Жизненный путь человека

Понятие жизненного пути.

Непосредственное восприятие феномена позволяет нам сразу же увидеть в жизненном пути то, что имеет Начало и Конец. Начало совпадает со становлением личности. Конец – с уходом сознания. Поэтому жизненный путь есть всегда жизненный путь человека (нельзя сказать: «жизненный путь кота», «жизненный путь курицы»), и это жизненный путь конкретного человека Х.

Самыми общими значениями понятия жизненного пути являются, на мой взгляд, следующие:
- «судьба» (человек при этом воспринимается как пассивный страдалец, объект жизненных невзгод и испытаний),
- «достижения» (человек – активный творец собственной жизни, ее субъект),
- «история» (со своей фабулой и сюжетом),
- «встречи».

Жизненный путь должен облекаться в историю. Выбор значимого из потока дней и лет происходит в согласии с определенным (культурой, традицией, эпохой) принципом и по определенным правилам. Так сочиняется история жизни.
Будучи сочиненным и обретя тем самым целостность, начало, середину и конец, жизненный путь подвергается суду. Судят о жизненном пути Х другие люди, свидетели жизни Х, и сам он. При этом, даже если человек рассуждает о себе, то он смотрит на свою жизнь глазами стороннего наблюдателя, обобщенного Другого.
Судят человека в согласии с идеалами его века. В век прагматизма об Х скажут: «Прожил всю жизнь бедняком: ни квартиры, ни машины, ни капитала. Жизненный путь – катастрофа». В век романтизма о том же Х скажут: «Великий писатель, память о творениях которого останется в веках».

Для самого живущего его жизненный путь – то, что позади, Прошлое. Тогда жизненный путь приурочивают к подведению итогов. Этот момент не всегда совпадает со старостью, но всегда порожден ощущением истощенности творческой энергии, переживанием импотенции созидательных способностей. Оглядываясь назад, мы сравниваем себя либо с товарищами по повседневности - с друзьями, родственниками, либо с великими людьми или героями художественных произведений.

Но жизненный путь как достижения, выполненная миссия, исполненное задание может стать пропуском/билетом в Будущее. В таком случае, подводя жизненные итоги, отчитываются перед потомками или перед Богом, рассчитывая на Память или на Спасение.

Не трудно увидеть, что жизненный путь воспринимается одними как дорога, которую человек прокладывает сам, выбирая для нее направление, другими же -  как дорога уже вымощенная, проторенная кем-то, дорога, по которой предстоит лишь пройти/невозможно не пройти (жизненный путь как судьба).

На мой взгляд, понимание жизненного пути только или прежде всего как совокупности достижений (преодоленные препятствия) умаляет значимость человеческой жизни. Во всяком случае, очень важно видеть в жизненном пути человека встречи и события. Такое отношение представляется мне максимально конструктивным и наиболее соответствующим принципу гуманизма. Остановимся на этом особо.

Жизненный путь как Встречи.

Убеждена, что жизнь обогащается, обретает ценность именно благодаря Встречам. Не стоит путать Встречу с простым знакомством. Встреча обладает особым бытием. Это бытие событийности. Встреча преображает всех ее участников: Другой «врывается в мою жизнь» и одним лишь фактом своего явления преображает моё «здесь и теперь». Но без активного ожидания со стороны субъекта, как бы предвосхищающего встречу, не было бы и самой Встречи. Встреча актуализирует личностность каждого из «встретившихся». Иными словами, без владения каждым из встретившихся понятием ценности (в данном случае речь идет о способности субъекта ценить в Другом «бытие личностью» как таковое), вне плана идеального, Другой не стал бы желанным.

Встреча имеет место, когда мы воспринимаем случайного встречного как нам именно («мне лично») предназначенного. Узнавания не произошло бы, отсутствуй в нас ожидание, предвосхищение, предрасположенность. Но это не то ожидание, которое свойственно потребности. В желании Встречи присутствует бесконечная доверчивость и вера в «неисчерпаемые творческие возможности Создателя» или уверенность в бесконечном разнообразии бытия. Мы не ждем того, что мы уже знаем и потому хотим повторения, но мы ждем неповторимости, чего-то невиданного нами ранее, Иного. В каждой подлинной Встрече присутствует наша вера в недетерминированность бытия, в бесконечную творческую мощь личности как способности быть выше всех вообще природ, личности, владеющей идеей свободы.

