Аппендицит

– Юрик, не капризничай, – ласково и совсем как маленькому сказала мама. – Ну, не я же понесу это письмо.
– Выбросить, да и все, – проворчал Юра, покосившись на лежащий на письменном столе конверт.
– Юра, – укоризненно сказала мама.
– Ну, по почте послать, – упрямо буркнул Юра.
– Как хочешь, – слегка рассердилась мама и, повернувшись к зеркалу, стала красить ресницы. – Хочешь, иди, покупай конверт, отправляй почтой.
Юра со вздохом сунул конверт в школьную сумку. Письмо было для его отца, но тот уже давно жил с другой семьей, и вот теперь из-за какого-то идиота, до сих пор этого не знающего, Юре предстояло тащиться через весь город, чтобы отдать письмо отцу. По дороге в школу у Юры, честно говоря, мелькнула мысль о том, чтобы выбросить  конверт в первую попавшуюся урну, но не вовремя проснувшаяся совесть не позволила это сделать. После уроков он отправился на улицу Новую, в путанице однотипных панельных зданий с трудом отыскал нужное, поднялся на второй этаж и уже хотел было бросить письмо в почтовый ящик с цифрой восемь, но дверь восьмой квартиры вдруг распахнулась, и на пороге возник отец – в куртке и шапке, видимо, собирался уходить.
– Юрий?! – несказанно удивился он. – Какими судьбами? Ты ко мне? Заходи.
– Н-нет, – пробормотал Юра, – я только… Вот. – Он протянул конверт.
– Мне? – удивился отец. – От кого?
Юра стесненно сказал:
– На наш адрес пришло.
Отец почему-то смутился, повертел в пальцах конверт, пробормотал:
– Наверно, от однокашников. В этом году двадцать лет, как закончили школу. А что ты стоишь, заходи. – Он обернулся и крикнул в квартиру: – Лена! Тут Юрик пришел!
Из кухни быстро вышла маленькая темноволосая женщина. Из-за нее выглянул пацаненок лет восьми – худенький, пухлогубый, с большими темными глазами. Это был Андрюшка, Юрин сводный брат.
– Здрасте, – бормотнул Юра.
– Здравствуй, – сказала жена отца. – А что же вы стоите на пороге?
– Я пойду, мне еще в секцию надо, – быстро сказал Юра. – До свидания.
– Подожди, – сказал отец и шевельнул рукой, как будто хотел взять его за плечо, – давай, мы тебя хоть до остановки проводим, мы все равно собирались в магазин идти.
– Как хочешь. – Юра пожал плечами.
– Андрей, одевайся, – сказал отец мальчику, – мы тебя на улице подождем.
Они спустились по лестнице и вышли из душного подъезда. Стояла середина марта, день был солнечный, капало с крыш. Полетела вниз и со звоном разбилась у Юриных ног могучая сосулька.
– Ничего себе, – присвистнул отец, – давай-ка отойдем, а то шмякнется такая на голову, мало не покажется. – Они отошли на несколько шагов, и отец спросил: – Живешь-то как? Вымахал, я гляжу… В какую секцию ходишь?
– Самбо, – ответил Юра, глядя мимо отца на мокрые голые кустики, высаженные у подъезда. – Уже два года.
Отец кашлянул, вытащил сигареты, стал суетливо закуривать, проговорил:
– Да, жизнь… все впопыхах, на бегу, лишний раз и встретиться-то некогда.
– Да, у взрослых всегда на детей времени не хватает, – безразлично сказал Юра.
– Ну… ты сам, как говорится, не жаждал видеться в последнее время. К телефону и то не подходишь, – кажется, слегка обиделся отец.
Юре очень захотелось напомнить, после какого именно случая он не жаждет, но дверь подъезда со стуком распахнулся, из нее выскочил Андрюшка. Сразу прочно взял отца за руку, исподлобья глянул на Юру, тот отвернулся. Они зашагали к остановке.
– Как дела в школе? – спросил отец.
– Нормально, – отозвался Юра, – почти без троек.
– Да ну? Молодец.
Юра промолчал. Пустые разговоры вызвали чувство, похожее на оскомину. Он тайком посмотрел на отца и понял, что тому тоже неловко, от этого стало еще хуже. На Юркино счастье, не успели они дойти до остановки, из-за угла выкатил автобус. Отец вдруг по-взрослому протянул ему руку. Юра вяло подал свою и оглянулся на автобус.
– Может, в выходные сходим куда-нибудь вместе? – вдруг предложил отец. – Тут недалеко недавно новое кафе открылось, «Восточные сладости».
– Я не люблю сладкое, – быстро сказал Юра. – До свиданья.
Он вскочил на подножку и скрылся в пропахшем бензином салоне. Автобус оказался полупустой, Юра сел к окну и невольно оглянулся. Отец держал Андрюшку за плечо, тот приткнулся к нему, а в сумрачных глазах – какое-то напряжение и молчаливый вопрос. Может быть, ревнует отца? Напрасно… Отец поднял руку, чтобы помахать ему, и Юра быстро отвернулся.
Дома Юра лег на диван, укрылся щекочущим пледом, уставился на телеэкран, потом нажал на дистанционнике кнопку, выключил. Вслушался в тишину.
Раньше все было проще. Родители расстались по обоюдному согласию, очень тихо, интеллигентно, без скандалов и ссор. Очень быстро у отца появилась новая жена, а у мамы – дядя Слава. По выходным отец приходил, чтобы погулять с Юрой, водил его в зоопарк и в цирк, покупал игрушки. Потом родился Андрюшка, и отец стал появляться все реже, впрочем, нельзя сказать, что Юра сильно по нему скучал. Возможно, это было еще и оттого что с отчимом у него с первых дней сложились очень теплые отношения. С маленьким Юркой дядя Слава играл во всякие игры, когда тот подрос, помогал решать задачки по математике, иногда рассказывал что-нибудь «про жизнь», но без лишнего напора и назидания. И, кажется, искренне считал Юрку родным сыном. А тот, хотя по-своему любил его, вел себя очень сдержанно, словно подсознательно боялся обидеть родного отца. И вдруг – тот случай.

