Я всегда буду рядом

На пятнадцатую годовщину смерти моей бабушки,
Константиновой Фёклы Гавриловны.

Моя бабуля, которую  «в народе» звали просто баба Луша, прожила трудную, но очень интересную и долгую жизнь,  немного недожив до девяноста лет. Она растила трех дочерей и двух внучек, еще и правнуков дождалась.  Первую  дочь, Нину,  похоронила, когда той не было и двух.  Но через  несколько лет  родились еще две дочери:  Людмила и моя мама, Светлана. Лизу, свою младшую правнучку и мою дочь, пестовала до пяти  лет.  Бабушка почти до последних дней работала в огороде, что-то сажала, копала, занималась домашним хозяйством. Слегла она  как-то резко, в одночасье. Оказался рак желудка в неоперабельной стадии.  Два последних месяца, день ото дня бабуле становилось всё хуже и хуже, боль пронизывала всё тело и не давала отдохновения.  А к моменту, о котором идет речь, она уже не ходила и почти не ела.  Мы все:  моя мама, отец и я, по переменке безотлучно сидели возле её кровати, опасаясь, что роковой момент может настать в любую минуту. Бабуля очень боялась умирать и просила, чтобы кто-то обязательно был рядом.  Чаще всего сидела я. Мне казалось, что пока я сижу с ней, ей будет хорошо и не страшно. Она любила меня  слепо,  а для меня моя бабуля была частью моей души и жизни. Как сильно  я её любила,  поняла только тогда, когда потеряла.


                Не уходи…


 Бабушка, а мне мама новые туфельки купила! – восторженно щебетала моя пятилетняя Лиза  у постели прабабушки. – Вот какие, беленькие!  Мне еще мама платье для них купит,  и я буду в группе самая красивая.  Вот, смотри! – девчушка протянула бабуле туфельки на маленьких ладошках.
-  Красивые,  Лизонька! Ты будешь в них, действительно, самая хорошенькая в садике – слабым голосом похвалила туфельки прабабушка.
- Бабушка, а можно я их бабе Свете покажу? Я скоро вернусь, ты только не засыпай  -  и девчушка умчалась в другую комнату показать моей маме, её бабушке,  свою драгоценную обновку. Известие, что бабуле совсем плохо, застало нас в магазине детской обуви и мы с Лизой, быстро как могли, примчались домой к родителям. Хотя мы и так  с дочерью почти переселились к  ним, но все-таки иногда появлялись и у себя дома.
- Я хочу, чтобы кто-то из вас держал меня за руку, когда уходить буду…    Я так боюсь…  - слезы катились у нее из глаз в тот момент, когда она думала или говорила о своём скором уходе.
 – Сашенька, я бы хотела, чтобы это была ты.  Ты посидишь со мной до конца?
- Конечно, - отвечала  я, - ты даже и не думай ни о чем, я буду рядом  - давя в себе слёзы, я старалась делать вид, что я сильная,  чтобы любимой бабуле  было не так страшно.
