Переговоры

— Вас, наверное волнует, почему я навестил вас, братья, возгласил областной уполномоченный Лев Львович Козлов, — так и быть — объясню. Звонок я услыхал. Телефонный. Из Москвы. Спрашивали, не глух ли я к последним постановлениям партийного съезда? Я ответил, что претворяю эти решения в жизнь. Но мне посоветовали не заниматься словоблудием и от слов переходить к делу. Посему, братья, я счел необходимым увидеться с вами и потолковать об узаконении вашей религиозной организации. Итак, вас здесь... посчитаем... один... два... 19 человек! Не все, к прискорбию, явились. Хоть спецтранспорт за остальными присылай. Какая несознательность! В стране такие задачи решаются, против пьянства борются, а они в тылу отсиживаются.
Он с досадой махнул рукой и продолжил нервно, но по—хозяйски вышагивая по исполкомовской комнате, называемой "красным уголком". В соответствии с названием, эта комната была преизобильно обеспечена красными красками. Красная трибуна, стол накрытый красной бархатной скатертью, красные стены... Этот цвет, говорят психологи, раздражает даже быка, может быть и его глаза покраснели, наливаясь кровью по той же причине. Создавалось впечатление, что в ярости своей он набросится на первую жертву и будет ее беспощадно терзать. Те, которых он называл "братьями", испуганно съежились. "Трезвитесь, ибо противник ваш ходит как рыкающий лев", стучало у них в головах... Они ощутили себя жертвами, брошенными в качестве пищи на арену римского амфитеатра. Внезапно дверь приоткрылась и в ней показался еще один верующий. Вид уполномоченного радикально преобразился.
— Слава Богу, что Он услышал наши молитвы, — с наигранной улыбкой воскликнул он, обнажая свои белоснежные клыки, — теперь стало 20 человек. Наконец-то и кворум собрался, можно начинать.
Все присутствующие облегченно вздохнули и широко заулыбались, соразделяя эту бурную радость.
— Братья! — продолжил свою речь Лев Львович, довольно долго вы водили меня за нос, яко теленка на веревочке. Три года прошло с тех пор, как мы пришли к мирному соглашению о легализации вашей общины. Много воды с тех пор утекло. Много воды мы лили в наших переговорах. А воз и ныне там. Соглашение до сих пор не ратифицировано. Почему? Может быть у вас есть вопросы ко мне?
— Простите, а как понимать "не радиофицировано"? — поинтересовался один из престарелых братьев, — что еще по радио будут говорить об этом?
— Причем тут радио, Иван Петрович? — пояснил кто-то старичку. — Он сказал: "братифицировано".
— Совершенно верно, — подхватил эту мысль Лев Львович, говоря понятным языком, соглашение должно быть "братифицировано" — ибо все люди — братья. С мертвой точки сдвигаться пора, ибо мертвой становится ваша церковь. Грешники не в курсе — куда путь держать, дабы покаяться.
— Но в нашем городе есть и зарегистрированные молитвенные дома, — напомнили ему.
— Все это так, братья. Однако, я почему-то болею душой за вашу общину. А ведь она самая малочисленная. А вы водите меня как бычка... Но учтите, за три года у меня могли и рога отрасти, чтобы с вами бодаться. Впрочем, кровопролитие ни к чему.
Братья снова испуганно притихли, а у некоторых упоминание о рогах ассоциировалось с фрагментом из Книги Откровения: "...И я другого зверя, выходящего из земли: он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон" (Откр. 13,11).
А высокопоставленный чиновник продолжал:
— Я за мирное сосуществование, братья. Вы верите в Бога, и я, если хотите, тоже, но вера без дел мертва. А начальник говорится в Святом Писании — это Божий служитель, которому надо быть покорным.
— Если только на добро, — поправил его один верующий.
— А я разве ко злу вас подстрекаю? — обиделся оратор. — Я искренне заинтересован в вашем преуспевании. Может быть даже больше, чем вы сами.
Тут он извлек из своего арсенала самый козырной аргумент, никогда никем не опротестованный.
— Сам Христос сказал: "Вы — свет миру. Не может укрыться город, стоящий на вершине горы". Он позволил прокомментировать эту мысль: "В нашем обществе пока еще военизированном и милиционизированном, все тайное становится явным. И стоит прислушаться к повелению Божьему: "И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечник, и светит в доме. Так, да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного".