Ровно два года назад Юра записался в секцию самбо. Это получилось случайно, просто они с приятелем Димкой Шатуновым зашли однажды посмотреть показательные выступления, и Юре понравилось, захотелось быть таким же ловким, как выступавшие пацаны. Шатунов тоже записался, но хватило его всего-то на месяц тренировок, а Юра упорно прозанимался все лето и не собирался бросать в новом учебном году. Как-то в конце сентября Юра дежурил в классе, он нес ведро с водой, чтобы помыть пол, когда дорогу ему загородили двое. Они были на год старше, и в сто раз нахальнее, и не имели никаких особых претензий, хотели просто увидеть, как еще один мальчишка спасует перед их наглостью. Один из них вспомнил, что Юра ходит в секцию, стали прикалываться и над этим, называя его то Джеки Чаном, то Шварценеггером. А потом попытались даже прижать к стене. Не учли они только того, что приемы самообороны мудрый тренер Виктор Васильевич отрабатывал со своими мальчишками в первую очередь, а Юра был очень старательный ученик…
Потом он равнодушно проводил взглядом улепетывающих врагов, пожал плечами и пошел мыть пол. А на утро его сразу вызвали в директорскую. Оказалось, что вчерашние Юркины враги сегодня явились в школу с мамами, и те заявили, что их милые детки были безжалостно избиты малолетним хулиганом. Юра хотел спокойно рассказать, как все было на самом деле, но его не стали слушать. Замдиректора Анна Ивановна заявила, чтобы он немедленно звонил отцу («иначе мы сами позвоним, в личном деле есть все телефоны!»). Кажется, более всего ее приводил в неистовство тот факт, что в драке оказался замешан не какой-нибудь отпетый разгильдяй и двоечник, а именно он. Юре дали телефон, он набрал первые цифры рабочего номера дяди Славы и замер. Нет, он совсем не боялся отчима, но в последнее время маме казалось, что из-за тренировок он меньше внимания стал уделять урокам. Если дядя Слава расскажет ей об этом случае, мама чего доброго решит, что Юру вообще невесть чему учат на тренировках.
– Ты долго будешь думать? – грозно спросила замдиректора.
– Сейчас. – Юра набрал домашний телефон отца. Трубку взял Андрюшка. – Андрей, это Юра. А… папа дома?
– Да, – с запинкой сказал Андрюшка.
– Позови его к телефону, скажи, я по делу.
Целую минуту была в трубке томительная тишина, потом Андрюшка вернулся:
– Папе некогда.
– Да? – машинально выговорил Юра и положил трубку.
Ну и что такого, в конце концов? Но стало Юре ой как тошно, ведь отец даже не спросил, зачем он звонит, а случалось такое совсем не часто. Может, он и сыном-то его давно не считает. «А ты хочешь, разве, этого? – спросил Юра сам себя, и тут же ответил: – Да нет, ничего мне не надо». И стало все равно. Юра позвонил дяде Славе и попросил приехать. Тот примчался очень быстро, попросил ребят выйти за дверь и минут пятнадцать разговаривал с мамашами и школьным начальством. И видимо сумел доказать им что-то, только Юру по этому поводу больше не трогали. Мама ничего не узнала, дядя Слава сам предложил оставить это дело в секрете, зато она заметила, что отношения между ее мужем и сыном стали еще ближе, и очень радовалась этому. А общаться с отцом Юра с того дня перестал. Когда отец звонил и просил его позвать, он молча морщил переносицу, всем видом показывая, что не хочет разговаривать. А когда отец пытался назначить встречу, он ссылался на большое количество уроков и отсутствие времени…
 
Хлопнула входная дверь, послышались в прихожей мамины шаги. Юра повернулся лицом к спинке дивана. Мама вошла в комнату, тронула его за плечо.
– Спишь?
Юра мотнул головой.
– Почему не ел?
– Не хочется, – бормотнул он.
– Был у отца? – тихо спросила мама.
– Был.
– Ну и?..
– Что «и»? Отдал письмо и ушел.
– Что он сказал?
– Ничего, – усмехнулся Юра. – Приглашал в кафе «Восточные сладости».
– А ты?
– А я сказал, что не ем сладкое.
Мама, кажется, подавила вздох. Села рядом с ним на диван.
– Юрик, зачем ты так с ним? Все-таки он отец.
– Да? – иронично сказал Юра. – Вот Андрюшке он действительно отец. А Андрюшка ему сын. А я так… аппендицит.
– Что? – не поняла мама.
Юра резко повернулся на спину. Посмотрел маме в глаза, объяснил:
– Ну, аппендицит. Ненужный остаток от прошлой жизни.
Мама несколько секунд молчала, переваривая информацию, потом поднялась, отошла к шкафу и оттуда холодно сказала:
– Аппендикс. Аппендицит – это его воспаление. А с отцом ты так зря. То, что мы с ним разошлись, еще не значит, что он перестал тебя любить.
Юра хмыкнул.
– С братом тоже мог бы общаться.
– С каким… братом? – глупо спросил Юра.
– С Андрюшкой, других у тебя пока нет.
– Мама, ну не надо, – почти простонал Юра. К счастью, в этот момент вернулся с работы дядя Слава, и мама отвлеклась от неприятного разговора.
Но за ужином дядя Слава спросил:
– Как учеба, Юрий? Конец четверти, а я ничего не слышу о твоих успехах.
Внутренне напружинившись, Юра сказал:
– Дать дневник?
– Не надо, лучше бы ты сам рассказал.
– Не волнуйтесь, семейную честь не уроню, – с натугой сказал Юра.
– Юра, – сказала мама.
– Оставь, Маша, видишь, человек не в духе, – остановил ее дядя Слава.
– Человек, по-моему, начинает откровенно хамить, – недовольно проговорила мама.
Юра молча выбрался из-за стола и вышел в прихожую, натянул куртку, стал зашнуровывать кроссовки.
– Ну и куда ты, на ночь глядя? – спросила мама в открытую дверь кухни.
– Так, прогуляться.
– Чтобы в девять был дома.
– Ладно.
– Юра, подожди, – попросил дядя Слава и вышел к нему в прихожую. – Купи мне леденцы, ну ты знаешь, в пакетике.
– О-кей, – вздохнул Юра, – мятные?
– Естественно.
Врачи запретили дяде Славе курить, с помощью конфет он пытался избавиться от дурной привычки.
Дядя Слава расстегнул бумажник и посмотрел на Юру.
– Деньги нужны на карманные расходы?.. Хм, мог бы и не спрашивать.
– На двоих, – уточнил Юра.
Дядя Слава поднял левую бровь:
– Свидание?
Юра фыркнул:
– С Димкой Шатуновым. У него отец совсем озверел, даже на буфет денег не дает.
– А что так?
– Да ну его, он псих, боится, что Димка потратит все на сигареты.
– Есть повод так думать? А то, может, и нам пора вводить репрессивные меры?
– Дядь-Слав! Сам-то еще только бросаешь курить!
– Ну, я и начал-то только в армии.
– А я не начинал.
Темно-серые глаза отчима стали ироничными.
– Это не считается, – тихо сказал Юра и оглянулся на открытую дверь кухни. Считалось, что мама не знает про случай трехлетней давности, когда дядя Слава застал приемного сына в компании Шатунова и других приятелей закуривающим LM. – Исключение только подтверждает правило.
– Разве ж тебя переспоришь, – рассмеялся дядя Слава. – Иди. Только возвращайся вовремя, а то в самом деле придется принять меры.
– Какие? – жизнерадостно поинтересовался Юра.
– Ты иди, а я пока подумаю.

