Пять частей света продолжение 3

       - Так, - сказал я сам себе и без сил откинулся на спинку кресла, которая тут же приняла наиболее удобную для меня форму.
       - Отлично, - снова сказал я вслух и постучал пальцами по обшитым искусственной кожей подлокотникам.
       - Просто великолепно, - спустя минуту, заключил я и смачно, с большим чувством, выругался.
       Корабельный компьютер, настроенный, ко всему прочему, и на приём звуковых команд, густо-густо покраснел экраном, давая мне понять, как ему за меня стыдно.
       - А мне за тебя! – не на шутку разозлился я. – Это ж надо было так вляпаться!
       В ответ экран мигнул и высветил три слова:
       «Теоретически, это возможно».
       - Я рад за тебя, - всё ещё раздражённо буркнул я. – Хотя, это и слабое оправдание.
       Компьютер мигнул экраном, но предпочёл не отвечать, возможно, обиделся.
       Я снова повалился на спинку кресла и закрыл глаза.
       Теоретически, это возможно. Хотя, практически, этого просто не может быть. Но, теоретически, это возможно! И именно в это «теоретически» я и вляпался! Точнее, это «теоретически», в виде приличного булыжника, вляпалось в мой одноместный космический корабль, иными словами, патрульный катер.
       Встреча с подобным одиноким кирпичом в большом космосе, на довольно-таки приличном расстоянии от планет, сама по себе – Событие, причём с большой буквы. А чтобы вот так, лоб в лоб, да ещё в ту единственную тысячную, или даже миллионную, долю секунды при выходе из подпространства, когда корабль ещё не успел закутаться в кокон силовых полей (призванных, кстати, оберегать этот самый корабль от подобных сюрпризов) то становится ясно, что такая вот встреча возможна только теоретически.
       Остаётся лишь добавить, ко всему вышесказанному, что это, далеко не очаровательное, небесное создание, будто бы специально поджидавшее меня в той точке, где я имел неосторожность вынырнуть из подпространства в обычный космос, ухитрилось поразить мой корабль, с такой максимальной эффективностью, которой мог бы позавидовать даже самый прославленный артиллерист, и которая, по всё той же теории вероятности, была возможна только теоретически.
       Во-первых, и это самая малая беда, этот, мягко выражаясь, камушек проделал в носовой части очень даже несимпатичную дырочку, размером с два моих кулака, благодаря которой три четверти и без того крохотного пространства, отведённого для жизни пилота заботливыми конструкторами, превратилось в нечто непотребное, холодное и безвоздушное.
       Во-вторых, он так аккуратно прошёл сквозь блок подпространственной связи, что не повредил ни одной микросхемы, не повредил ничего, что можно было бы быстро и без особого труда заменить. Но за то, будто бы издеваясь, он, каким-то невероятным образом, умудрился зацепить и, естественно, вывести из строя все пять кристаллов, которые заменить нельзя. Просто, не чем.
       Для того чтобы вырастить кристалл, требуются годы. Легче построить десяток боевых звездолётов, чем вырастить кристаллы для одного из них. К тому же, обладая твёрдостью алмаза, сами по себе кристаллы не имеют привычки превращаться в оплавленную по краям драгоценную крошку, проще говоря, не ломаются, что тоже не способствует их наличию в ремонтном комплекте. А если ещё учесть, что каждый из кристаллов был продублирован, то станет понятно, что наличие на борту третьего комплекта было бы просто непозволительной роскошью. Да и кто мог подумать, что то, что случилось со мной, вообще, может случиться.
       Впрочем, возможно, кто-то и подумал. Ведь, не просто так, существует, вполне официальный и всеми признанный, процент неизбежных потерь. Заметьте, целый процент. А оказаться одним из ста, всегда легче, чем одним из тысячи. Вот мне и повезло: во-первых, во-вторых, ну и конечно, в третьих.
       Вот именно, в третьих. И это, пожалуй, самое печальное. Умело расправившись с блоком подпространственной связи, всё тот же – нежданный и незваный гость, который, как известно, хуже татарина, прославившегося своей тягой к разрушению, легко прошил несколько внутрикорабельных перегородок и упёрся в защитную броню левого, от меня, реактора. Потом, видимо сообразив, что она ему не по зубам, он резко изменил направление полёта и проверил на прочность броню правого реактора. К счастью, она тоже не подвела. После этого, как я понимаю, тщательно взвесив все за и против, космический гость отказался от планов моего немедленного уничтожения, в скромной ядерной вспышке, и принял другую, более долгосрочную программу, ведущую, впрочем, к тому же концу. Он, в очередной раз отскочив от брони и изменив направление полёта, выбрал своей последней целью подпространственный двигатель, расположенный чуть в глубине, как раз между реакторами, и точнёхонько поразил его, в самый центр, туда, где кристаллы. То, что от них осталось, никак не добавляло уверенности в завтрашнем дне.
