Гуси-лебеди

С некоторых пор мне становится жаль уходящего времени. Особенно жаль исчезающей новизны ощущений, жаль первости момента, ибо во второй раз — какая же это первость?
Жаль, что до меня уже изобрели колесо. Жаль не пережитого восторга от получения прабрынзы и правина.
Да и вообще просто жаль...
Жаль, что все мы вляпались в это дерьмо, господа! Мне нас очень и искренне по этому поводу жаль. А люди мы, собственно, не совсем и плохие. Нет, люди мы, конечно, дрянь, но могли бы быть и получше. Во всяком случае, у нас была возможность стать хорошими, но мы замешкались, отогреваясь у дымящихся мусорных куч. А у тех, кто побогаче нас, свои, и надо сказать, тончайшие нравственные переживания.
Вот, к примеру, дружок мой Генка Бурликов вляпался в очередную историю. Имел массу эмоций, тяжело их пережил и выжил, несмотря на сгустившийся рок. Генка — классный коммерсант старой днепропетровско-цеховской выучки. Он, безусловно, медленней всех извлечет корень квадратный из какого-нибудь весьма отвлеченного двузначного числа и с первого раза не выучит наизусть стишок про Курочку Рябу. Он скорее сам его сочинит. Но все это позволяет ему быть худым, длинным и обаятельным человеком и проживать возле "Озерки", базар такой.
Роду-племени он пролетарского, любимая картина — «Бурлаки на Волге», любимая книга —  толстая, чтобы пирожков побольше заворачивалось.
Генка любит покупать товары по низкой цене и также любит эти товары продавать по высокой цене. Он так преуспел в этом деле, что сам себе удивлялся.
— Как, блин, — говорил он, — все время покупать эти товары и потом их продавать бывает тяжело порой. Я уже устал тратить деньги. Дома строю. Товары покупаю, а эти деньги, блин, не кончаются. Хоть бы кто-нибудь предложил культурную программу. Я бы, например, с удовольствием  всей семьей сходил в библиотеку.
— О, папуленька, сходи, — обрадовался, не отрываясь от компьютера, девятилетний отпрыск — Бурликов Валерий Геннадиевич, учащийся средней школы, подающий большие надежды по всем предметам.— Нам училка дала, блин, задание — прочитать сказочку «Гуси-лебеди» и рассказать на «5». Так моя очередь читать, а где такую книжку достать, ума не приложу. Так ты, бать, сходи, может, там есть? Заодно и честь фамилии поддержишь!
Генка спросил своего сына Валеру:
— А ты что, эту сказочку не знаешь?
— А ты рассказывал? — парировал сын.
— Я же очень хорошо помню эту сказочку, как я мог не рассказать тебе ее... Видишь сынок, тяжелые коммерческие будни не дают отцу возможности рассказать собственному сыну сказочку. Поэтому изучай эти все уроки только на «4» и на «5», чтобы в дальнейшем ты мог извлечь из всего этого пользу. Чтобы тебе не было так тяжело, как папке, и чтобы, сынок, не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы! Это, сынок, не я говорю — это говорит Гоголь! А Гоголь, сынок, был матерый человечище...
Так Генка поучал своего сына во время дружеских семейных разговоров.
— А ты, бать, точно знаешь эту сказочку? — спросил Валерка.
— Ну, как же! Такая необходимая всем сказочка! Знаю, конечно.
— Так давай, рассказывай! Я, глядишь, и «четверку» получу, а ты за «четверку» обещал 50 долларов платить, а за «пятерку» — 100 долларов. Так?
— Так!
— Давай, папка, научи меня этой сказочке, чтобы я не переживал за бесцельно прожитые годы.
Генка почесал затылок, тонкими длинными пальцами распечатал пачку «Мальборо» из последней коммерческой сделки, достал сигарету, долго ее мял, собираясь с мыслями и напуская на момент побольше солидности. Наконец он чиркнул зажигалкой — и история началась.
— Это было в Молдавии, — начал рассказывать Генка. —  Был у них председатель колхоза Немишкану Порфирий Фатеевич. Однажды он решил взять в банке кредит на 1 миллион долларов, для того чтобы скрестить гусей с лебедями. Это необходимо для увеличения приплода и улучшения осанки у птиц. Чтобы их, сынок, побольше развелось. Именно для этого Фатеевич и взял кредит. И вот он начал вкладывать в свой проект деньги. Он вкладывал и вкладывал и, наконец, вложил в это дело целый миллион долларов.
