Зина

Официант принёс десерт. Лицо Виталия набрякло и покраснело от выпитого. Он вытер губы салфеткой, в организме его будто что-то переключилось, заблестевшие глаза стали внимательнее ощупывать тело Зины.

Ещё раз протерев рот салфеткой, облизнув губы, он чуть подался вперёд и спросил Зину:
- Может пойдём ко мне, какую фильму посмотрим…

Зина продолжала смотреть поверх его головы, словно куда-то вдаль, и, казалось, не слышала его.

- Слышь, Зин, может, ко мне пойдём! - громче повторил Виталий.
Зина, наконец, посмотрела на него.
- Говорю, - вновь обратился Виталий, - пойдём ко мне!
Зина слегка пожала плечами:
- Пойдём.

Войдя в квартиру, Виталий торопливо запер дверь. Потом, тяжело дыша, повернулся к равнодушно стоящей Зине. Какое-то мгновение он разглядывал её, потом резко приблизился, неловко обнял и стал пьяно и горячо целовать. Судорожно, дрожащими руками ощупывал её талию, задыхаясь от охвативших чувств. После недолгого колебания рука его опустилась на ягодицы и стала мять их. Он испытывал редкие по силе ощущения. Не верилось, что наконец-то довелось щупать эти обольстительные ягодицы. Он чувствовал её упругое и вместе с тем мягкое, растворяющееся под руками тело, в которое нестерпимо хотелось погрузиться. Казалось, он до этого не доживёт. Потом ощущений от ягодиц стало не хватать, захотелось нового, ещё более сильного удовольствия, чувства, наслаждения. Правая рука его стала подниматься вверх и, когда он наконец схватил её за грудь, стала дрожать ещё больше. Это были упоительные груди, помять, вот так именно потискать их, - грубо и властно, он мечтал много лет. Они были не очень большие, но тугие и вместе с тем податливые, послушные и желанные. Он хотел расстегнуть ей верхнюю пуговицу, но Зина вдруг тихо и спокойно сказала:

- Может, пройдём в комнату?
- Да,- ответил Виталий, - Да, конечно! - и увлёк её в комнату. Дрожа всем телом, он вновь попытался расстегнуть на ней пуговицу.
- Я сама разденусь, - отстраняя его руки, равнодушно сказала Зина.

Виталий стал торопливо раздеваться, бросая вещи по сторонам, как попало, и почти не сводя жадных глаз с обнажающегося тела Зины. Он глядел на её восхитительное, стройное тело, красивую, стоящую торчком грудь, умопомрачительные соски, её полные животной грации и изящества движения, и ему казалось, что он не доживёт до того момента, когда почувствует член в заветном месте.

Виталий разделся раньше и, подойдя к кровати, сбросил покрывало, всё время оглядываясь на Зину. Потом подскочил к ней голой, подвёл к кровати и стал неловко валить на постель.

Зина, медленная и равнодушная, легла на кровать. Лучше бы ему принять душ, - подумала она. Прелый запах подмышек, сладостно-гнилостный запах мошонки и резкий запах его ног были ей неприятны.

Виталий несколько раз торопливо поцеловал её в губы, шею, грудь, шаря по телу руками. Потом стал суетливо раздвигать ей ноги. Раздвинув, быстро лёг на неё и, вставив член во влагалище, несколько раз суетливо дёрнулся и, тонко по-бабьи вскрикнув, кончил.

Тело его сразу расслабилось, обмякло, ещё больше придавив её. Потом какое-то движение пошло у него от желудка к горлу. Это была отрыжка. Зина почувствовала кислый запах желудочного сока, смешанный с запахом телячьей вырезки и нежным ароматом итальянской подливы.

...Утром Зина проснулась от поцелуев Виталия. Он был суетлив и неистов. Быстро кончив, он прошептал:
- Я схожу с ума. Как с тобой хорошо получается!

За завтраком Виталий спросил:
- Могу я что-то сделать для тебя? Помочь. Может, извини, деньгами?
- Возьми мне билет на московский самолёт, на вечер. Я заеду к тебе в контору к пяти вечера. Отвезёшь в аэропорт.
- Может ещё останешься? - спросил Виталий.

Зина промолчала.

- Ну, оставь, хотя бы, телефон!
- Я сама позвоню тебе.
- Когда?
- Может через год.
- Почему через год?

Зина не ответила. Встав, прошла в прихожую. Взяла сумочку и, глядя Виталию прямо в глаза, тихо, но уверенно произнесла:
- Ты сейчас меня не провожай. Я приеду к тебе в контору.

Она кивнула ему, чтобы он открыл дверь и, ничего не сказав больше, вышла из квартиры.

