Ханс и Нина. Глава 1

- Помогите ему, помогите! – девушка-блондинка в форме пограничника вцепилась в руку вышедшей из палаты молоденькой медсестры. Та от неожиданности шарахнулась в сторону.
- Простите, но…
- Пожалуйста…  - прошептала девушка в форме, ее большие голубые глаза наполнились слезами, - У меня больше никого нет…  Никого…
- Присядьте здесь, - молодая медсестра посадила девушку на железную скамейку и взяла за руку. Та, закрыв лицо рукой и сжав руку медсестры, принялась судорожно рыдать, - Успокойтесь. Все будет хорошо. У нас опытный врач.
Когда блондинка посмотрела на нее, медсестра попыталась улыбнуться, но у нее получилась всего лишь гримаса смешанных чувств на лице – от сострадания до радости. Девушка в форме, немного успокоившись, стала ровно дышать, а потом, совершенно серьезно и спокойно сказала:
- Только не лгите мне. Только не лгите.
- Саманта! Где тебя черти носят?! Бегом сюда! – дверь операционной распахнулась и на пороге стояла другая медсестра – намного старше первой и в два раза ее шире – она уже была в перчатках и маске.
- Мне пора, простите… - быстро шепнула молодая медсестра и, буквально выдернув руку у девушки, влетела в операционную.

В камине дотлевали угли, на дворе стоял ноябрь, и погода совершенно перестала радовать ясными солнечными деньками. Что ни день – шел дождь, а ветер был настолько пронизывающим и резким, что не спасало даже осеннее пальто. В недешево обставленной гостиной у стола, вокруг которого стояли три кожаных дивана и кресло, сидела ухоженная дама средних лет, с королевской осанкой. Сзади нее, упершись локтями в спинку дивана, стоял молодой мужчина нордической внешности:
- Почему ты мне ничего не сказала? Давно он так? – подавленно спросил он.
- Ханс, ты говоришь так, как будто мог бы что-нибудь предпринять, если бы узнал раньше, - совершенно спокойно ответила женщина, - Я знаю, насколько ты привязан к отцу, но…
- Я бы мог свозить его в диагностический центр! Он жаловался тебе, но мне – никогда.
- В этом и была его главная ошибка… Он всегда считал, что перед сыном нужно быть кремнем, несломленной горой. Только тогда он получит уважение.
- Мам, ты не права… - мужчина выпрямился.
- Я знаю-знаю, - женщина вскинула вверх руки, показывая, что сдается, - ты будешь отстаивать его, даже если он убьет человека.
- Он явно не зря его убьет…
- Ну вот я же говорю… Послушай, Ханс, отец сам так захотел, и ты должен уважать его выбор, если ты уважаешь его самого, - дама развела руками в стороны.
- Но почему он не сказал?! – со злостью в голосе спросил Ханс.
- Дорогой, ты же сам только что ответил. Отец правильно себя вел – так он получил твое уважение. Если бы он сказал тебе, пожаловался, то нарушил бы всю систему воспитания, не так ли? – женщина повернулась в кресле и выразительно посмотрела на сына. Тот отвернулся, - Вам, мужчинам, не хватает женской хитрости, все-таки…
Ханс собирался что-то ответить, но в этот момент открылась дверь и из комнаты, находившейся за гостиной, вышел небольшой сгорбленный старичок с чемоданчиком. Мужчина и дама устремили взгляд на него.
- У меня неутешительные новости, господа, - достаточно гнусаво начал старичок, С какой неутешительной новости вы желаете начать? С просто неутешительной или очень неутешительной?
Попытка доктора пошутить провалилась напрочь – Ханс с матерью молча смотрели на него. Не дождавшись ответа, старичок поставил чемоданчик на стол и без приглашения сел на диван.
- Что ж, господа, диагноз все-таки подтверждается, последняя стадия рака налицо.
- Ему можно как-нибудь помочь? – спросил Ханс.
Старичок внимательно посмотрел на мужчину, откашлялся и ответил:
- Молодой человек, с последней стадией рака помочь уже невозможно. Максимум, что я могу сделать, это продлить  его страдания – на неделю, на две, может на месяц. Я не знаю, насколько хватит жизненных ресурсов его организма.