— Поймите, братья, — увещевал он собравшихся, — свечу нельзя закрывать колпаком, ибо без кислорода процесс горения прекращается. И видя то, как потухает ваша свеча я, уполномоченный Богом слуга, поспешил к вам на помощь. Дело доктора — прописать вам лекарства, а ваше принять или не принять его. Но поймите и имейте в виду в психиатрии — если больной отказывается от лечения, то из соображений гуманизма принудительно лечат. А это, говорят, очень неприятная процедура. Но не будем заниматься демагогией. Я хочу спросить вас, каждого в отдельности, как вы относитесь, скажем так, к узаконению вашего общества? Вот вы, например? Как вас по батюшке?
Он царственно простер верхнюю конечность к тому верующему, который пришел 20-м.
— Иван Иванович.
— Иван Иванович, вы за узаконение вашей общины, или против?
— Против.
— В таком случае станьте сюда, направо. От вас нет никакой пользы. С вами будет иметь дело прокурор. Теперь пусть рядом сидящий товарищ выскажется. Николай Иванович, кажется?
— Совершенно верно, Лев Львович. Но я не могу ответить на ваш вопрос ни "да" ни "нет", — засуетился не имеющий большого желания связываться с прокуратурой Николай Иванович, — я в этом деле ничего не понимаю.
— А тут и понимать нечего, — назидательно заговорил уполномоченный, — закон не как дышло — куда повернул, туда и вышло". Не закону же под вас подстраиваться! Читать надо уголовный кодекс, ясно?..
— Не совсем. Поэтому я пока не могу определить свою позицию.
— Что значит "пока"? — возмутился Лев Львович. — Да за пока бьют бока.
Затем он снова взял себя в руки и испустил глубокий вздох сожаления:
— Ну что же, тогда вашу позицию будет определять прокурор, и горько представить, что она может оказаться по ту сторону казенного дома с решетчатыми декорациями. Станьте пока рядом с Иваном Ивановичем.
Довольный тем, как он нагнал страху на двух собеседников, представитель власти положил свой глаз на третьего. Это был преклонновозрастный Иван Петрович. Он сидел тоже в первом ряду с выражением неописуемого блаженства на челе.
— А вы, Иван Петрович, не против узаконения? — с дрожью в голосе обратился уполномоченный к старику.
— Нэ чую, — приложив ладонь к уху, ответил тот.
— Да что у вас там: община, или дом инвалидов? — снова загремел Лев Львович. — Один не понимает, другой не слышит. Действительно без радиофикации здесь не обойтись.
В среде верующих назревал ропот. Ощущая это, большой начальник, четко продекламировал:
— Вы за узаконение?
— С кем ознакомление? — заинтересовался старичок.
— С прокурором! — отрезал Лев Львович. — С прокурором вам предстоит ознакомление и со статьей Уголовного кодекса, которая пресекает нелегальщину! А пока мы говорим не об ознакомлении, а об узаконении. "Закон" — есть такое слово, слыхали?
— Да, Бог дал закон Моисею. Уполномоченный опять тяжело вздохнул, и продолжая наставлять на путь истинный непонятливого собеседника:
— Так вот, Иван Петрович, закон был дан до революции Моисею, а после революции нашему народу. Понятно?
— Не читал я такого, — оправдывался седовласый старец, — я знаю, что закон дан чрез Моисея, а благодать и истина произошла чрез Иисуса Христа. Так это теперь время благодати.
— Нет, дорогие, время благодати заканчивается и наступает время суда! — запротестовал уполномоченный, — иначе меня уволят!
Тут он снова почувствовал себя не в своей тарелке. Ведь показателем его работы была регистрация верующих, а не умножение числа заключенных. Последнее отражало работу органов правопорядка, но отнюдь не Совета по делам религий.
— Братья! — снова воззвал он к собравшимся, — ваши взгляды напоминают мне поведение лебедя, рака да щуки из крыловской басни. А когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет. Давайте потянем воз в одном направлении, указанном нам Писанием и съездом. Довольно прятать свечу под сосудом! Долой малодушие и маловерие! Пора переходить к гласности. Даю вам срок один месяц. Для размышления. Но если вы не придете к общему знаменателю, то прокурор даст вам сроки более длительные. Тоже для размышления... И стройте свой дом на камне, а не на песке. Изживайте двоедушие, исправьте сердца двоедушные. И главное, — если спросят вас — да будет ответом вашим или "да" или "нет", а что сверх того, то от лукавого.
Покинув здание горисполкома, братья наперебой делились впечатлениями:
— Какая мудрость изливается через этот сосуд! — захлебывался от восторга Иван Петрович, — ученый он, видать, человек. И слова такие умные употребляет: радиофикация, регистрация...
— А как он обличал нас! Призывал зажечь светильник, ибо время благодати кончается! — вспоминал Николай Иванович.
Иван Иванович шел молча. Он думал о том, что хорошо бы и в вечности оказаться на правой стороне.
Через месяц братьев вызвали на очередной тур переговоров с уполномоченным.