Встреча всегда сопровождается Удивлением, поскольку желание встретиться не основывается ни на каком предварительном сходстве. Удивление Встречи также противоречиво. Мы удивляемся внезапно обнаруженному сходству между тем, кого мы ждали и тем, которого встретили, радуясь доказательству мощи нашего предвидения. Но мы удивляемся также и отличию между тем, кого мы ждали и тем, которого встретили, обнаруживая у жизни более тонкое чувство детали, всегда превосходный талант импровизации.
Речь здесь идет о том, что Встреча и открывает новое, и создает новое. Встретившиеся перестают быть абсолютно прежними, хотя и не становятся абсолютно другими. Другой становится этим Другим именно потому, что его желают, его выбрали, избрали, отличили от всех остальных. Созиданием «значимостей» происходит некоторое приращение бытия. С другой стороны, Встреча есть Узнавание, в том смысле, что мы до некоторой степени ждали того, что получили.

Встреча - метаксическое отношение между «субъектом» и «объектом», их метаксическое со-бытие (от греческого слова metaxu – «в», «середина», «внутри», «бытие между»). Если речь идет об отношении между людьми, то после того, как желание высказано, его стороны перестают быть абсолютно прежними, хотя и не становятся при этом абсолютно другими.
Встреча искушает нас «логосом», Удивление есть всегда искушение в нем признаться, сообщить Другому о том, что он – герой созданного Встречей нового мира. Удивление поэтому невозможно вне возможности о нем сказать.

Высказанное Удивление – покушение (на Другого) и предложение (себя в дар), где предложение себя в дар может быть понято как покушение (как минимум) на воображение Другого, а покушение - как предложение своих: помощи, времени, жизни. Противоречие между дарением и захватом, точнее, между готовностью захватить «не свое» и готовностью пожертвовать «своим», и, наоборот, между способностью воспринимать Другого как дар и стремлением одарить Другого собою, и  составляет суть метаксического события Встречи.

Итак, Встреча состоит из Узнавания и Удивления. Чтобы жизнь подарила Встречу, нужно оставить болезненную приверженность к себе, прервать страстную озабоченность собою, выйти из себя, совершить трансценденцию.
Другой нам подарен Встречей. Но встречая, мы также дарим себя Другому. И здесь следует учитывать двусмысленность дара и противоречивость дарения. Всякий подарок обязывает (вне зависимости от его ценности). Дарение обращено именно к личности. Нельзя просто не заметить подарок, проигнорировать его, сделать вид, что его не было. Мы должны проявить волю – принять или отвергнуть подарок. Таким образом, давая нам, у нас забирают; вручают, покушаясь на то, чтобы отнять.

Встреча - это готовность принести себя, свою неповторимость и уникальность в дар, стремление одарить собою. Подарок сопровождается посягательством на силу, власть, свободу или, как минимум, воображение Другого. Признавая свое положение как зависимое и подчиненное, можно получить власть над тем, кому даешь подарок. Приносимая жертва всегда предполагает просьбу и ожидание обмена. Встреча поэтому всегда – противоречие между стремлением отдать и стремлением забрать.

Встретить Другого означает выделить его, вызволить из сплошности и безучастности, поручиться за его индивидуальность своею, признать его ценность, незаместимость, освободить его. Встретить Другого означает выбрать его одного из многих и самим этим выбором и на момент выбора подтвердить его уникальность. Никто не может остаться равнодушным к выбору его. Нас выбрали, т.е. изменили, поэтому «нет» или «да» пожелавшему нас говорит уже не тот, кто был до выбора, а измененный Встречей.

В метаксическом отношении Встречи объект предстает и «сам по себе», объективно, и как обработанный воображением, нагруженный ожиданиями субъекта, т.е. субъективно. При таком подходе к пониманию Встречи бессмысленным становится резко противопоставлять субъект и объект желания.

Все, вступившие в поле Встречи, изменяются. Я, та, которую Встретили, - уже не та, что прежде, (в рамках этого отрезка жизни, по крайней мере) я обрела смысл, я знаю свое благо. Другой перестает быть просто вещью в ряду других вещей, силой Встречи он становится частью моей судьбы. Встреча выхватывает меня и Другого из безразличия повседневности, называет наши новые имена и указывает направление и Высшую цель, устремляясь к которой только и можно достичь подлинной уникальности и неповторимости. В этом смысле и можно говорить о Встрече как о неповторимом отношении.