...В универсаме Зина долго смотрела отделы. Подошла к прилавку, расположенному рядом с дверью служебных помещений. Только она хотела обратиться к продавщице, как «служевная» дверь открылась и вышедший из неё мужчина воскликнул:
- Ба, Зина… Зиночка… Зинуля!

Зина медленно повернулась к нему лицом и равнодушно посмотрела на него. Мужчина, энергичный и развязный, быстро подошёл к ней, на ходу расставляя руки для объятия:
- Зинуля, какой сюрприз! Здравствуй, здравствуй, дорогая! - говорил он, обнимая её и целуя в щеку.

Зина дала ему себя поцеловать, сделала шаг назад, разнимая его объятия, и тихо поздоровалась:
- Здравствуй, Николай.
- Зинуля, Зинуля, ну надо же! Уж думал, может, вообще не увидимся! Ну, что,- продолжил Николай, пробежав по ней оценивающим взглядом,- Ну, что, зайдём ко мне!?

Зина ничего не ответила.
- Ну, идём, идём! - потянул Николай её за руку в сторону директорской приёмный.

Зина нехотя пошла за ним.
Николай открыл перед Зиной дверь кабинета:
- Заходи, заходи! Надо же! Уж и не чаял встретить! Садись! - указал он на диван, усаживаясь сам в соседнее кресло,- Мать то ваша, слышал в Краснодар переехала. Клавка и дети, поди, с ней?
- С ней, - равнодушно ответила Зина.
- Ну как, Клавка - то?
- Растит детишек.
- А ты?
- Рисую.
- Ну, все понятно…

Секретарша занесла в кабинет поднос с едой и фруктами.
- Та-ак,- произнёс Николай, потирая руки. Потянулся к бару, достал коньяк и рюмки.
- Ну, за встречу! - сказал он, разливая в рюмки коньяк, и передал рюмку Зине.
- За встречу! - повторил он, протягивая свою рюмку навстречу Зининой.

Ударившиеся рюмки издали мелодичный звук. Николай с размаху плеснул коньяк себе в рот и стал жадно, и с видимым удовольствием, закусывать.

Зина едва прикоснулась к краю рюмки губами, поставила её на столик и смотрела на Николая грустно и задумчиво.

Он взял коньячную бутылку в руки и, посмотрев на её рюмку, спросил:
- Ну, ты что не пьёшь!?

Не дождавшись ответа налил себе.
- У меня все полный абажур,- заверил он, поднимая полную рюмку,- А тебя рад видеть. Хотя, может, и не все ладно вышло...

Он ещё что-то говорил, больше бахвалился, пил, много и жадно закусывал, а Зина вспоминала стародавние, казалось уже, годы.

Она очнулась от воспоминаний, когда Николай нетвёрдой походкой подошёл к двери и запер её изнутри. Обернувшись, посмотрел тяжёлым, пьяным взглядом. Потом пошёл прямо на неё, опрокинув столик с коньяком, рюмками и закуской.

Зина хотела встать, однако не успела. Он свалил её и стал целовать в  губы. Она не сопротивлялась, лежала равнодушная и отрешённая.

- Как же много слюны у него изо рта идёт, - думала она,- А туалетная вода, кажется знакомой.

Николай расстегнул свои штаны, приспустил их и стал задирать Зине юбку. От сильного, резкого рывка треснули её трусы. …Николай жадно дрыгался на Зине, истекал слюной, тяжело потел и долго не мог кончить.

- Он никогда пиджака не снимает, что-ли!? - думала Зина, чувствуя как аромат туалетной воды забивается плотной завесой, похожего на конский, пота.

Вдруг Николай застыл, уткнувшись Зине в ухо, невнятно что-то пробормотал, и она почувствовала характерные движения кончающего члена. Николай какое-то время полежал на ней, словно в беспамятстве. Потом очнулся, медленно встал, заправил штаны. Покачиваясь на ногах, что-то достал из бумажника, кажется деньги, и положил их в сумочку Зины. Подошёл к двери, отпёр её и голосом сонного человека сказал:
- Кладу визитку, позвони вечером, поедем ко мне.

…Зина взяла сумочку и, ни слова не сказав, вышла из кабинета. Оказавшись на улице, открыла сумочку, - рядом с визиткой Николая лежали деньги.

...Минуло два дня, неприкаянных как пустая пивная банка, которую случайно пинают прохожие.  Она выходила из метро «Площадь Ногина».

- Зина? – услышала она растерянный голос.
Перед ней стоял Андрюша.

