Сверхъестественный свет

Пенза. Весенний проспект. По тротуару оживленно движется группа подростков — учащихся ПТУ. Они курят, шутливо толкают друг друга. Навстречу им идут два крепко сложенных юноши. Они — навеселе. Проходя мимо подростков, один из молодых людей умышленно задевает плечом встречного мальчишку. Тот отлетает в сторону, возмущаясь: "Нельзя ли поаккуратнее?"
— Слыхал, Валюха, на нас пивом дышат!
— Сейчас мы им рога обломаем!
Тот, которого назвали Валюхой, сграбастал за шиворот испуганного подростка:
— Ты мелкота, чего друга обижаешь?
Не дожидаясь ответа, он лупцует жертву по физиономии.
— А ты чего косо смотришь? Что, я тебе червонец должен? Тогда — получай! — набрасывается он на следующего.
Завязывается драка — вроде поединка мушкетеров с гвардейцами кардинала из известного романа Александра Дюма.
Прохожие, естественно, шарахаются в сторону. Против Валюхи было трое, против его собутыльника — двое противников.
Когда Валентин Куделькин побил своих противников, он поторопился на выручку к товарищу. Пэтэушники обратились в постыдное бегство.
В это время две симпатичные девушки переходили дорогу. Одна из них вдруг обратилась к Валентину: "Приветствую тебя, брат!"
Он был готов от стыда сквозь землю провалиться. Его воинственный пыл сразу угас.
Дома он, горько сожалея о случившемся, признался жене:
— Тося, меня увидели пьяным.
— Кто?
— Наши верующие. Причем во время драки.
— Но ведь ты покаялся и бросил пить.
— Да дьявол опять меня попутал. Через дружков. Дали они мне червонец — купи, мол, вино — "сообразим на троих". А как сообразили — так всякое соображение пропало. Теперь — хоть петлю на шею!
— Каяться надо, Валик. Принести достойный плод покаяния!
Он так и поступил. Пришел в молитвенный дом и чистосердечно покаялся перед Богом второй раз. Это было в апреле.
А в мае он попал в производственную аварию.
Тепловоз толкал вагон, загруженный металлическими заготовками. Заметив опасность, Валентин бросился бежать по узкому тоннелю, но было поздно. Он громко закричал. Его закрутило, несколько раз повернуло вокруг вертикальной оси и вплотную прижало к стенке. Прибежали рабочие. Вызвали "скорую". Но извлечь пострадавшего не представлялось возможным. Прошел час, пока сняли с другой железной дороги кран и отодвинули вагон.
На рентгенограмме оказались множественные переломы в области тазобедренных суставов. Учитывая массивную кровопотерю и данные рентгенографии, специалисты вынесли приговор: "Шансов на жизнь нет!" Об этом сказали жене.
Его поместили в палату для агонирующих. Положили под капельницу. Валентин тихо стонал на койке. Сколько он пережил за эти часы! Особенно — когда лежал на рентгенологической установке, а врачи, суетясь, в панике бегали вокруг. Потом в соседней комнате они затеяли консилиум.
Говорили шепотом, но он обостренно вслушивался в обрывки фраз. Чей-то мужской голос рубанул сплеча: "Буквально размазало по стенке парня. Какая тут операция!" Другой голос принадлежащий уже женщине, разделил это мнение: "Если протянет несколько часов — то только за счет молодого организма. Эх, жизнь! Жалко беднягу. Какая глупая смерть!"
— Господи, — думал он, — если я умру, то готов ли я к смерти  и вечности?
Он часто задавал себе этот вопрос. Когда слушал проповедников. Когда читал Библию. И неизменно приходил к выводу: "Нет, не готов. В том или ином другом еще надо исправиться". И вот сейчас травма, как считают несовместимая с жизнью, приближает его к вечности. Вопрос стоит ребром: может ли он перешагнуть этот пограничный рубеж и не погибнуть? Неожиданно в его сознании ярким светом вспыхнули слова Спасителя: "Верующий в Сына имеет жизнь вечную".