Вспомним, что идея бытия человека как диалога с Другим является центральной для экзистенциальной философии и для философии персонализма. Например, Мартин Бубер был убежден в том, что Я ничего не может сказать о себе, не соотнося себя с Другим. Философ не раз повторял, что одно из главных заблуждений - считать, что дух «внутри нас» (философия буддизма), тогда как он – «между нами», между Я и Ты: «Дух не в Я, а между Я и Ты. Дух не похож на кровь, которая циркулирует внутри меня, но скорее на воздух, которым дышат Я и Ты» . Главное в человеческом существовании – взывать к Другому и отвечать на зов Другого. Для Бубера жизнь, реальность, мир – это система межличностных отношений (1). Центральный момент этих отношений есть любовь, то есть целостная направленность, устремленность чьей-либо жизни и воли к Другому, ощущение непреодолимой потребности в нем, волевая и моральная концентрация чьего-то бытия на Другом, который постигается как отвечающий на эту преданность и заботу. Так как человеческая жизнь есть в сущности своей диалог, призыв и встречный призыв, вопрос и ответ, человек становится самим собой не посредством добродетели или путем некоего отношения к себе самому, но только в отношении к Другому. Диалог для Бубера есть радикальный опыт инаковости Другого, признание этого Другого «своим иным», узнавание Другого. Для философа важнее всего симпатическое взаимодействие, отношение «субъект-субъект», при этом дерево, животное, вещь также могут восприниматься как субъекты, с которыми беседуют или сотрудничают.

Роль субъекта в процессе «первичного открытия мира» французский философ М. Мерло-Понти отводит человеческому телу, являющемуся, по его словам, «часовым», стоящим у основания слов и действий человека, «проводником бытия в мир», своего рода «осью мира», якорем, закрепляющим нас в мире, и одновременно способом нашего обладания миром (2,3). Здесь Мерло-Понти идет вслед за Г. Марселем, который ввел тему тела в современную философию, определяя «собственное тело» как экзистенциальную опору всего сущего, как меру неразрывной связи человека с миром, как то, что вводит человека в его непосредственное окружение. Тело использует свои собственные части для символического выражения мира, именно благодаря телу человек вторгается в мир, понимает его и дает ему значения. Первичное восприятие является для Мерло-Понти основой, на которой вырастают все человеческие смыслы и значения. Каждый индивид особым образом реагирует на ту или иную жизненную ситуацию и тем самым создает смысл, который он сообщает Другому. Одновременно с тем, как пробуждается к осмысленной жизни его тело, пробуждаются и тела Других, которые являются не просто особями одного с ним рода, но захватывающими его и захватываемыми им в общем стремлении освоить единое и единственное, действительное и наличное. Философ пишет: «Тело загадочно: оно, без сомнения, часть мира, но – странным образом – и средоточие безусловного желания сблизиться с другим...» . Для Мерло-Понти собственно человеческий (культурный) мир возникает в тот момент, когда складывается система «Я – Другой», когда между сознанием и телом «Я» и сознанием и телом Другого появляется внутреннее отношение. Человеческое тело не просто присутствует в мире наряду с другими объектами, а благодаря способности к нацеленному движению оно присоединяется к миру; потребности и желания человека, выраженные в экспрессивных жестах, вписывают в мир направления, обозначают фигуры, словом, создают значения. Так тело, по словам Мерло-Понти, «проектирует вокруг себя мир культуры». Собственно, человеческое тело и появляется тогда, когда между видящим и видимым, осязающим и осязаемым образуется своего рода переплетение, по которому пробегает искра, а вслед за ней вспыхивает огонь .

Вместо заключения.

Таким образом, жизненный путь человека, представляясь судьбой, являясь некой совокупностью достижений, скучной или захватывающей историей, обретает неповторимость и подлинно человеческое содержание только тогда, когда мы мыслим его как ряд Встреч с неповторимыми Другими. 

Дорожите человеческим в себе, и тогда ваш жизненный путь будет содержательным, полноценным и не напрасным.

1. Здесь и далее цитируются: Buber M. I and Thou. – N.Y.: Philosophical Library, 1971. – c. 59, 63, 84.
2.Мерло-Понти М. Человек и противостоящее ему. В кн.: Человек и общество. Проблема человека на XVIII Всемирном философском конгрессе. Вып. 4. – М., 1992 . – с. 31.
3. Мерло-Понти М. Око и дух. В кн.: Французская философия и эстетика. Сборник. – М.: Искусство, 1993. – с. 260.