Нас почитают мертвыми

Навестил я как-то одну большую церковь. В конце богослужения пресвитер вышел за кафедру, чтобы сделать ряд объявлений. Он в частности сказал:
— Дорогие братья и сестры, я получил прискорбное известие, что отошла в вечность сестра Н. Посему предлагаю почтить ее память минутным молчанием.
После того, как верующие встали и где-то около минуты помолчали, пресвитер предложил спеть один куплет из хорошо известного псалма "Мы у берега земного".
И христиане вдохновенно пропели:
         
Вот уж многие святые
Перешли к тем берегам.
Но грядут часы благие —
Скоро все мы будем там.

Кто-то из зала уже интересовался насчет погребения. Однако дружную гармонию предварительного отпевания "усопшей" вдруг нарушил один старичок, страдающий недостатком слуха. Он включил, по-видимому, свой слуховой аппарат и обратился к пресвитеру с вопросом:
— Александр Федорович, я вчера посетил сестру Н. и она просила меня передать привет церкви. И еще она спрашивала, почему к ней уже три месяца не приходят братья с причастием.
Лицо пресвитера приобрело весьма странное выражение. Создавалось впечатление, что он проглотил что-то горькое. На лбу выступила испарина. Он стал заикаться. Пожалуй, со мной на его месте стряслось бы то же самое.
— Так что, брат, сестра Н. жива и желает участвовать в хлебопреломлении? — сдавленным голосом проговорил он.
— Разумеется, брат, она скучает по народу Божьему и жаждет лицезреть Вас, — сказал старичок.
Пресвитер снова опешил и стал лихорадочно кого-то искать глазами в помещении церкви. Наконец, его взгляд остановился на сестре по имени Клавдия.
— Сестра Клава, — растерянно воззвал он, — вы же мне сказали, что сестру Н. похоронили. Как же так?
— Простите меня, братья и сестры, — всхлипывая, объясняла сестра, — я тогда случайно проходила мимо дома сестры Н. и у подъезда, в котором она живет, увидела черную гробовую крышку. "Человекам  положено однажды умереть" — подумала я и почему-то решила, что сия участь уже постигла сестру Н. Я знала, что родственники у нее неверующие, к нам относятся недружелюбно, а посему не решилась их волновать в столь трагический момент. А когда брат пресвитер наш  — Александр Федорович — поинтересовался, что там с больной сестрой Н., я ему пояснила, что сестры уже нет на этой бренной земле. Он посетовал на то, что мы не поучаствовали в ее похоронах.
Простите меня, братья и сестры, за то, что ввела вас в заблуждение, — горько плакала Клава. — Если, конечно, она действительно еще жива.
Пресвитер уже несколько оправился от сокрушительного конфуза, который едва не лишил его дара речи, и обратился к верующим:
— Ну что, братья и сестры, простим сестру?
— Какую?
— Клаву, конечно.
— Прощаем! — не менее дружно, чем пропели похоронный псалом, воскликнули присутствующие в зале.
— А вас всех пусть Господь простит, — продолжил пастор.
— За что, Александр Федорович? — полюбопытствовал кто-то.
— За то, что в течение трех месяцев никто из вас, в том числе и живущих по соседству с сестрой Н., о которой мы несколько минут тому назад думали, что она пребывает в райских обителях неба, по-прежнему обитает в телесной хижине на земле и, безусловно, тоскует по нам, ибо вслед за апостолом Павлом может произнести слова: "Нас почитают мертвыми, но мы живы".