- А ему можно было чем-нибудь помочь раньше?
- Какой смысл спрашивать про то, что было раньше?.. Разумеется. Продиагностировать на ранней стадии можно все что угодно, молодой человек, - старичок закашлялся, достал платок из кармана, вытер им рот и продолжил, - Ничего кроме метадона прописать вам не могу. Извините, но мне пора.
Старичок встал и, забрав свой чемоданчик, направился к выходу.
- Я закрою за вами, - Ханс пошел следом за врачом. Пока тот одевался, Ханс стал расспрашивать его:
- Он очень страдает?
- Поверьте мне, молодой человек, он переживает боли не из легких. Кстати, он просил сказать, чтобы вы даже не думали его жалеть, - старичок никак не мог попасть во второй рукав своего пальто, и Ханс помог ему, - Благодарю. Так вот, я вижу, вы полны энтузиазма, готовы просто сломить все на своем пути, лишь бы вашему отцу стало легче, но поверьте, вы ничем ему не можете помочь.
Мужчина вздохнул и отвел взгляд. Почти на самом пороге старичок обернулся и, внимательно посмотрев на Ханса сказал:
- Не вините себя. Вам еще жить. Всего хорошего.
- До свидания… - пробормотал Ханс и закрыл дверь за врачом.
Мужчина поднялся наверх по лестнице и зашел в одну из комнат – там сидела совсем молодая девушка, достаточно непривлекательной наружности, если бы вы первый раз ее увидели, то посчитали бы дурнушкой, однако, при всем этом, у нее были большие и выразительные глаза небесного цвета. Девушка, сидящая за письменным столом, повернулась к Хансу, тот сел на диван, стоящий почти у двери и развалился, запрокинув голову назад. С минуту в комнате стояла тишина.
- Все плохо? – наконец спросила девушка. Ханс кивнул, но ничего не ответил.
- Понимаешь… - через какое-то время начал он и резко сел, облокотившись на колени, - Это просто невозможно. Ты была здесь, неужели ты не слышала разговор или еще что-нибудь?
- Ханс, ты же знаешь, со мной тут вообще мало кто разговаривает…
- Но все равно!
- Ты предлагаешь, чтобы я подслушивала? Нет, извини, этим я заниматься не буду. Меня и так тут не особо любят, - девушка возмутилась.
- Я бы смог все изменить. Однозначно. Если бы я только мог знать обо всем раньше! – Ханс встал с дивана и подошел к окну.
- Погоди… Ты хочешь обвинить меня в том, что ты ничего не можешь сделать?
Мужчина пропустил мимо ушей ее слова:
- С каждой секундой, с каждой минутой, капля по капле из моего отца уходит жизнь, и я ничего не могу с этим поделать, ничего не могу предпринять! Он всегда говорил, что самое страшное в жизни, это беспомощность… И он, как всегда, чертовски прав…
Девушка отвернулась.
- Я буду у себя, - бросил мужчина и вышел из комнаты.


Шел дождь, была глубокая ночь. Нина в голубой ночнушке до колена и  шелковом халате стояла на коленях на диване и смотрела в окно. Девушка всматривалась в непроглядную черноту, ожидая кого-то, однако, на улице не горел ни один фонарь, а из-за сплошного дождя совсем ничего нельзя было разглядеть.
Так и не дождавшись никого, Нина села на диван, поджав ноги и обняв подушку, которая лежала недалеко от нее. Вот уже три месяца, как Ханса выписали из больницы, и он ходит сам не свой. Девушка уже не раз порывалась позвонить его матери, чтобы как-то там смогла подействовать на сына, но всегда отметала эту идею – фрау Мозер всегда недолюбливала Нину, в отличии от его отца – поэтому, обратиться к ней, значит, признать свою беспомощность. А беспомощность – это самое страшное в жизни – всегда помнила девушка.
Дождь убаюкивающе барабанил по стеклу, что Нина невольно закрыла глаза и уснула. Проснулась она от того, что громко хлопнула входная дверь и в прихожей раздались тяжелые шаги. Моментально соскочив с дивана, девушка бросилась к двери – облокотившись на шкаф для верхней одежды, стоял Ханс – он был весь мокрый, грязный и еле-еле держался на ногах. Нина не верила своим глазам – таким она еще его не видела.