Весенние каникулы Юра встретил с замечательным настроением. Во-первых, сама по себе возможность отдохнуть от школы что-нибудь да значит, во-вторых, четверть он закончил без троек, а в-третьих, дядя Слава пообещал, если Юркины успехи до конца учебного года не изменятся, подумать о покупке компьютера. Последнее обстоятельство особенно грело, и ходил Юра безмятежно-счастливый до того самого четверга, когда неожиданно позвонил отец. У него был озабоченный, слегка простуженный голос.
– Здравствуй, Юрик.
– Здравствуй, – вяло сказал Юра. В его тоне слышалось искреннее «ну что тебе еще от меня надо?».
Отец немного помолчал, потом спросил:
– Не рад?
Юра откровенно выдал:
– Чему радоваться-то?
– Прямолинейный ты.
– Какой есть…
Отец вздохнул:
– Согласен. Но я все-таки отец.
– Я помню.
– Юр, я вообще-то по делу.
– Ко мне? – удивился Юра.
– Да, к тебе. Короче, тут вот что. У меня жена в больнице лежит, а мне сегодня на дежурство. А Андрюшку оставить не с кем. Хотел сменами поменяться, да никто не согласился. Нас в таких случаях соседка выручает, забирает пацана к себе, но она, как назло, укатила куда-то.
– И что? – насторожился Юра.
– Ну, я подумал, может, ты приедешь, посидишь с пацаном.
Перспектива была не очень. Юра спросил с усмешкой:
– А ты мне, значит, доверяешь? Как взрослому?
– А почему нет? Не маленький, пятнадцатый год.
Юра молчал.
– Ну что? – нерешительно спросил отец.
– Ладно, – выдохнул Юра. – Когда приехать?
– Чем скорее, тем лучше. Мне к восьми на работу, – обрадовался отец.
Юра глянул на часы, было без четверти шесть.
– А я справлюсь? – без энтузиазма спросил он.
– С Андрюшкой-то? Да чего с ним справляться, он человек самостоятельный, только ночевать один боится. Значит, я на тебя рассчитываю?
– Ага, – вздохнул Юра, – сейчас приеду.

Дверь открыл Андрюшка.
– Привет, Андрей, – сказал Юра.
– Привет, – серьезно сказал мальчик. Тут же из комнаты выглянул отец.
– А, Юра, уже приехал? Проходи.
Юра разделся, прошел в комнату, мельком глянул по сторонам. Обстановка была стандартная: стенка, диван, письменный стол – видимо, Андрюшкин. Разноцветные пластмассовые машинки на полу. Отец показал на диван:
– Спать будешь здесь. Вот белье. А Андрюшка на нашей кровати ляжет. Только дверь в комнату не закрывай, а то он боится. В холодильнике суп, макароны, сосиски, Андрей покажет, разогреешь. До завтрашнего вечера продержитесь, а там я приеду. Ну, кажется, все.
Отец надел куртку, Юра вслед за ним вышел в прихожую.
– Андрей, слушайся Юру.
Андрюшка исподлобья глянул на Юру и промолчал, ушел в комнату. Отец вышел на площадку.
– А с женой что? – спросил Юра в спину.
– Ангина затянулась, врачи настояли, чтобы в больнице лечить. Ну, я пошел.
Юра запер за отцом дверь и вернулся в комнату. Андрюшка сидел за столом, чертил фломастерами в альбоме.
– Что рисуешь? – спросил Юра. Предстояло провести вместе целые сутки, надо было как-то общаться.
– Да так, – отозвался мальчик.
М-да, не очень-то получалось общение. Но, в конце концов, Юра не нанимался его развлекать, приглядит, чтобы все в порядке было – и ладно. Юра прошелся взглядом по книжным полкам, выбрал пухлый потрепанный том Агаты Кристи и устроился с ним в кресле. Так прошел весь вечер. В девять Андрюшка посмотрел «Спокойной ночи, малыши» и засобирался спать – очень дисциплинированный был ребенок. Юра подождал, пока он заберется под одеяло, и спросил:
– Я выключаю свет?
– Подожди. Я почитаю немножко.
– Ну ладно.
Через полчаса Юра заглянул в спальню. Андрюшка спал в обнимку с книжкой. Он осторожно вытащил книжку, положил ее на прикроватную тумбочку, выключил свет и вышел на цыпочках.
Никаких чувств к спящему малышу он не испытывал, ни просто как к ребенку, ни как к брату, да и непонятно как-то было, что это – младший брат. Другое дело Димка и Мишка Шатуновы, Димка хоть на Мишку орет и воспитывает, сразу понятно, что ради брата что угодно сделает. Но они-то всю жизнь вместе, а Юра с Андрюшкой – что?
Время в чужом доме всегда тащится очень медленно, чтобы поскорее наступило утро, Юра пораньше завалился спать. И поначалу просто вырубился, но среди ночи его разбудил какой-то звук. Он сел на кровати, прислушался, показалось, что Андрюшка в спальне плачет. Юра включил свет в прихожей и заглянул в полутемную спальню. Нет, Андрюшка спал, может, просто сказал что-то во сне. Одеяло лежало на полу. Юра поднял его, укрыл малыша и вернулся на диван, но снова уснуть не мог. Он ворочался с боку на бок, пытался считать до ста, но сбился на третьей сотне, так и не уснув. Тогда он бросил эти бесполезные попытки, открыл глаза и стал смотреть в потолок, по нему изредка пробегали отсветы фар проезжающих мимо автомашин. Тикали часы. На стене над диваном висел цветок, вниз спускались его узкие листья и отростки, похожие на мохнатых паучков.
А хотел бы ты, чтобы отец в свое время никуда не ушел, и вы с ним и с мамой были одной семьей? Это словно кто-то спросил тихим голосом.
«Не знаю,  – честно ответил Юра и подумав, добавил: – Тогда не было бы дяди Славы».
«А зачем бы он нужен был тебе тогда? У тебя был бы отец. Родной…»
«Все равно. Я к нему привык больше, чем к родному».
«Но тогда ты его бы просто не знал…»
«Но… тогда и Андрюшки не было бы».
«А что тебе Андрюшка?»
«Ну, как никак брат».
«Да брось! Ты ведь даже не знаешь, что ему говорить и как себя с ним вести. Не было бы Андрюшки, вы с отцом были бы ближе…»
Резко завизжали тормоза на улице. Юра вскочил, подошел к окну, откинул штору. Нет, ничего, видно, просто какой-то дурак возомнил себя Шумахером.
Хватит маяться глупыми мыслями! Нервы, что ли? Наверное, это чужая квартира так действует. Юра включил свет, сердито взял книжку, открыл наугад, минут пятнадцать он читал, не разбирая, о чем, пока вдруг не наткнулся на слова «не надо». Не надо мне ничего от отца, – устало подумал он и уснул – словно рухнул в черный провал.
Когда Юра проснулся, было уже утро. Он поднялся, оделся и пошел проверить Андрюшку. Мальчик не спал, он соорудил на кровати из одеяла и подушек укрытие и вел из него прицельный огонь по неприятелю, скрывающемуся, видимо, за окном. Судя по частоте выстрелов, бой был не шуточный, но довольно тихий – видимо, чтобы не разбудить его, Юру. Услышав шаги на пороге, Андрюшка бой прервал, оглянулся, уронив на пол подушку. Юра поднял ее, положил на кровать и спросил:
– С немцами воюешь?