Гуси с удивлением разглядывали лебедок, поражаясь их неземной красоте: «Шеи у них ну просто от ушей». И хлопали по животам своим крыльями: то ли жарко им было, то ли взлететь хотелось. А в соседнем птичнике гусыни переминались с лапы на лапу, в надежде что хоть сегодня они снесут не пустые яйца. Да и время к обеду. Пора и честь знать. Однако гордые и эстетически уязвленные лебеди проходили, пронося мимо свое мужское достоинство. А между тем  в соседнем птичнике уже пошла первая кладка. Тогда Немишкану, опираясь на научный потенциал, стал подливать им в еду портвейн, и дело с мертвой точки сдвинулось. К вечеру лебеди уже курлыкали, как журавли, крылья веером, и ну по птичнику ворковать! А особенно распалившиеся тут же начали создавать семьи и размножаться. Яиц и тот, и другой птичник снесли много. И начали самки их высиживать, ибо не за горами возврат кредита. А оно хоть и постсоветское время, но отвечать придется. И вот, сынок, позднее появилось долгожданное потомство, о чем и написал дедушка Кащей Бессмертный в своей сказочке, а училка тебе урок задала. (Генка  ненадолго задумался, вспоминая прочитанное когда-то).  А когда эти гуси-лебеди стали на крыло, случилась форсмажорная ситуация. К сожалению, прокуратуру почему-то она не убедила. А между тем гуси-лебеди, у которых отец гусь, снялись и улетели на озера в Хельсинки, а те, у которых мать-гусыня, улетели в Лиссабон тамошний камыш клевать.
Было их видимо-невидимо — больше, чем на один миллион долларов. Конечно, никто их не считал, потому что это было невозможно. Не удалось их сосчитать ни судье, ни прокурору, только адвокат начал загибать пальцы, да и он быстро бросил это занятие ввиду его полной бесперспективности. И потому дали этому товарищу Немишкану 9 лет для изучения вопроса «как и где в Магадане раки зимуют». Вот такая сказочка, сынок. Я лично сидел с товарищем Немишкану, поскольку поставлял корма для его гусей, и за подлинность истории ручаюсь. Договор об оплате остается в силе, важно, чтобы «пятерка» стояла в дневнике с подписью и именно за эту сказочку.
— Так это уже в четверг будет известно, — потирая ручонки от предвкушения всего хорошего, сказал Валерка.
Четверг не замедлил случиться в аккурат после среды, отметился с утра дождичком и осталось ему быть часов девять на этом свете, а дальше пусть она, пятница, будет.
Сияющий Валерка с «адидасовским» ранцем предстал перед отцом со своим  с раскрытым дневником.
— Вот, батя, «пятерка», не зря мы с тобой учили так долго и трудно уроки. Всего с тебя, батя, 100 баксарей.
— Ты о чем это, сынок? — сильно удивляясь, спросил Генка.
— «Гуси-лебеди», батя, «пятерку» принесли.
— Где ты, сынок,  видел гуся за 100 долларов? На озерке и то за 40 гривен купить можно, а у тебя какие-то фантазии в инвалюте. А статья  № 80 Уголовного кодекса, между прочим, очень строго об инвалюте говорит. И чем больше ее, тем строже.
Генка взял в руки дневник, надеясь найти следы от стирания ластиком. К сожалению, в дневнике с завидной чистотой и каллиграфичностью была выведена цифра 5. К ней прилагался и текст, который гласил: «Уважаемый Геннадий Михайлович! Ваш сын, Валерий Геннадиевич Бурликов, «на отлично» справился с литературой. Ждем от Вас обещанной похвалы. С уважением, заслуженный педагог Татьяна Ивановна». Телефон прилагался.
— М-да, — промямлил Генка. — Однако, по телефону сейчас позвоним, предварительно проверив по справочнику, что это за номер.
Попробуем ускользнуть от оплаты долгов по договору, тем более что и платить нечем. Бизнес коммерческий совсем к свиньям собачьим захирел.
Пять гривень — уже крупная купюра. За телефон платить, за газ платить, налоговая в ярости. 100 долларов  может  инвестировать  только международный валютный фонд, давай, сынок, будем звонить и интересоваться, кто же тебе нарисовал эту «пятерку» в дневнике.
— Давай, — легко согласился Валерка.
Пошел длинный гудок, и недолго он погудел, как на том конце уже готов был к ответу  педагогический совет.
— Алло!  Учитель русского языка и литературы, заслуженный педагог вас слушает, здравствуйте!
— Здравствуйте! Это вас беспокоит Бурликов. Геннадий Михайлович.
— Очень хорошо, что вы позвонили, наш педагогический совет поздравляет вас с выдающимися успехами в учебе вашего сына, чтоб он был здоров, сегодня за 100 долларов, включая и долю вашего сына, коея составляет 50%, мы поставили ему «5», и хотим сказать, что подлинность этой истории должна подтвердиться завтра в размере 100 долларов, чтобы лишить вашего сына возможности посещать нас еще один год в этом же классе.
— Скажите, а 50 долларов не спасут ситуацию? В крайнем случае, сыну я заплачу позже, — буквально плача, просил Генка.
— Мы партнеров не кидаем! Тем более, что паренек перспективный, и нам с ним жить в этом раю и выживать...
Делать нечего, Генка достал из самого  потаенного загашника 100 долларов, припасенных на самый крайний случай, и отдал купюру сыну.
Я услышал эту историю на игреньской свалке. Генка собирал там бумагу и тряпки для продажи во вторсырье. Тонн десять ему надо, чтобы отдать жене, чей Н.З. он так опрометчиво израсходовал.
И в который раз мы вынуждены цитировать классиков: «О, времена! О, нравы!»