- Ты только не уходи… Останься со мной! Пожалуйста! Я то ведь убежала, когда мой отчим умирал…  Я так перед ним виновата… Он был деревенский колдун, а я боялась, что он умрёт и глаза не закроет.  Утащит меня с собой. Глупая я была конечно, молодая, а он так и умер один. Звал, звал меня, а я за дверью пряталась, боялась подойти… Последнее, что я помню, так это то, что он сказал мне:  - «Эх, Тинка*, какая же ты трусиха…». Я только теперь понимаю, как жестоко я поступила.  Он то наверное боялся, а может что-то сказать хотел … ,  и не дождался… Но ты же со мной так не поступишь? Ты не будешь бояться? Не уйдешь? – слеза опять скатилась по щеке,  бабуля  крепко взяла меня за руку и уже в который раз потеряла сознание.  Временные промежутки, когда она находилась в сознании, становились все меньше и меньше.  Я понимала, что счет уже пошел  на часы, а не на дни. В груди леденело от чувства, что уже вот-вот мне придется расстаться с единственным человеком, который любил меня больше жизни. Бабушка в своей любви почти не отдавала отчёта своим действиям, так баловала меня…  И мне казалось, что я провожаю в небытие не бабулю, а своё детство, ведь так много  было в моей жизни связано с ней.  Но эгоистический порыв быстро сменился чувством стыда за то, что я жалею себя, вместо того, чтобы наконец-то понять, что речь идет не обо мне, а о моей бабуле. О том, что ей станет легче там…  Не будет уже ни боли, ни страданий…  Говорят, что за краем жизни, куда уходят все - хорошо… Мне очень хотелось в это верить, потому что больше всего на свете я желала, чтобы бабуля перестала страдать. Но тогда моя вера в то, что мы уходим в другой мир и, может быть, даже не навсегда,  была такой же крошечной, как игольное ушко.
Через несколько часов бабушка последний раз пришла в себя,  медленно открыла глаза, посмотрела на меня и улыбнулась.
- Там хорошо, внуча… Там все любят друг друга, и все в бело-серебристых одеждах. Меня приняли очень тепло и отпустили попрощаться. Позови  всех.  Жаль только, что Люда не смогла приехать, так хотелось бы и с ней попрощаться тоже. Я больше не боюсь, но ты не отходи от меня на всякий случай – затем, почти шепотом она добавила:
- Так жаль оставлять вас здесь одних и так хочется еще побыть с вами, пожить еще… Но все равно,  даже находясь там, я  буду вас охранять, …  я всегда буду рядом. Так и знай!   - слеза снова покатилась по щеке…
Я бросилась звать родителей и дочь. Когда все собрались, бабуля поцеловала каждого, очень сильно сжала мою руку и закрыла глаза. Как оказалось, навсегда. Она ушла в вечность еще до того, как перестало биться её такое доброе, любящее и очень сильное сердце, которое стучало в груди еще часа два после того, как бабуля  последний раз закрыла глаза.
С этого момента моя жизнь стала совсем другой. Было ощущение, что я разом постарела лет на двадцать, ведь бабуля забрала с собой моё детство. Пока она была жива, я в душе оставалась маленькой девочкой, и это мне нравилось, хотя к тому времени мне было уже под тридцать. Я часто видела её во сне, разговаривала с ней, спрашивала, как ей там живется, и всегда держала её за руки. Пальцы бабули были холодными,  и это, даже во сне, не давало мне забыть, что её больше нет, что она умерла.  Сердце и душа болели еще долго.