- Зина!? - повторил он, - Господи! Привет! ...Как я тебя искал!
- Привет, - тихо ответила Зина.
- А в городе никто не знает где вы. Мать уехала, Клавка уехала. Тебя ни здесь, ни там не найти. Ну как ты?
- Ничего. Нормально.
- Господи, как рад тебя видеть! Глазам не поверил! Слушай, поехали ко мне!
Зина в нерешительности промолчала.
- Поехали! - настойчивее повторил Андрюша.
Зина пожала плечами:
- Поехали.

Они вошли в Андрюшину квартиру. Он посмотрел грустно и нежно в её глаза, медленно обнял и, приблизив своё лицо, бережно и продолжительно поцеловал  в губы.

Они долго ужинали, что-то рассказывая о себе, вспоминая друзей. Потом решили ложиться спать. Зина вышла из ванной комнаты голой, застыв на миг в полуосвещённой комнате в причудливой позе. Андрюша подошёл к ней. Долго, страстно и нежно целовал губы и лицо. Ласково и знакомо гладя руками её, ещё слегка влажное, тело. Затем он слегка нагнулся и стал целовать её трепетную грудь.

Это так восхитительно, когда так нежно и упруго сосут твой сосок. Зина сладостно закрыла глаза. Наслаждение, исходившее от соска, медленной, тягучей волной стало разливаться по всему телу. Вот чуткая рука Андрюши коснулась второй груди и его пальцы стали напористо, и вместе с тем мягко, крутить её сосок. Энергия наслаждения от одного соска пошла к другому и обе энергии слились в одном сладостном ощущении. Потом какой-то физиологический ток начал двигаться к животу, потом вниз к тазу, несколькими импульсами достиг анального отверстия, а затем влагалища.  Зина почувствовала тяжесть внизу живота, как набухли срамные губы и клитор, как увлажнилось влагалище.

Стало сладостно и тревожно. Тело сделалось одновременно тяжёлым и невесомым. Вот сейчас, вот сейчас. Да. Чуткая рука Андрюши спустилась к промежности, его палец, сильный и нежный, заскользил по клитору, безошибочно угадав время и темп. Как это ему удавалось чувствовать, она никогда не могла понять.

Не отрывая губ от её соска, он поднял её на руки и бережно положил  на постель. Он целовал и целовал её гибкое тело, а его руки то пробегали по нему чудесным весенним ветром, то прокатывались тёплой морской водой, то проносились горячим, возбуждающим цунами.

Он шептал нежные и любовные слова, голова её кружилась, тело растворялось в окружающем воздухе. Он вошёл, вполз в неё нежно и любовно, и, медленно ускоряясь, входил и входил, обдавая ароматом неподдельного чувства и восхищения.

Было так хорошо, что, казалось, от этого можно было умереть. И она совсем уж было собралась умереть, как вдруг от кончиков пальцев рук и ног, щекочущая энергия резко пробежала в промежность. Там собралась в кружок вокруг входа во влагалище, сладостно вспыхивая зазудила и что-то сейчас должно было произойти, что-то сладостное и как будто страшное. Вдруг в этом кружке энергии стало щемяще сладко-сладко. Зине казалось, - сейчас это все взорвётся. И как будто ударило сладким током, неимоверно наслаждающим огнём. Упоительное электричество оргазма пронзило оргастический круг её влагалища. Она не помнила и не знала себя, ей казалось, что её нет, есть только огненный круг белой, ослепительной энергии, сливающейся в шар. И вся вселенная уменьшилась до размеров этого сладостно-яркого шара полного упоения…

Зина ничего не могла говорить, только, будто ей было больно, и она страдала, несколько раз простонала:
- О-ой, о-ой, о-й!

...Зина открыла невидящие глаза. Её ослабевшие руки нащупали голову Андрюши и стали медленно гладить его волосы.

...Утром её разбудили ласки Андрюши и она отдалась им со страстью и отчаянием смертника. Она лежала на его груди, следя, как его руки нежно гладят её тело.

- Слушай, Зина,- сказал с каким-то вдохновением Андрюша, - я тебя так долго уже ищу. Я, наконец-то, смог купить квартиру. Вот эту. И сейчас какие-то деньги зарабатываю. Теперь мы можем жить вместе. Всегда. Всегда, если ты согласна...

Зина, ничего не ответив, встала, прикурила сигарету и голая подошла к окну. Выпустив в стекло долгую струю дыма, вспомнила, как отец говорил ей: «Не давай отчаянию просочиться в твоё нежное сердце». Но как, как не дать...

Она снова глубоко затянулась, нарочито медленно выдохнула сигаретный дым, и сказала себе:
- Отомстила за отца и Клавку. Кажется, за себя мне не удалось отомстить. Кажется, зря я и Андрюшу заразила сифилисом. …Хотя, кто это сказал, что наказаний просто так не бывает…

(Дата написания: примерно 1995 г.)_