       Да и как иначе? Потерять сразу оба комплекта кристаллов – это уже не просто трагедия, это больше похоже на крах. Причём, полный крах. Вот если бы я потерял только один комплект, тогда… Впрочем, тогда я бы даже не волновался, а просто нырнул бы обратно в подпространство и вернулся домой, на базу. Или, чтобы лишний раз не рисковать, всё-таки дырочка, вызвал бы спасательную команду, и всё. А так…
       Искать меня, конечно, не будут, поскольку ни я, ни мой корабельный компьютер не успели доложиться на базу о выходе из подпространства. А тех, кто не доложился, не ищут, их просто вычёркивают из списка действующих пилотов, что, автоматически, подразумевает гораздо большее.
       Всё очень просто. Время от времени, в следствии каких-то, неизвестных науке причин, в подпространстве, вокруг корабля, возникает такое же, неизвестное науке, силовое поле, которое не даёт кораблю выйти в открытый космос, увлекая его всё дальше и дальше. Что там происходит с таким кораблём, тоже никому неизвестно, потому что связь с подпространством невозможна. (Увы, наша знаменитая подпространственная связь хотя и работает через подпространство, но только из обычного космоса в обычный). Известно только, что скорость корабля в спокойном подпространстве равна двум световым годам в секунду. Об остальном можно только гадать: то ли корабль забрасывает в другие, очень далёкие, галактики, откуда даже сигнал через подпространство идёт не одну сотню лет, то ли в другое время, что, как известно, тоже возможно, хотя работы в этом направлении так и не перешли в практическую плоскость, то ли в другие пространства и подпространства, о которых неизвестно ничего, кроме того, что они есть.
       Правда, подобной болезни подвержены не все корабли, а только самые малые. Например, патрульные катера. Большие же (боевые, пассажирские, транспортные звездолёты) имеющие на своём борту, как минимум, два подпространственных двигателя, легко взламывают любое силовое поле, абсолютно не интересуясь, известно оно науке или нет.
       Но я, пока ещё, не пилот класса ноль, и даже не пилот первого или второго класса, хотя уже и перерос тихоходные межпланетные линии. Мне двадцать семь лет и я пилот третьего класса, достигший, в общем, немалого, но стремящийся доказать всему миру и самому себе, что способен на большее. И именно из таких, как я, молодых, немного безрассудных и потому легко готовых пойти на риск, и состоит служба космической разведки. Сами мы добавляли к названию слово – дальней, что, на мой взгляд, более верно отражало суть нашей работы, потому как там, где рядом, прекрасно обходились без нашей помощи. А мы…
       Всего пару часов назад я получил номер трёхмерного космического квадрата, который более правильно было бы называть кубом, и обычное для нашей службы задание, суть которого можно выразить всего одним словом, поиск. (Мы ищем всё: планеты, минералы, жизнь, следы неизвестного нам разума, сам разум и, конечно, потерянных. И старых потерянных, и новых, тех, кого захватило, а потом, возможно, отпустило подпространство. Хотя, таких ещё не было. Но, возможное возможно). И вот я здесь, но это и всё, чего я сумел достичь. Обратной дороги нет. И искать меня никто не будет.
       Нет необходимости говорить, что последние два пункта никак не входили в мои первоначальные планы. На секунду я представил лица других разведчиков: друзей, врагов, просто знакомых… Все они, независимо от их прежнего отношения ко мне, в течении нескольких дней будут пить всевозможную горькую и вспоминать ТАКОГО ПАРНЯ. А потом, я отойду на задний план и вскоре забудусь. Молодость не жалеет о потерях. Да и зачем? Кому от этого легче? Ещё на одну секунду мне стало грустно и отчего-то, очень-очень, жаль себя.
       Возможно, я бы жалел себя более длительный промежуток времени, но тут, во всё это, вмешался корабельный компьютер или, как я его обычно называю, Комп.
