели рядом: Алька у окна, я с краю. Алька смотрел на пробегающие мимо дома и киоски, на тени, брошенные ими на асфальт. Я осторожно спросил:
– Ну что, мы вовремя тебя привезли?

Алька обернулся. Я близко увидел его глаза, они были совсем темные и грустные, без обычных озорных искорок. Он шевельнул пухлыми губами (на нижней темнела болячка), серьезно сказал:
– Нет, я не успел.

Ничего больше я не стал спрашивать, побоялся сунуть нос не в свое дело, мы молча доехали до своей остановки. Я думал, Алька сразу убежит домой, но он медленно двинулся по тротуару вдоль старых тополей. Я пошел рядом. Вечер обнимал нас за плечи мохнатыми лапами, чуть потягивал легкий ветерок.

Я не выдержал:
– Алька, куда ты все-таки так торопился? Может, еще можно что-то успеть?

– Поздно, – по взрослому, со вздохом, проговорил он и пнул пивную пробку на тротуаре. Она, звеня, ускакала вперед. Словно отзываясь на звон, неподалеку прорезался кузнечик. Алька снова заговорил:

– Я к другу торопился, к Сережке. Они уезжают, а я только сегодня узнал. Мы в деревне все были. Приехали, а в почтовом ящике вот это.

Алька выудил из кармана просторных штанов и протянул мне клочок цветного картона. Я сначала не понял, повертел в руках, а потом в жидком свете фонаря на оборотной серой стороне увидел корявые буквы, выведенные цветным маркером.
«Алька мы уезжаем 10 в Семенов»

Ясно, что человек писал это в спешке на случайном обрывке какой-то коробки. Десятое было как раз сегодня.

– Он, наверное, приходил, хотел попрощаться, а меня не было дома, – тихо проговорил Алька.

– Они надолго уехали?

– Насовсем, – проговорил Алька и кажется, всхлипнул.

Что тут скажешь? Ежу понятно, что не весело, когда насовсем уезжает друг.

– Если бы мама сразу почту посмотрела, я бы, может, успел, – горько сказал Алька. – А она все газеты бросила на стол, а это между газет потерялось. Мы стали пыль везде вытирать и ковер пылесосить. А потом уж я увидел… Сразу побежал. Но там, около Сережкиного дома, бабушки на лавочке сказали, они уже полчаса как уехали.
Алька снова всхлипнул, сердито мазнул локтем по глазам.

– Ну, чего ты? – проговорил я и покрепче взял Альку за плечо. – Он же твой адрес знает, напишет тебе. Жалко, конечно, что не успели встретиться перед отъездом, но не смертельно. Встретитесь еще, Сережка к тебе в гости приедет или ты к нему.

Но Алька резко мотнул головой.
– Нет. Мы же поссорились. А на следующий день я с родителями уехал в деревню.

– Серьезно поссорились?

– Да ну, так…

– Ну вот видишь. Точно тебе говорю, он напишет. Тем более, раз он приходил, значит, хотел помириться.

– Он еще неделю назад приходил, мне ваша мама сказала. Он подумает, раз я так и не пришел, значит, не хочу с ним мириться!

– Да ну, ерунда! – бодро сказал я и подумал, что, возможно, Алька прав. Кто знает, вдруг этот Сережка и впрямь окончательно обиделся на Альку? И не напишет. И будут они оба мучиться и думать друг про друга плохое.

– Мы с Сережкой только в этом году подружились, а до этого учились в параллельных классах и друг про друга даже ничего не знали. А потом оказалось, Сережка вот такой человек! – Алька показал оттопыренный большой палец. Видно, Сережка и впрямь был отличным человеком. – Поэтому мне очень нужно было успеть.

– А что это за Семенов такой? – спросил я.

– Поселок какой-то большой в Нижегородской области. Ну, как это называется, когда район, а в нем самый главный поселок?

– Районный центр.

– Ну да. Сережкиному отцу там какую-то работу предложили.

У меня в голове вдруг родилась сумасшедшая затея. В соседнюю Нижегородскую область мы иногда возили грузы. А что если взять Альку с собой? И нагрянуть к Сережке вот с таким неожиданным подарком? Нижегородская область большая, возможно, придется сделать порядочный крюк, но мальчишкам-то сколько радости. Хотя, если Семенов – действительно большой поселок, Сережку найти будет затруднительно. Можно в школе узнать, тут же понял я. В школу-то Сережку все равно запишут, тем более, сентябрь уже не за горами, вон уже с берез вовсю летят семена. Я хотел тут же высказать свою идею Альке, но прямо от нашего дома нам в глаза ударил дальний свет автомобильных фар. Я закрылся локтем. В тишине августовских сумерек очень звонкими показались частые щелчки подошв об асфальт – кто-то бежал нам навстречу. Я глянул из-под локтя. От стоящей у нашего подъезда машины мчался светлоголовый пацаненок. Я вспомнил, что несколько раз видел его с Алькой, видимо, это и был Сережка. Алька рванулся навстречу (плечо ушло из-под моей ладони). Они сошлись. Встали в двух шагах. В тишине, разбавленной лишь неутомимой трелью кузнечика, я ясно услышал, как Сережка сердито, но с затаенной ноткой радости сказал:
– Где тебя носит? Мы ждем, ждем!

Мне показалось, что они обнялись, но за секунду до этого фары погасли, и я не уверен в этом. Я с облегчением вздохнул и пошел домой, теперь я им мог только помешать. За моим окном уже маячил темный силуэт – мама знала, что я должен вернуться и ждала, беспокоилась.

Я снова увидел Альку только несколько дней спустя. Ясным и ласковым выдалось то утро. Торопливо прощаясь на пороге  с мамой, я услышал, как кто-то скачет сверху по лестнице. Я поднял глаза. Алька прыгал по ступенькам на одной ноге, как аист, и грыз большущее яблоко.
– Здрасте, дядя Слава! – крикнул он мне и прыгнул мимо ступеньки. Я обмер, но успел подхватить его. Алька, однако, ничуть не испугался.

– Шею свернешь! – сказал я ему.

– Не-а!

– Ну что, не уехал твой Сережка?

– Уехал, – сказал Алька и на мгновенье погрустнел. – Он только уговорил родителей заехать ко мне. Но мы договорились, что я к нему поеду на осенние каникулы. А он ко мне на новый год!

– Ну и все хорошо, да? Помирились? – спросил я и растрепал ему волосы.

– Ага, – кивнул он и добавил доверчиво: – Это ведь ничего, что он уехал, все равно можно дружить, даже если он там, а я тут, правда?

– Правда, – сказал я. Совсем ни к чему было Альке знать, какая это будет трудная дружба.

– А вы на работу? Можно я вас провожу до остановки?

– Пойдем.

Алька заскакал рядом со мной, а потом он махал мне ладошкой, пока увозящий меня автобус не свернул за угол. Я ехал на базу. Впереди был дальний рейс, но я ехал с легким сердцем: рейс начинался доброй Алькиной улыбкой. В ней сквозила легкая грустинка, ведь с Сережкой они все-таки расстались.
Но теперь я знал, что они обязательно встретятся.