– Нет, – слегка смутился Андрюшка, – с террористами. Они хотят наш дом взорвать.
Ну что ж, веяние времени, как говорится…
– Я давно проснулся, – сказал Андрюшка.
– Молодец, – сказал Юра. – Пойдем завтракать?

– Ага.
Юра поджарил на завтрак яичницу с сосисками, спросил жующего мальчика:
– Чем сегодня будешь заниматься?
Андрюшка быстро глянул на него:
– Я к Витьке Петрову сбегаю.
– К какому Витьке? – насторожился Юра. – Далеко?
– Не-е, – Андрюшка хихикнул. – Во двор. Витька во втором подъезде живет.
– А-а, ну давай.
Андрюшка торопливо доел и помчался одеваться. Юра сказал ему:
– Ты надолго не пропадай и на обед приходи.
– Ладно.
Хлопнула дверь, защелкали по лестнице торопливые шаги. Юра косо усмехнулся: роль заботливого старшего брата была непривычной. Все еще усмехаясь, он прошел в комнату, плюхнулся в кресло и снял трубку телефона. Набрал мамин рабочий номер.
– Юрик! Ты что так долго не звонишь? Все в порядке у вас?
– Да в порядке. Только что позавтракали.
– Как вы там? Ладите?
– Ну мама!.. Я же говорю, все нормально. Ну все, вечером буду дома.
Едва Юра положил трубку, телефон затрезвонил. Звонил отец, его тоже интересовало, как братья провели ночь. Юра сказал, что нормально провели, и что Андрюшка убежал во двор.
– Ну и ладно. Не скучай там.
– Я и не скучаю.
Но скучно стало уже через час. Глаза устали от чтения, буквы запрыгали по строчкам. Юра позвонил Шатунову. Тот сочувственно повздыхал, понимаю, мол, не сладко тебе приходится. Поболтали так, не о чем. Потом Юра почти до обеда смотрел старый фильм про войну. Когда кино закончилось, он от нечего делать снова стал рассматривать полки с книгами и Андрюшкиными игрушками. И вдруг среди других мелькнула знакомая коробка, Юра вытянул ее с полки. Это была игра «Конкурент». Юра смотрел на коробку со смешанным чувством: с одной стороны была радость, как будто он встретил старого знакомого, а с другой… Точно такую же игру отец когда-то подарил Юрке. И вот эта мысль о том, что отец обоим сыновьям сделал одинаковые подарки, как будто подчеркнул одинаковое к ним отношение, была не то чтобы неприятна, но как-то покалывала.
С коробкой в руках Юру застал примчавшийся со двора Андрюшка. Он еще из прихожей крикнул:
– Юра, давай пообедаем, а потом я опять…
Младший брат влетел в комнату и замолчал, удивленно глядя на Юру.
– Это твое? – спросил Юра. – У меня такая тоже есть.
Андрюшка кивнул.
– Я знаю. Папа их две покупал – тебе и мне, только я тогда еще маленький был, ничего не понимал.
– Но теперь-то, наверное, уже можешь играть.
– Теперь могу, – вздохнул Андрюшка, – только редко получается. Родителям вечно некогда, а мальчишки обычно не хотят так долго играть.
– Понятно, – сказал Юра. Они с дядей Славой до сих пор иногда расстилали прямо на полу порядком потрепанное игровое поле и на несколько часов отключались от внешнего мира. Игра была экономическая: деньги (разноцветные банкноты разного номинала), торговля недвижимостью, неожиданности, риски, банкротства – полный подводных камней мир бизнеса в миниатюре. Иногда к азартно вопящим игрокам присоединялась мама, несколько раз приходили поиграть Шатунов и другие мальчишки. Юра часто выигрывал, дядя Слава шутливо пророчил ему будущее крупного бизнесмена.
Юра заметил, что Андрюшка смотрит на него как-то не так.
– Ты чего?
– А может, поиграем? – просительно сказал мальчик. – Я и Витьку позову, втроем интереснее будет.
– Ну…
– Ты же умеешь.
– Ну… ладно, давай.
– Ур-ра! – гаркнул Андрюшка.
– Стоп! Давай сначала пообедаем.
Через полчаса они ползали по ковру, раскладывая карточки и фишки. Юра, правда, слегка усмехался – маловаты были партнеры по игре. Однако Андрюшка играл хорошо, знал все правила, быстренько подсчитывал «деньги» и ничего не путал. Витька тоже не намного от него отставал. Юра даже увлекся. Так, то прерываясь, то возобновляя игру, они провели время до самого прихода отца, тот нагрянул неожиданно с тортом и пакетом фруктов. Велел Андрюшке ставить чайник и нарочито бодро стал интересоваться, как они провели время.
– Да нормально провели, – сказал Юра и посмотрел на Андрюшку. Тот быстро кивнул и – глаза в пол, словно отодвинулся от него. Юра ощутил легкую досаду: мог бы подтвердить, что они прожили эти сутки вполне весело. Может, все-таки ревнует его к отцу? А впрочем, плевать. Юра стал собираться домой. Отец кое-как уговорил его попробовать торт.
– Давай-ка я тебя до дома на машине подброшу, – предложил отец за чаем. – У меня машина новая. Отечественная, правда, но зато прямо с завода.
– Давай, – сказал Юра.
Он устроился на переднем сидение, Андрюшка – сзади. Дорогой Юра терпеливо поддерживал тягостный пустой разговор. Он чувствовал, что отец все время старается найти такую тему, которая помогла бы завязаться ниточке, какая бывает между отцом и сыном. Едва машина въехала во двор его дома, он хотел выйти.
– Постой, – сказал отец. Юра послушно прикрыл дверцу.
На улице было темно. На стекло садились и таяли мелкие поздние снежинки. В машине играла музыка. Отец тихо проговорил:
– Юра, а ты меня отцом, что ли, совсем не считаешь?
– Ну почему… – неловко выдавил Юра, глядя на тающие снежинки. – Я пойду. Поздно уже, мать, наверно, ждет.
Он хлопнул дверцей и быстро вбежал в подъезд, но не стал подниматься по лестнице, замер, прислушиваясь к звукам на улице. Машина не отъезжала еще минуты три, наверное, отец курил.

Как-то очень быстро промелькнула последняя четверть, потом пришли беззаботные вольные дни. В июне всей семьей махнули на дачу к коллеге дяди Славы. Мама с его женой и дочками загорала на берегу местной мелкой речушки, а Юра с мужчинами ходил через небольшой лес к чистому озеру: дядя Слава с другом рыбачить, а Юра просто так, подышать лесным воздухом, посидеть у костра, ему такое выпадало нечасто. Юра потом не раз вспоминал эти дни. А когда вернулись в город, дядя Слава преподнес приемному сыну обещанный подарок – компьютер, и  первое время Юра от него почти не отходил. Отец не напоминал о себе до середины лета, но однажды вечером позвонили в дверь. Юра заглянул в глазок и удивленно отступил. Щелкнул замком.