       «Что ты предлагаешь?» - высветил он очередные три слова, воспользовавшись тем, что, забыв о его существовании и горько вздохнув, я неосторожно открыл глаза.
       - Помолчи! Даже пожалеть себя не даёшь! – не на шутку разозлившись, наорал на него я и демонстративно отвернулся.
       Вообще-то, наши с Компом отношения вполне дружеские, не смотря на то, что, как я подозреваю, он до сих пор скучает по своему прежнему пилоту, получившему второй класс и ушедшему в пассажирский флот. Обычно мы с ним общаемся при помощи звуковых волн, проще говоря, нормальной человеческой речи, но, как раз перед этим полётом, у него что-то случилось с голосовым блоком, и мне пришлось отдать его в ремонт. От нового же блока Комп отказался, объясняя это тем, что тот голос уже стал его частью, и ему не хотелось бы привыкать к другому. И хотя, отправляться в полёт с безголосым компьютером крайне нежелательно, я согласился, решив не доставлять Компу, каких бы то ни было, неудобств. Само собой, я объяснил ему это своё решение несколько иначе, дескать, уже давно мечтаю провести хотя бы один полёт в тишине, без его чрезвычайно умных замечаний. На что Комп ответил, что мне тогда придётся ослепнуть, поскольку выключить экран, в принципе, невозможно. Но, как видите, я продемонстрировал ему более простой способ, находясь рядом с ним, оставаться наедине с собой. И чтобы лишний раз подчеркнуть это, я развернул кресло на сто восемьдесят градусов и закурил. Запасы кислорода и преобразователи, более чем успешно заменяющие земные леса, вполне позволяли пилотам подобные слабости.
       Не спеша, выкурив сигарету и немного успокоившись, я перестал злиться на несправедливую судьбу, подбросившую мне, ни с того ни с сего, кучу проблем, и перешёл к самим проблемам. Комп прав, пришла пора задуматься над извечным вопросом – что делать? Не смотря на всю свою мерзопакостность, каменный гость всё-таки оставил нам шанс на спасение, пусть и довольно призрачный. Я говорю - нам, имея ввиду не только себя, но и Компа. Он, конечно, компьютер, но, насколько я могу судить, совсем не горит желанием прекратить свою «жизнедеятельность» и превратиться в никому ненужный хлам, которому, возможно, придётся вечно болтаться в космосе. А он её прекратит сразу же, как только я прекращу свою. Всё очень просто. Для лучшего взаимодействия, пилот и компьютер связаны между собой личным биополем пилота. Естественно, если пилот, по каким-либо причинам, надумает сменить этот мир на мир иной, компьютер, хоть и не отправится вслед за ним в райские кущи, полностью утратит свою работоспособность, его память будет разрушена.
       И так, для начала, что мы имеем или, наоборот, не имеем.
       Связь. Связи я лишился. Нет, не совсем чтобы полностью… Есть ещё обычный радиопередатчик, но пока радиоволны доберутся до базы или ещё куда-нибудь, где меня захотят услышать, пройдёт недопустимо много времени. Так что, в данной ситуации, с обычного радио толку ровно столько, сколько с козла молока. Нет, конечно же, я включу радиомаяк и буду непрерывно взывать о помощи, надеясь на благополучный исход, но надо честно признать, надежды на это меньше чем мало. Какая-то умная голова просчитала, что волнение подпространства, вызванное появлением всё того же, неизвестного науке, силового поля имеет дурную привычку затихать не сразу, а, ни много ни мало, в течении полутора земных лет. А поскольку истинного положения дел на базе не знает никто, то следующий разведывательный катер в этом квадрате следует ждать не раньше, чем через полтора года. Запасы же продуктов на борту рассчитаны всего на шесть месяцев. И даже если я уменьшу свою ежедневную норму вполовину, то и тогда смогу протянуть только год. Можно, разумеется, уменьшить её и в три раза, но совсем не факт, что через полтора года сюда кого-нибудь пришлют. Наше руководство, для верности, может выждать ещё пару лет. Конечно, в запасе у надежды, остаются ещё большие корабли, которым все эти силовые поля и волнения подпространства до задней лампочки, но пассажирским и транспортным в этих краях просто нечего делать, а боевой может оказаться здесь только в следствии какой-то случайности. Но и то, как говорится, хлеб. Ибо давно замечено, утопающий верит даже в соломинку. И именно поэтому, я включу маяк.
