Фаська-фирист

Небольшая тихая деревенька жила размеренной жизнью. Просыпалась с первыми петухами, каждое утро как по команде перекликавшимися звонким кукареканьем, пробуждая селян к приветствию летнего солнца, и тихо засыпала с наступлением первых признаков ночи. Тишь, спокойствие и баюкающий шелест листвы от лёгкого дуновения неспешного ветра.

Лишь пастух проходил «с петухами» вдоль главной улицы деревни и натужным гулом рожка оповещал сельчан о сборе стада. Под мелодию самодельной дудки открывались хлева, ворота подворий, выводились бычки, коровы и козы. Погоняя хлёсткой плетью, пастух уводил стадо на выпас в луга. В ожившей на малое время деревне снова наступало умиротворение. Ещё природный уклад мог потревожить буркающий мотоцикл, но тишина снова брала своё до вечернего появления стада.

Только солнце определяло суетливость деревенского быта. Оно всегда всплывало из-за макушек отдалённой берёзовой рощи, перепрыгивая от облака к облаку, забиралось к полудню на верхнюю точку неба и, особо не задерживаясь, к вечеру скатывалось в луга. Даже когда небосвод прятался за серой пеленой, было понятно, где находится светило в данный момент.

Алёнка каждый раз просыпалась раним утром и выбегала на волю полюбоваться чёрным котиком, которого приветили хозяева неказистой избушки через дорогу напротив. Чуть свет котёнок выбегал проводить на выгон хозяйских козочек, а заодно и поиграться с распушённым хвостиком пастушьей плети. Пастух имел привычку носить её рукояткой не плече, длинный пятиметровый хлыст прерывисто скакал по урядной тропинке. Котёнка движение не оставляло равнодушным и он, пробуждая в себе настоящего охотника, догонял вертлявый обрубок, цепляясь острыми коготками, и отставал, переминаясь в готовности к следующему прыжку. Изредка махры летели далеко вперёд, когда пастух звонким щелчком подгонял или собирал разбредавшееся стадо, но также возвращались под нос охотнику. Бывало, заигравшись, котик убегал за махрами на дальний конец деревни, но следящая за играми семилетняя девчушка возвращала беглеца к родному крыльцу. Боялась, что заблудится и где-то пропадёт её любимое мохнатое чудо...

Однажды в избушку напротив пришла беда. Пожар. Ближе к утру деревню разбудил звенящий бой пожарного рельса, подвешенного на самодельном журавле для тревожного сбора сельчан. По рельсу молотил человек, первым заметивший дым на задворках. Зарево ночного огненного всполоха осветило деревню раньше спящего солнышка, и привело селение в беспорядочную беготню. Организованные мужики отливали водой крыши соседних построек, чтобы огонь не перекинулся дальше на дома, кто-то подтаскивал вёдра с водой из ближайшего пожарного котлована, хозяева с соседями спасали нажитое, вытаскивая и выкидывая его из всех не объятых пламенем окон. Бабы вопили, старухи молились. Извергая клубы беспросветного дыма, пылали дворовые постройки позади избы котёнка.

Испуганная, завёрнутая в байку Алёнка стояла возле своего дома, смотрела суматоху. Народ бегал, всем было не до неё. И не до чёрного котёнка, который метался за единственным к тому моменту окном, сохранившем в целости стёкла. Чёрного пожарника в тёмном проёме гостиной не было отчётливо видно, и только острое детское зрение высмотрело выпученные от страха кошачьи глазки и открытую пасть. Мяуканий слышно не было, но глаза метались по окну от створки к створке.

Что перевернулось в душе девочки – неизвестно, превозмогая  страх, она сбросила одеяло, схватила первое попавшееся полено из призаборной поленницы и бросилась на помощь погибающему другу. Почти с разбега запустила поленом в стекло, но тупая деревяшка попала в оконное перекрестье и срикошетила обратно. Получилось более удачно, потому что раму тряхнуло, одно стекло треснуло и крупными осколками осыпалось наружу. К тому времени котик бес сил лежал на подоконнике. Может без сознания, или даже с жизнью расстался... хорошо бы только с первой. Алёнка быстро вскочила на выпирающую завалинку и вытащила наружу кажущееся бездыханным тельце. Тут же кто-то отогнал её от раскалённой избы, девочка убежала к своему крыльцу, не выпуская друга из объятий.

Дом потушили, оставив непригодным для дальнейшего проживания. Хозяева не пострадали, скотина погибла полностью, кроме Алёнкиного спасёныша. Котёнок вдохнул большую порцию угарного газа и не поднимался на лапы почти неделю. Новая хозяйка от него не отходила. Старые хозяева, узнав, каким образом ему довелось выжить, предложили спасительнице оставить живность у себя, раз уж так сложилась судьба.

Алёнка несказанно обрадовалась. Да и не отдала бы она теперь своего друга никому… Погорельцы переезжали в соседнее село к родственникам, «а там своих котов хватает!» – этим радостным для ребёнка обстоятельством всё было расставлено по местам. Алёнкины родители и бабушка не возражали, видя тот трепет, с каким она относится к лежачему больному и поддержкой старались успокоить детские переживания. Хотя сами не особо верили, что котёнок оклемается...