"Слава Господу! — подумал он, что мое спасение предопределяется  не заслугами и не промахами в жизни, а верой! Вера — это дверь в вечность! Вера в заслуги Иисуса Христа!" Впервые в жизни он столь глубоко осознал драгоценность Голгофской Жертвы.
От этой мысли ему стало теплей и светлей. Но в палате было мрачно. Тускло мерцала 20-ваттная лампочка. Видимо, для экономии. Какой смысл зря расходовать электроэнергию на умирающих? И снова грустно стало на душе. "Вот я умру. А как жена, дети? Как же я мало сделал для Господа! Ах, если бы еще пожить — я бы не так легкомысленно относился к душе. Каялся — и не устоял. А Бог поругаем не бывает: вот и наказывает меня за отступничество". Он снова вспомнил Божье обетование: "Призови Меня в день скорби, и Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня".
— Господи, пошли мне, пожалуйста, свет! — обратился он к Богу.
Не знал он что в церкви стучали в небо, усердно просили об исцелении узнавшие о его несчастии братья и сестры...
Вдруг в верхнем углу больничной палаты появился свет — наподобие мощного луча прожектора. Но луч был сфокусирован, и создавалось впечатление, что им кто-то управляет. Световой круг, перемещаясь, сосредоточился на пораженном месте пострадавшего — теплая волна охватила тазовую часть области и боль исчезла.
Валентин обрадовался тому, что боли больше нет и на мгновение прикрыл веки, вкушая ликование по поводу неожиданного освобождения от болевых тисков. Когда он открыл глаза — того света уже не было. Он встал с постели. Посмотрел на часы.
Было около 2-х часов ночи. Валентин преклонил колени для благодарственной молитвы. Затем он пошел по палатам со свидетельством о своем исцелении.
— Меня исцелил Христос! — говорил он больным. — Христос вчера, сегодня и вовеки Тот же!
Люди плакали.
Дежурный травматолог прибежал с доносом к главврачу:
— У нас ЧП! Куделькин ходит по больнице и агитирует за Бога!
— Какой Куделькин? — встревожился начальник. — Проснитесь! И не трогайте беднягу. У него агония! Дайте ему спокойно умереть!
— Но я вам серьезно говорю, — лепетал травматолог.
— Бросайте ваши шутки! И не мешайте работать! Что вам медведь на ухо наступил? Закройте дверь с другой стороны!
Ошарашенный коллега нехотя повиновался. Главный врач стал просматривать бумаги. Внезапно дверь открылась, и в ней показался сам "агитатор". Доктор не поверил своим глазам. Он потер их. Увы, Куделькин не исчезал из поля зрения. "Что за зрительная галлюцинация такая?" — подумал главный, — заработался я видать совсем!"
"Призрак" заговорил:
— Доктор, меня исцелил Христос!
Для слуховой галлюцинации это было слишком. Слишком много совпадений.
— Как вы себя чувствуете, Куделькин?
— Отлично, доктор!
Исцеленный подбежал к врачу и поднял его на руках...
Сделали еще два снимка: в прямой и боковой позициях. Все кости были целыми! Никаких повреждений!
— У вас, Валентин Петрович, что—нибудь болит? — уважительно спросили у бывшего кандидата в покойники.
— Да вот рука ободрана. Немного ноет. Медики обработали ссадину.
Утром пришел проведать больного пресвитер местной общины Ульянкин.
— Петр Михайлович! — окликнул его Валентин.
Увлеченный розыском указанной палаты, старец не обратил внимания, что его зовут. Мало ли "Петров Михайловичей" на свете!
— Брат Ульянкин! — вновь прозвучало с другого конца коридора.
Пресвитер обернулся: перед ним стоял Валентин — здоровый, сияющий.
Братья крепко обнялись и горячо прославили Господа за чудо исцеления. За Христа, в Котором Жизнь и Свет человеков.