- Ханс… - тихо произнесла она. Мужчина медленно и тяжело поднял голову – по его лицу с волос потекла струйками грязная вода. Увидев в дверном проеме девушку, Ханс с ненавистью сплюнул в сторону и с тяжелым хрипом отстранился от шкафа, пытаясь пройти в комнату – каждый шаг давался ему с трудом, все время приходилось держаться за стенку, чтобы идти не шатаясь. Он подошел вплотную к Нине и, глядя на нее сверху вниз, сипло произнес:
- Уйди к черту… - девушка почувствовала резкий и застойный запах алкоголя и перегара и поморщилась.
- Ты напился?! Ты напился как свинья, Ханс! – воскликнула она. Ненависть вспыхнула в стальных серых глазах мужчины, он больно схватил девушку за руки и толкнул в сторону. Ханс прошел в комнату и грузно опустился на диван, на котором пару минут назад спала Нина.
- Ты что творишь, черт побери? – похоже было, что девушка не осознает происходящего.
- Уйди к черту, я же сказал… - снова сипло пробормотал мужчина и, облокотившись на колени, схватился руками за голову.
- Я не ожидала от тебя такого… - с обидой в голосе ответила девушка.
- Я тоже…
- Что? Ты понимаешь, что ты творишь?! – слезы выступили на ее глазах, но она подавила приступ и продолжила, - Тебя совсем недавно выписали из больницы, у тебя была ужасная, просто ужасная травма, которую ты получил по своей неосторожности и излишней браваде! И что ты творишь теперь?! Я не узнаю! – сорвавшись на крик, Нина не могла уже себя держать, - Я не узнаю тебя, Ханс! Это не ты! Чтобы сказал твой отец, если бы увидел тебя в таком виде? Ты об этом подумал? Каково бы ему было… Ты представь, что он вот сейчас на тебя… - девушка остановилась, потому что услышала сдавленные рыдания, присмотревшись к Хансу, она увидела, как сотрясаются его плечи.
- Молчи… - услышала она тихий и жалобный голос мужчины.
- Ханс! – Нина бросилась к нему, села на колени перед ним и подняла ему голову, - Миленький, Ханс… Ты плачешь, боже мой! – она гладила его по мокрым волосам.
- Отец… Что отец… Он умер. И я ничего не сделал. И сейчас я ничего не могу сделать. Я беспомощен… - с горечью в голосе, абсолютно трезво рассуждал Ханс, - Что я могу? После травмы я вообще ни на что не способен. Мой отец ушел… И даже не сказал ничего мне перед уходом. Потому что знал, что я беспомощен… Что я бесполезен…
- Перестань! Слышишь, перестань! – Нина резко обняла мужчину и почувствовала, что он весь продрогший насквозь, - Ханс, ты весь холодный! Тебе срочно надо принять ванну. Я тебя сейчас все подготовлю…
Девушка встала и уже пошла в ванную комнату, но остановилась на полпути:
- Знаешь… Единственное, что не одобрил бы твой отец, так это твое поведение и состояние сейчас. Такого малодушия он не мог бы ожидать от своего сына, - она немного помолчала, - В твоих руках все изменить…
Ханс откинулся назад и вытер рукой мокрый лоб, прилизав волосы на одну сторону. Настолько опустошённым и несчастным он не чувствовал себя давно – такое было только после смерти отца, но тогда он нашел в себе силы жить дальше. Теперь же… теперь, когда его мечта – быть как отец – рушилась у него на глазах, ускользала буквально из рук – так же, как в ситуации с отцом – Ханс ничего не мог сделать. Ему не оставалось ничего, кроме как смириться с ситуацией, с судьбой – злой, гадкой теткой, - которая не первый раз ему уже показывала, что он беспомощен. Беспомощен перед жизнью – он не может ничего изменить, он не может все контролировать. Есть ситуации, когда нужно просто смириться и подчиниться… Но это малодушно. Не этому учил его отец. И как права эта маленькая девочка, которая ничего же все-таки не смыслить в этой жизни, однако, говорит правильные вещи. Он еще покажет отцу, на что способен, он еще укротит эту чертову старуху судьбу, он покажет, кто здесь хозяин… И тогда, тогда отец будет гордиться им. По-настоящему.