– Здравствуй, – сказал отец.
– Здрасте, – выдавил Юра.
– Поговорить бы…
– Заходи.
– Нет, пойдем лучше во двор.
Отец сел к дощатому столику, за которым обычно по вечерам мужики играли в домино. Сейчас во дворе никого не было, наверно, по телевизору шел какой-нибудь футбольный матч. Под столом валялись окурки… Юра встал чуть в стороне, сложил на груди руки, прислонился спиной к тополиному стволу. Отец молчал, Юра тоже: сам пришел, пусть сам и начинает разговор. Наконец отец проговорил:
– Жизнь-то как?
Глядя мимо него, Юра отчеканил:
– Нормально. Расту, не болею. Что еще?
– Вон ты как, – отец потемнел лицом.
– А как надо? – спросил Юра. И подумал, что после отцовского визита снова закрадутся в мозг тягостные мысли. Что ему нужно?
– Даже не знаю. Мне казалось, в прошлый раз… А-а, – отец махнул рукой, – по-твоему, я, наверно, преступник – бросил и тебя, и мать, да?
Юра стал смотреть вверх, выше крыш пятиэтажек. Там пепельно-сиреневым цвело бархатное небо.
– Про вас с матерью я не знаю. Не мое дело, – наконец сказал он.
– Эх, Юрка, – вздохнул отец. И Юра увидел, что он усталый, с мелкими морщинками у глаз, с проступившей щетиной. И с горькой усмешкой на губах. Похожее на жалость чувство кольнуло его. И тут же, чтобы прогнать его, Юра вспомнил, как отец тогда не захотел подойти к телефону.
– Ну чего тебе от меня надо, – досадливо бросил он.
– Ты ведь мне сын…
– Это Андрюшка сын, а я так, – перебил Юра.
– Юрка, ну что с тобой, ведь не было раньше такого! – отец вскочил, крепко взял его за плечи. – Ты вспомни!
Юра дернул плечами, сбросил отцовские руки.
– Я помню, – тихо сказал он и стал смотреть на щербатые скамейки.
Отец снова сел, боком к Юре. Глухо сказал:
– Может, ты и прав. Наверно, чаще надо было видеться, гулять вместе. Да ведь жизнь-то суматошная, вечно времени не хватает.
– Легко все на время валить, – устало сказал Юра. – Чуть что, сразу «времени нет».
Ну зачем они все это? Какой толк от этих разговоров? Воду в ступе толочь…
Юра, провезя спиной по шершавой коре, сел под деревом на корточки, поднял сухой прутик, стал чертить им по сухой пыли.
– Ну а… ты ведь не маленький, пойми, легко ли мне было каждый раз к матери соваться?
Юра стиснул пальцы, прутик хрустнул. Он разжал ладонь и уронил обломки. Отец, вытаскивая из кармана сигаретную пачку, проговорил:
– Ну и… честно говоря, думалось иногда, зачем я тебе…
Юра резко вскинул голову. Отец продолжил:
– Отчим у тебя мужик хороший. Ученый, серьезный, и тебя любит. Так?
– Ну.
– Вот и казалось иногда, может, зря встреваю. Жили бы вы нормальной семьей. Он бы тебя, глядишь, усыновил…
– Ну а сейчас-то что же? – с раздражением выговорил Юра. – Зачем встреваешь? Раз зря.
Отец рывком обернулся.
– Да в том-то и дело, что не зря! Отец все равно я! Думаешь, мне не охота встретиться с тобой, поговорить?
Они встретились глазами. Юра выдержал, не отвел глаз. Отец закурил, бросил спичку под стол, минуты две дымил молча, потом с тоскливой ноткой произнес:
– Да… вот и поговорили… Ладно, меня не хочешь видеть, что ж… Насильно, как говорится, мил не будешь. Я за другим приходил. – Он встал, поправил рубашку. – Бабушка очень хочет повидаться. Старый человек, надо понять, сколько лет не виделись. Она-то тебе ничего плохого не сделала.
Юра помнил бабушку смутно. Она приходила несколько раз с отцом, приносила какие-то подарки. Это было давно.
– Мы с Андрюшкой в субботу к ней поедем. Съездил бы и ты на недельку. Неизвестно, увидитесь ли еще. Ты подумай, у матери спроси разрешения, я завтра позвоню.
Отец шел через двор. Уже висели сумерки, и стал потягивать прохладный ветерок, отец поежился. В эту секунду Юра хотел крикнуть ему «подожди», но сдержался. И тоже пошел домой, переглатывая тяжелое чувство досады с примесью вины.

Бабушка Вера, заметно стесняясь его, лишь на мгновенье прижалась к Юриному плечу лбом и отошла, повлажневшими глазами глядя на выросшего внука снизу вверх. Она не стала надоедать долгими ласками и воспоминаниями, усадила их обедать, и все норовила положить каждому добавку.
После обеда Юра прошелся по тихим, заросшим лебедой улицам. От всей деревни осталось десятка полтора одряхлевших домов, потонувших в дремучих непролазных садах. Как потом выяснилось, жилых домов было и того меньше – всего пять штук вместе с бабушкиным. На всю деревню – один телефон у бывшего председателя колхоза. Весной и осенью дороги раскисали и становились непролазными, зимой можно было проехать только на лошади по твердому насту. Летом два раза в неделю приезжала автолавка с продуктами, с ней же переправляли почту.
Увидевший все это Юра подумал, что не выдержит здесь обещанной недели и завоет от тоски уже завтра, но выть оказалось некогда. На утро отец взялся чинить повалившийся забор, Андрюшка вертелся рядом с ним, подавал гвозди, держал молоток. Юре совесть не позволила остаться в стороне, да и надо же было чем-то заниматься. Отец, кажется, обрадовался, что сын взялся помогать, но не подал виду. Провозились до вечера, потом носили воду в баню. Юра постеснялся мыться с отцом и Андрюшкой, пошел в баню один, получив подробные инструкции. Когда вышел, отец топтался у крыльца.
– Ты чего? – удивился Юра.
– Переживаю, ты ведь первый раз в бане, вдруг угоришь…
– А, – сказал Юра и почувствовал, что не хочет ни говорить, ни думать плохого. Такая расслабленность была в теле и в мыслях… Он неожиданно для себя улыбнулся. – Да нет, все нормально. Хорошо даже.
– Ну, еще бы, – обрадовался отец. – Зря с нами не пошел, я бы тебя веничком свежим попарил, березовым!
– Ну да, – усмехнулся Юра, – вам, родителям, только дай детей похлестать! Розги, я слышал, тоже из березы делали. Да шучу я, чего ты.
– Юрка, – тихо сказал отец, вглядываясь ему в лицо, – а почему ты меня папой перестал звать?