       Теперь, что касается двигателей. Про подпространственный вспоминать не буду. Всё, что осталось в моём распоряжении, это два термоядерных двигателя. Конечно, для межзвёздных путешествий выдаваемой ими скорости было маловато, но для межпланетных перелётов вполне достаточно. А если учесть тот факт, что мой корабль, с каждой секундой, приближался к планетной системе жёлтой звезды, такого же класса, что и родное мне Солнце, то невольно хотелось думать, что всё не так плохо. Времена, когда считали, что Земля единственный оплот жизни во вселенной, давно канули в лету. Сейчас, доподлинно известно, что почти в каждой планетной системе есть хоть одна живая. Правда, высоко-разумной жизни мы пока ещё не встречали, но её первобытные следы, которые периодически попадались то на одной, то на другой планете, ясно говорили о том, что она где-то есть. И это обстоятельство заставляло человечество работать в усиленном режиме, непрерывно наращивая мускулы. Ведь, кто её знает, какая она – другая жизнь – добрая или наоборот.
       Всё это, конечно, лирическое отступление, поскольку мне было не до высокоорганизованных существ, которые, в общем-то, могли неправильно истолковать моё появление и действовать согласно своему пониманию сложившейся обстановки, со всеми вытекающими оттуда последствиями. Я надеялся найти какую-нибудь скромную планетку, с травкой или ещё чем-нибудь, что можно без особых хлопот пропустить через преобразователь и получить вполне пригодную для еды массу. Пусть это даже будут амёбы, главное, чтоб много. Как не крути, а моя жизнь полностью зависела от того, есть в этой системе живая или нет. Если её там не окажется, то можно будет с уверенностью сказать, что Компу крупно не повезло.
       Я усмехнулся своим мыслям и решил верить в лучшее. А раз так, то первое, чем мне необходимо заняться, это разобраться с пробоиной. Это она сейчас ничего, вроде как даже и не мешает, хотя и отняла у меня большую часть жизненного пространства, но входить в плотные слои атмосферы с подобной дырочкой крайне не рекомендуется.
       И так, решено. Я закурил ещё одну сигарету и с деловым видом повернулся к экрану, который, вопреки ожиданиям, оказался пуст.
       - Первое, что нужно сделать, это включить маяк, - сказал я, чтобы настроить Компа на рабочий лад, хотя был абсолютно уверен, что маяк уже давно включён.
       Комп, перед тем как выдать ответ, по обыкновению, мигнул экраном:
       «Маяк работает с момента катастрофы».
       - Второе, - продолжил я, кивком головы давая понять Компу, что оценил его расторопность. – Мы должны немедленно начать поиски живой планеты.
       «В системе жёлтой звезды двенадцать планет, в системе красной семь».
       И тут я снова вспылил:
       - Какой ещё красной? Ты, что, издеваешься на до мной сегодня? До неё три года! Чем я, по-твоему, питаться буду? Или ты забыл, что я не медведь и лапу сосать не приучен?
       Комп, видимо от неожиданности, мигнул экраном целых два раза и только потом выдал ответ:
       «Извини. Я просто указывал на то, что есть».
       - Ты лучше указывай на то, что доступно, - всё ещё недовольно пробурчал я.
       «Хорошо, - согласился Комп. – Если рассматривать систему жёлтой звезды, то наиболее вероятными для жизни представляются четыре планеты: вторая, третья, четвёртая и пятая. Но, вторая и четвёртая превышают размерами Землю в три и четыре раза, соответственно. Сила их притяжения может оказаться губительной для нас».
       Я невольно усмехнулся, он тоже сказал – нас. Комп на секунду замолчал (имеется ввиду, перестал выдавать на экран буквенное изображение слов) видимо, пытаясь понять, чем вызвана моя усмешка, или надеясь получить разъяснения, но ничего не дождавшись, продолжил:
       «Из оставшихся двух, предпочтение можно отдать третьей. Она и ближе, и подходит по всем параметрам».
       - Вот с неё и начнём, - полностью доверяя его выбору, согласился я.
       Комп не ответил. Вместо ответа по экрану побежали ряды цифр. Если бы он был человек, то можно было бы сказать, что он с головой ушёл в работу.
       Мне же было совсем неинтересно вникать во все эти расчёты, поэтому, на всякий случай, доложившись, что намерен прогуляться по разрушенной части корабля, я пошёл переодеваться в очень удобный, тяжёлый скафандр.