Тяжело поднявшись с дивана, Ханс нетвердой походкой направился вслед за Ниной, - он и правда до ужаса замерз и уже не чувствовал пальцев ног. Через пару минут он уже сидел в горячей ванне, вымывая грязь из волос. 

- Пап, у меня к тебе серьезный разговор… - пятнадцатилетний мальчишка подошел к своему отцу, который сидел за большим дубовым письменным столом.
- Да, Ханс, - красивый ухоженный мужчина, лет сорока, повернулся мальчику и внимательно на него посмотрел поверх очков в стальной оправе.
- Пап, ты знаешь… Тут такое дело… Ну… Наши соседи… - запинаясь начал парень.
- Эй, друг! Ты должен мне говорить все прямо. Только так мы сможем решить ситуацию. Никогда ничего не утаивай от меня.
Мальчик замялся, а потом выпалил:
- Давай заберем к себе соседскую девочку Нину!
Отец вскинул брови:
- Заберем? У нее есть родители, друг.
- В том-то и дело, что теперь нет…
- Как нет?
- Ну, теперь их нет… Пап, она, правда, хорошая. Мне ее очень жалко, она не заслуживает такого отношения. Я хочу ей помочь.
Отец положил руку Хансу на плечо:
- Я вижу, что ты серьезен. И за это я тебя хвалю. Ты правильно поступаешь – мы сможем помочь девочке. Я все улажу.
Парень расцвел в улыбке, он быстро обнял отца за шею и выбежал из кабинета, не забыв добавить на выходе «Спасибо, пап!». В кабинет зашла высокая женщина тридцати лет.
- Я все слышала.
Мужчина улыбнулся:
- Ты всегда отличалась любопытством, дорогая.
- Ты хотел сказать, что подслушивать нехорошо, я знаю. Но… ты потакаешь каждому его поступку, - женщина облокотилась на стол, - Любому поступку, где он хочет проявить так называемое «геройство». И называешь это воспитанием! Нет слов.
- Не так называемое, а геройство. Мальчик хочет помочь тем, кто не может сам справиться с ситуацией – лучшего быть не может.
- Это очередная его прихоть. Ты растишь капризулю.
- Я ращу мужчину, - отец Ханса многозначительно посмотрел на женщину, - и жаль, что ты этого не понимаешь.
- Посмотрим, что же ты вырастишь в конечном итоге, - скептически произнесла женщина и сложила руки на груди, - Но ладно наш сын, у нас появляется дополнительная проблема, дорогой. Это соседская невоспитанная девчонка… Как ее… А, Нина. Тем более, еще и с родителями из Восточной Европы… Тот еще подарок, а?
- Дорогая, ты несправедлива к ней. Я видел, как Ханс с ней общается, она вполне милая девочка, тем более… Неизвестно, что там с ее родителями.
- Вот и я о чем. Как бы не было потом не известно, что с нами.
- Я улажу все, ты же знаешь, - мужчина мягко улыбнулся.
- Я знаю. Но мне никогда не нравятся эти ваши «мужские» затеи.
- Ты не права. Я всегда мечтал о дочери, и ты это знаешь, - сказал мужчина, но моментально осекся. Женщина изменилась в лице и одарила его холодным, буквально ледяным взглядом, и развернувшись, собралась уже выйти из кабинета. Мужчина поднялся с кресла и схватил ее за руку, - Постой, я не хотел же…
Женщина смотрела в сторону, но не уходила.
- Посмотри на меня… Грета, не дури, в конце концов!
Наконец женщина перевела на него взгляд. Отец Ханса обнял ее.
- Я не хотел тебе напоминать, серьезно. Отнесись к Нине, как к дочке. Хансу так будет проще, подумай о нем.
- Даже не проси.
- Ты ее еще полюбишь, вот увидишь.
- Посмотрим, - холодно ответила женщина.