– Разве? – удивился Юра и честно добавил: – Не знаю, может, после того случая.
– Какого случая?
– Когда ты не стал со мной говорить по телефону.
– Подожди-ка, – отец придержал его за локоть. – Ну-ка, давай сядем.
Они сели рядом на скамейку возле бани. Ночное небо было сплошь усыпано звездами. Над головой качались вишневые ветки с поспевающими крупными ягодами.
– Давай поподробнее.
– Чего подробней-то? – неловко выговорил Юра. – Меня к директору вызвали за драку, велели звонить родителям, я хотел позвонить тебе, чтобы мама не узнала.
– Ну?
– А ты не подошел к телефону. Андрюшка сказал, что тебе некогда.
– Не помню. Постой, когда это было?
– Давно, года два назад.
– Н-нет, – отец с сомнением покачал головой, – чтоб ты звонил, а я к телефону не подошел… Может, не сказал, что это именно ты?
– Да сказал я! Точно помню.
– Надо тогда Андрюшку спросить. Но… быть такого не может, чтоб он не сказал.
За кустами послышалась какая-то возня, сопение, потом всхлип. Юра с отцом переглянулись. Отец встал, отвел вишневые ветки, вытащил из-за них Андрюшку. Тот тер ладошками глаза. Отец поставил его перед собой. Сурово спросил:
– Подслушивал?
– Я нечаянно, – пробормотал Андрюшка. – Я вас пошел искать, а то ночь, а вас все нет и нет.
– Ты же темноты боишься, – сказал Юра.
– Боюсь, – всхлипнул Андрюшка, – а все равно...
Он уткнулся лицом отцу в живот, под тонкой футболкой проступили маленькие острые лопатки. Отец накрыл их ладонью.
– Ну-ка, вспомни, Юра мне звонил?
Андрюшка снова заревел. Из его беспорядочных бормотаний можно было понять, что такое было, Юра звонил, а Андрюшка отца к телефону не позвал.
– Ну хватит, – сказал отец, – успокаивайся давай, разревелся как маленький.
Андрюшка затих.
– Почему не позвал? – спросил отец.
Андрюшка не ответил, только судорожно всхлипнул.
– Эх, знал бы ты, какое свинство наделал, – вздохнул отец.
– Да ладно, чего уж теперь, – сказал Юра. Жалко стало малыша. – Он еще маленький был.
– Н-да, нехорошо получилось, – тихо сказал отец. – А я-то все думал, что ты на меня смотришь, как на врага народа.
Юра не ответил. Отец отстранил Андрюшку, посмотрел ему в глаза и проговорил:
– Ну, Андрюха, надеюсь, такое было в первый и последний раз.
Андрюшка быстро кивнул.
– Ладно, пойдемте спать, – сказал Юра и встал.
Отец взял Андрюшку за руку, тот прятал зареванное лицо. По тропинке среди грядок они пошли к дому. У крыльца отец оглянулся на Юру.
– А тот случай в школе чем закончился?
Юра пожал плечами.
– Приехал дядя Слава, разобрались. Нормально.
Отец отвел глаза, молча кивнул и стал подниматься.

Юра по совету отца спал в узкой летней комнате. Распахнутое настежь окно выходило в палисадник, там густо росли кусты смородины. За ночь комната наполнялась прохладой и свежим запахом смородиновой листвы. Юра спал как убитый.
Отец с бабушкой поднимались рано, но мальчишек не будили, жалели. После завтрака Юра шел помогать отцу. Дел было много, надо было и крыльцо у бани поправить, и картошку прополоть, и убрать с лужайки перед домом сено, которое скосил для бабушкиной козы один из соседей. Бабушка робко говорила:
– Юрочка, отдохнул бы…
– Все нормально, баба Вера.
К вечеру ныли натруженные руки и плечи.
Андрюшка держался с ним ровно, но без всяких намеков на братскую дружбу. Иногда Юра ловил на себе его странные, как будто изучающие взгляды. И только однажды разморенный после бани и сонный малыш приткнулся на диване возле Юры. Смотрел в телевизор, а плечом вдруг привалился к Юре. Тот сначала растерялся, а потом легонько приобнял его. И впервые толкнулось что-то: «братишка!».
Вечерами бабушка с отцом подолгу разговаривали, вспоминали общих знакомых, какие-то случаи из прошлого. Юра не вмешивался в разговор, но как ни странно, чужим себя здесь не чувствовал. Отношения  с отцом были доброжелательные (чего уж ерепениться, если приехал), но совсем не похожие на отношения отца и сына. Бабушка это видела, и Юра часто ловил ее сожалеющий взгляд, но ничего изменить не мог.
На шестой день закончили все дела, напарились в жаркой бане, и отец укатил к школьному товарищу в ближайшее село Верховое, что в десяти километрах. Стоял ласковый теплый вечер, весь пронизанный ароматами цветущих трав. Юра лежал на своей кровати, закинув руки за голову, смотрел в потолок и расслаблено слушал трели кузнечиков. Потом скрипнула дверь, и тихонько подошла бабушка. Юра открыл глаза.
– Не спишь, сынок? Умаялся, наверно, за день?
– Да нет, – Юра сел на кровати, и баба Вера примостилась у него в ногах. Помолчала и сказала тихонько:
– Уезжаете завтра?
– Да… папа сказал. – Юра понял, что бабушка заметила эту заметку перед словом «папа», и смутился, не сразу решился снова посмотреть на бабу Веру. А она вдруг заволновалась, затеребила концы головного платка, стала поправлять складки на покрывале.
– Юрочка, ты еще приезжай. Хоть на денечек. Как узнаешь, что отец едет сюда, так и приезжай. У меня ведь вас двое только внуков-то…
Юра пробормотал, что обязательно приедет. Баба Вера еще немного помедлила и осторожно проговорила:
– Ты не обижайся на меня, на старую, я попросить хотела… Помирился бы ты с отцом, Юрочка, родной ведь он. А вы как будто чужие.
– Да что ты, ба, – неловко буркнул он.
– Я вижу, вижу. Простил бы его. Вы молодые, вам видней, да только… Тяжело с обидой жить, все соки она из человека тянет.
Юра увидел, как в светлых бабушкиных глазах, опутанных сеточкой морщинок, блеснула слезинка. Его кольнула жалость, и накрыла вина.
– Ба, не надо, ты чего… У нас все нормально, я на отца не обижаюсь. Просто я уже не маленький, как Андрюшка, виснуть на нем не могу. Ну правда!
Он сказал это так, что даже сам немного поверил, а бабушка – тем более, посветлела лицом, чуть-чуть улыбнулась. И тут же снова что-то подумала невеселое.
– Андрюшка на живот жалуется, неужто накормила чем плохим, – озабоченно проговорила она.
– Да он, наверно, просто вишней объелся, – успокоил Юра.
Баба Вера покивала и взглянула в окно:
– А на улице, видать, гроза собирается. Ну… отдыхай, Юрочка.