                Изыди!



Это случилось через полгода после смерти бабушки. Я лежала в постели после тяжелого трудового дня и пыталась уснуть.  Рядом весело похрапывал мой первый  муж,  и мне было немного завидно, что, в отличие от меня, он засыпал сразу после «приземления» на подушку и матрац.  Дремота то накатывала на меня, то снова отпускала…  Спать хотелось смертельно, но как будто что-то мешало. Так было последнее время постоянно.  Я списывала это на переутомление, врачи говорили, что это нервное расстройство, и советовали пить валерианку на ночь.  Я, конечно,  сделать это  опять забыла,  и  уже поместив себя в горизонтальное положение, не хотела что-либо менять.  Вставать, идти на кухню было откровенно лень.  Так и мучилась: то задремлю, то проснусь…     В очередной раз глаза мои затуманились легким полусном, было тихо, но почему то возникло  мимолетное  чувство тревоги.  Мимолетность его очень быстро  сменилась постоянством, полусон отступил, а я поняла, что очень замерзла. Было удивительно - ведь на мне верблюжье  одеяло… Холод подступал с ног, поднимался выше и выше, пока, как мне показалось, не окоченели даже губы. Стало дико страшно. Хотелось  натянуть на себя одеяло до самой шеи, но я не смогла пошевелить даже пальцем. Страх быстро перерос в ужас, когда вслед за холодом по ногам к животу, а потом и к шее, поползло что-то мягкое,  пушистое и тоже очень холодное, и это что-то  начало сильно давить на горло. Стало трудно дышать. Хотелось вскочить, скинуть это  с себя, кричать от страха, разбудить мужа, но ничего подобного  я сделать не смогла. Я как будто  окоченела.  Из горла доносились булькающие и очень тихие звуки. Беспомощность стала теперь моим уделом.  Мысли в голове, как червяки в компостной куче, копошились  очень медленно, пытаясь осознать, что происходит.  Интуитивно я понимала, что времени у меня осталось очень мало. В воздухе повис стойкий запах серы, и дышать становилось всё труднее и труднее.  Вот тут, через силу, я и вспомнила бабушкины рассказы об отчиме-колдуне,  о черных сущностях, которые иногда проникают в нашу жизнь.  О том, как с ними бороться. Я попробовала произнести молитву,  которой бабуля меня научила в детстве – «Отче наш». Но ничего не получалось. Язык окостенел и не поворачивался. Мысли путались, и  слова молитвы никак не хотели складываться так, как было положено.  Мне удалось только  мысленно произнести два слова: «Господи, помоги!». Как только я это сделала, сущность  сползла с шеи к ногам, а потом и вовсе исчезла. Ноги  и руки потеплели, и я почувствовала, что  они шевелятся. Очень быстро, как только смогла, я соскочила с постели и бросилась в кухню,  где стояла початая бутылка коньяка.  Я дрожала от страха как осиновый лист на ветру, а коньяк -  верное успокоительное средство…    Так до утра и просидела на кухне.
На следующий день, когда пришло время ложиться спать,  я опять сидела на кухне и читала, потому что было ужасно страшно. Часам к двум ночи  стало настолько невмоготу, что я уснула прямо за кухонным столом, положив голову на руки. Муж утром зайдя на кухню, страшно удивился, и посоветовал мне меньше читать. Говорить ему о том, что со мной приключилось, мне не хотелось, потому что он все равно бы не поверил. Мы ведь с ним были родом из советского детства, где не было места мистике и потусторонним силам.  Я взяла небольшой отпуск на работе, поэтому стала спать только днем, а ночью читала. Очень было страшно, что это нечто появится опять… 
Через неделю я немного успокоилась и начала себя уговаривать, что всё, что случилось  - только плод больного воображения. Да и на работу надо было выходить вскорости.  Поэтому как-то раз вечером,  я осторожно приземлилась рядом с уже спящим мужем.  Но это Нечто все-таки снова явилось. Всё происходило точно так же, как в прошлый раз, с той только разницей, что я уже даже мысленно не могла ничего произнести. На горле плотно сидело что-то мягкое и холодное и сдавливало всё сильнее и сильнее. Когда я уже теряла сознание от удушья и в глазах засветились черные круги и яркие звезды, в комнате появилось белое облачко, из которого стал вырисовываться силуэт женщины. «Бабуля!» - напоследок подумалось мне, хотя даже это восклицание далось мне с трудом.  И прежде чем я успела потерять сознание окончательно, в голове появился бабушкин голос: «Изыди,  бес! Брысь!!!  Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя,  …  но избави нас от лукаваго». В ответ неизвестный захрипел, зашипел,  и исчез… Стало легко и хорошо. Воздух свободно проникал в легкие.  Запах серы улетучился.  Я лежала, боясь пошевелиться. Перед глазами в облачке то ли дыма, то ли пара,  моя бабуля  улыбалась мне…  А в голове опять зазвучали слова:
-  «Он больше не придет, золотко моё! Я тебя не дам в обиду!».  Прежде чем облачко растаяло, я успела прошептать: «Бабуль, я тебя люблю, мне без тебя очень плохо!» В ответ она опять улыбнулась и тихо сказала: «Я тебя тоже очень люблю…  Когда будешь уходить, я тебя встречу, и здесь, на Земле,  не бойся ничего. Я всегда рядом…»
С этих самых пор я твёрдо верю в то, что Бог есть и верю в силу молитвы. Моя бабуля без нее  спать не ложилась, хотя мне всегда было невдомёк, что это такое она шепчет себе под нос пред сном. И только  когда стала уже взрослой, поняла, что это были слова, обращенные к Богу.  После того, что случилось, я тоже теперь без молитвы не засыпаю, хотя и знаю, что мне бояться нечего, бабуля всегда со мной… И Бог тоже.

10.04.2011 г.
 --------------------------------------------

  * Тинка – Бабулю мою в детстве, когда еще был жив её родной отец, звали Тиной (Тинатина). После того, как её мама, моя прабабушка, во второй раз вышла замуж, моей бабуле сменили имя, и она стала Фёклой (Феклушей или Лушей). Но старое имя, Тина или Тинка, осталось в виде прозвища.