Она неловко коснулся сухими пальцами его плеча и вышла. Юра снова лег. От наползающих свинцовых туч небо стало тяжелым, в комнате быстро темнело. Юра незаметно уснул.
Он не понял, отчего проснулся, то ли от сильного удара грома, то ли от толчка тревоги. В комнате стояла сплошная тьма. За окном метались ветки, громко шелестели листья. Вдруг ослепительная вспышка озарила комнату, и сразу в небе стал нарастать глухой рокот, закончившийся оглушительным раскатом. Юра подумал, что надо узнать, вернулись ли отец и Андрюшка. На ощупь он добрался до двери, открыл ее, шагнул в такие же темные сени. И сразу же отворилась дверь в избу, Юра сощурился от ударившего в глаза света. И услышал плачущий бабушкин голос.
– Сынок, а я за тобой. Андрюшке плохо, Юрочка.
Бабушка что-то еще сказала, но грохнуло так, что Юра ничего не услышал.
– Как плохо? Что с ним?
Баба Вера, мелко крестясь, пошла в избу, Юра за ней.
– Так вон… живот, говорит, болит. Рвота. Господи, да что же это!
Андрюшка лежал на диване в комнате, лицо – белее наволочки. На лбу выступила испарина, а из-под мокрых ресниц катились слезы. Он корчился и дышал со всхлипами.
– Юра, «скорую» надо, – плача, сказала бабушка. – К председателю беги, у него телефон.
Юра прыгнул к порогу. Сунул ноги в расшнурованные кроссовки, бросился через улицу. Очередная вспышка молнии выхватила дом бывшего председателя из тьмы. Сразу угасла, только окна продолжали ярко светиться. Из них донеслись громкая музыка и голоса.
Юра взлетел по крыльцу, толкнул дверь, зашарил в сенях в поисках дверной ручки. Вот она!
В избе было много народу, какие-то люди сидели за накрытым столом, смеялись, о чем-то говорили. И сразу смолкли, обернувшись к Юре. Он крикнул:
– Мне нужно позвонить! Срочно!
И только тогда увидел председателя. Это был невысокий коренастый старик. Он поставил на стол поднятую было рюмку и растерянно сказал:
– А не работает телефон. Гроза, видно, где-то линию оборвало. А что…
Юра махнул рукой и выскочил из избы. У крыльца он нагнулся, быстро завязал шнурки. Сквозь шум нарастающего ветра из открытого окна донеслись причитания бабы Веры. Юра  с яростью подумал об отце: был бы ненаглядный папочка дома, отвезли бы Андрюшку в больницу сами, а сейчас…
А что сейчас? Скорее всего, отец сегодня и не приедет, опасаясь, что начинающийся дождь превратит дорогу в клейкую кашу, и машина застрянет на полпути. Значит, вернется он не раньше завтрашнего обеда, когда подсохнет дорога. А что к тому времени будет с Андрюшкой? Юра представил сморщенное от боли Андрюшкино лицо…
А телефон, единственный в округе, не работает…
Черт! Что же делать?! Нельзя же вот так стоять и думать!
Юра метнулся в дом, в комнату, схватил Андрюшку за ледяные влажные ладошки.
– Андрей, ты потерпи еще маленько, ладно?
Андрюшка приоткрыл мутные от боли глаза и посмотрел на него.
– Юра, больно…
– Ну потерпи, еще чуть-чуть. Они… «скорая» уже едет.
– Правда, едет, сынок? – всхлипнула бабушка.
Глотая засевший в горле ком, Юра кивнул.
– Андрей, я сейчас, слышишь? Ты держись.
И выбежал из дома. Он теперь знал, что делать.
Он снова бросился через улицу, влетел в ворота председательского дома. У крыльца под навесом стоял мотоцикл.
Можно вернуться в дом, можно все объяснить, наверное, они дадут мотоцикл, возможно, сами съездят в Верховое за врачом. Но пока объяснишь подвыпившей компании, что случилось, пока разберутся, поверят, решат… На это нет времени. Кто знает, что случится за эти десять минут? Снова грохнуло, и сразу ударили по железной крыше навеса первые крупные капли, застучали беспорядочно и громко, как Юркино сердце.
Проскальзывая кроссовками по мокрой траве, Юра выкатил тяжелый мотоцикл за ворота. Ключ торчал в замке зажигания. Юра стиснул зубы и повернул его. Кажется, когда он отъезжал, кто-то выскочил на крыльцо. Ничего, потом разберутся, все поймут. Потом.
Он немного умел ездить, у отца Димки Шатунова был мотик, они иногда катались. Если бы знать тогда, что от Юриного умения будет зависеть так много!
В лицо летели дождевые капли и ветер. Он рвал с Юры рубашку, бил в грудь, мгновенно сушил влагу на лице. Грунтовая дорога, еще не успевшая раскиснуть от дождя, стремительно неслась под колеса. В какой-то момент Юра чудом заметил и в последнюю секунду объехал канаву.
Где-то совсем близко били молнии, оглушительные удары грома следовали очень быстро за вспышкой. Юра втягивал голову в плечи, но скорость не сбавлял. Лишь бы только в баке хватило бензина. Черт! Неужели десять километров могут быть такими длинными?!
Вспышки стали реже, и ветер стихал, зато усилился дождь. Футболка промокла насквозь и облепила грудь, струйки воды скатывались с отросшей челки, текли по лицу, по вискам, забирались в уши. Юра продрог до костей.
Вот, наконец, асфальт! Значит, Верховое совсем рядом, еще чуть-чуть!
Мотоцикл занесло на мокром асфальте на въезде в село. Тугая сила бросила Юру вперед и в сторону. Он грянулся в бурьян на обочине. На мгновение его накрыл обморочный сумрак, но в следующую секунду он почувствовал упругие удары дождевых капель, колючие кусты и холод. Цепляясь за кустики, он поднялся. И тут в колено вонзилась такая боль, как будто забили гвоздь. Юра охнул, схватился за ногу, снова повалился. Полежал несколько секунд, часто дыша. Нужно было подняться…
Он стиснул зубы и по осыпающейся насыпи выбрался на асфальт. Каждый шаг отзывался такой болью, что в глазах вспыхивали разноцветные огни. Мотоцикл лежал поперек дороги. Юре захотелось сесть на колесо и заплакать. По правде говоря, слезинка все-таки покатилась, Юра размазал ее по лицу вместе с дождевой влагой. Сесть было нельзя. Юра вдруг запрокинул лицо к черному небу, оттуда вниз летели потоки воды. Господи, сделай так, чтобы успеть! Он же маленький, Господи!! Он… мой брат!
Хрипло вскрикнув, Юра рывком поднял мотоцикл. На это едва хватило сил. Со слезами на глазах он стал заводить мотор. Вопреки всем несчастьям, мотоцикл завелся. Одноэтажные корпуса участковой больницы Юра видел, когда ехали из города, это совсем рядом. Да, вот они…
Юра не помнил, как въехал за ворота, бросил у решетки забора мотоцикл, и придерживаясь за стену здания, заковылял к двери. Дождь, кажется, кончился. Откуда-то выскочила пожилая женщина в белом халате, заругалась, но увидела его и охнула.
– «Скорую»! – крикнул ей Юра. – Быстрей!
– Сейчас, сейчас, – запричитала она, поддерживая его под локоть. – Батюшки, расшибся как, пойдем… Гоняете, матерей не жалеете…
Юра вырвался, оттолкнул ее:
– Да вы что, глухая, что ли! Там мальчишке плохо!
– Где? – опешила женщина. – Тоже разбился?
– Да нет! В Карповке, у Веры Максимовны Тихоновой. Пожалуйста, пусть к ним поедут!
Женщина убежала. Юра обессилено опустился на выступ стены и не сдержался – заплакал.
– Ну-ну, все уже, – сказал над ним мужской голос. – Такой герой, а тут слезы. Давай-ка помогу тебе встать.
Кто-то поднял его и повел в какой-то светлый кабинет, усадил на кушетку. Юра привалился к стене, опустил веки. Его сотрясал озноб. Перед глазами плыли зеленые и красные пятна, голова кружилась, начинало шуметь в ушах. Тихо было в кабинете, а этот шум становился все сильнее. Сквозь него Юра слабо слышал тот же голос и чувствовал, как с него стаскивают футболку и штаны, растирают полотенцем. Сколько все это продолжалось, он не знал, вдруг шум прекратился сам собой. Юра разлепил веки.
– А «скорая»?..
Молодой врач с тонкими черными усиками сел на низкий стул рядом с кушеткой.
– Уехала.
– Я с ними, – дернулся Юра.
– Говорят тебе, уже уехали, – удержал его врач.
– А проедут? Там дорога плохая.
– Да не бойся. Ну-ка, давай посмотрим руку. Да, здорово разодрал… Нина Степановна, обработайте и забинтуйте.
Юра скосил глаза. На нем был заношенный больничный полосатый халат, ниже подвернутого рукава от локтя почти до самого запястья темнела широкая подсыхающая ссадина. Надо же, а он и не заметил. Та самая женщина, что встретила его, наклонилась над ним, подсунула ему под локоть полотенце, стала поливать чем-то. Юра думал, что будет щипать, но почти ничего не почувствовал.
– Мальчик там, говоришь? – снова спросил врач.
– Да, пацан, девять лет.
– А тебе он кто?
Юра хотел сказать «знакомый», но у него против воли вырвалось:
– Брат.
– Ну, ничего, они его в два счета сюда домчат. Не переживай.
– Там дорога плохая…
– Ничего, нашим ребятам не впервой. Да, герой, крепко тебе досталось. Значит, сильно любишь братишку, раз так рисковал, мог ведь совсем шею свернуть. Ну-ка посмотрим ногу.
Тонкими пальцами он легко взялся за колено. Юра приподнялся и зашипел.
– Потерпи. Пошевели пальцами… так. Ну-ну, все, больше не буду трогать.
Юра откинулся на подушку. На него все сильнее наваливалась усталость, пропитанная болью. Почему такая боль во всем теле, раньше болела только нога?
– Нина Степановна, вы закончили? Вызовите Лену, надо сделать снимок.
Медсестра проговорила недовольным голосом:
– Можно и до утра подождать. Вызывать человека среди ночи да по такой погоде!
– Нина Степановна! Этот парень тоже мог подождать, пока дождик закончится, и рассветет. А что было бы с его братом? Вызывайте Лену.
Медсестра ушла, недовольно поджав губы.
– Как тебя зовут? – спросил врач.
Юра назвался.
– Значит, тезка. Я Юрий Александрович, – сказал врач. – Что же вы не позвонили на «скорую»?
– Там всего один телефон, и тот не работает, – выговорил Юра сквозь зубы. У него все сильнее болела нога.
– Ясно. А вы с братом, наверно, на каникулы к бабушке приехали?
– Ну, в общем, да…
– Ну, хорошо, – врач сел поближе, заглянул Юре в глаза. – Голова болит, кружится?
– Болит… и кружится немного.
– Тошнит?
– Н-нет… не знаю… Нога болит сильно.
– Сейчас сделаем укол, будет легче.
Он отошел в угол к стеклянному шкафчику, чем-то зазвенел там. Юра закрыл глаза и провалился в какую-то черноту, даже укола не почувствовал, но боль в ноге прорывалась даже сквозь это забытье. Потом он почувствовал, как кто-то трясет его за плечо. Юра с трудом открыл глаза. Над ним наклонилась Нина Степановна.
– Юра, вставай, пойдем на рентген.
– Сейчас… – Юра огляделся. Он лежал не на кушетке, а на железной койке, еще одна стояла рядом. Видимо, он был в палате. – Как я сюда попал?
– Тебя Юрий Александрович принес.
– Как принес?
– Ну как, на руках. Давай, я помогу.
– Я сам. – Юра опустил ноги с кровати.
– Нет-нет, на больную ногу не наступай. Давай, так, потихоньку…
– А «скорая» приехала? – опомнился он.
– Давно уже.
– А Андрюшка?..
– Все будет хорошо, – слегка ворчливо проговорила медсестра.
– Ну скажите, что с ним? – Юра оперся на спинку кровати.
– Ох и настырный, – вздохнула Нина Степановна. – У него аппендицит. Да не бойся, Юрий Александрович уже делает операцию.
– Юрий Александрович?
– Да, он хирург. Очень, кстати, хороший.
– Ладно, – выдохнул Юра с облегчением и, опираясь на плечо медсестры, заковылял по коридору.
Коридор был длинный, полутемный. В конце его Юра увидел мужскую фигуру, она быстро приближалась. Юра узнал отца, шагнул к нему. Тот тоже его узнал, бросился навстречу.
– Юрка, ты?! Живой, слава Богу! А мне сказали, ты в палате, разбился на мотоцикле, я уж думал… Что с ногой?
Кажется, медсестра что-то говорила рядом, но Юра отмахнулся.
– Андрюшке операцию делают, – виновато сказал он отцу.
– Я знаю. Ничего, обойдется. Я говорил с врачом, он сказал, вовремя привезли. Это ты его спас.
– А как ты узнал?..
– Олег меня разыскал, прискакал верхом на лошади.
– Какой Олег?
– Сын председателя.
– А-а… Ругались за мотоцикл? – вздохнул Юра.
– Да какое ругались!.. Ох, Юрка… – отец взял его за плечи и снова сказал: – Живой, слава Богу…
Юра увидел, что у отца дрожат руки. Он постоял еще пару секунд, шагнул к нему и ткнулся лицом в его рубашку, от нее пахло бензином и табаком. Гулко и часто стучало отцовское сердце.
– Ничего, Юрка, ничего…
Широкая отцовская ладонь сжала его плечо. Чувствуя ее, Юра со слезами выдохнул:
– Папа…