Котёнок знать не мог, что в запасе имеет ещё несколько жизней, неосознанно боролся за ту, что была, с доверием принимая ухаживания вновь испечённой хозяюшки. Да и не много ему требовалось, были бы молочко и ласка. Семейство кошачьих от природы умеет прекрасно отлёживаться и возвращаться к нормальной жизни без посторонней помощи, ну, а если таковая имеется, то восстановление проходит быстрее быстрого.

Не прошло и недели, как чёрный комок шерсти стал осознанно шевелиться и привставать на слабые ещё лапки, а через две уже по-прежнему выходил на крыльцо провожать и встречать деревенское стадо, и греться на солнышке. Кушал хорошо, набирал силёнки, не раз порывался догнать пастушью плеть, но добегал только до калитки. Через неполный месяц его озорству мог завидовать самый шустрый из собратьев.

Пока котёнок набирал силы и лежал без движения, Алёнкина бабушка подошла к внучке, гладящей мурчащего пациента, и завела разговор:

 –– Алёнка, твой подопечный неделю, как отлёживается, а ты всё кисей зовёшь. Может быть, ему имя придумаешь, чтобы знать, как нам обращаться к твоему пожарнику?

–– А имя любое можно придумать? – искоркой сверкнули глаза девчушки.

–– Конечно! Твой спасёныш, тебе и придумывать!

–– Васька, – выпалила Алёнка, недотянув звонкую «Вэ».

–– Фаська, так Фаська! – не стала спорить бабушка, сказав настолько непринуждённо, что Алёнке бабушкино имя понравилось больше, чем предложенное.

–– Баба, а почему ты Фаську пожарником назвала? Он же сам погорел и не тушил пожар?

–– Пожарник то же, что погорелец! А вот кто тушит пожары, зовутся пожарными добровольцами! Дедушка твой служил добровольцем в пожарной команде, – угрюмо добавила бабушка и смочила платок набежавшими слезами.

–– Дедушка дома тушил?

–– Дома... и леса... и всё, что горит, – слезилась бабушка.

Фаська рос как в сказке – не по дням, а по часам. С жадностью ел всё предложенное, затем по-взрослому вылизывался и начинал гонять всё неустойчивое и не по месту лежащее, радуя окружающих своей подростковой прыткостью. Ласкался к всем домашним, благодаря людей за подаренное будущее, особенно тянулся к Алёнке и спал только с ней. И не в ногах сопел, как большинство диковатых деревенских собратьев, а мурчал под бочком да одеяльцем. На пастушью плеть бросаться перестал почему-то, но смело защищал свой новый дом, выгибая спину и распушая хвост каждый раз, когда казалось, что чужая корова пыталась напасть на жилище.

Со своей коровой он ладил ещё с той поры, пока выхаживался её молочком, а чужих гонял силой своего устрашающего внешнего вида. Рогатые благоразумно с ним не связывались, поднимая самооценку взрослеющего кота, обходили сразу, как-только тот вставал в боевую стойку.

Шли месяцы, Фаська формировался в красивейшего чёрного кота с лоснящейся шерстью. Соседские кошки терялись в грёзах, когда тот степенно выходил гулять на крыльцо, причём не обязательно в марте. А может кот специально выходил покрасоваться, чтобы соседушки млели в ожидании весны, кто же догадается? Верно, благородных кровей в нём присутствовало не мало. Старые хозяева получили котёнка от городских родственников в качестве сюрприза и про родословную умолчали, потому что и сами не всё знали. В округе котов и кошек хватало всех мастей, но Фаська был единственный блестяще-угольной расцветки без единого вкрапления, мимо того отличался удивительно большими жёлтыми глазами. Может Алёнка не заметила бы его в тёмном оконном проёме пылающего дома, если не две блестящие копеечные монеты, прыгающие в страшном смятении от стекла к стеклу. Глазки особо выделялись и тогда, когда Фаська был ещё несмышлёным котёнком.

Фаська звался Фаськой около года, до первой пропажи полбанки сметаны. В одно не запомненное прохладное утро в дом вбежала бабушка с половой тряпкой на замахе и тут же бросилась на ничего не понимающего кота, который растянувшись на Алёнкиной кровати, пытался отоспаться после загульной ночи. Не успев ничего мяукнуть в оправданье, соня получил неожиданную трёпку и шмыгнул в сторону, чтобы не нарваться на следующую порцию непонятного наказания.

–– Ах ты фирист проклятый, полбанки сметаны слизал и лежит тут полёживает! – заговаривала бабушка, догоняя кота,  – А ну, иди сюда, я тебе покажу, как на сметану зариться!

Гоняла она «фириста» по дому минут пять, но повторной взбучки так и не случилось.  Хитрее был кот и проворнее, и не давал себя избить половыми лохмотьями. Со стороны смешно, конечно, смотрелась неудачная показательная порка, а вот вырванное из уст пожилой женщины интересное наречение «фирист» навсегда приклеилось к домашнему воришке.

Взрослый кот это не котёнок несмышлёный – уважения требует. Хоть животина и несерьёзная, но Фаська звучит как-то по-детски. И Василий не Василий, «Фасилий» разумеет издёвку, а вот кличка «Фирист» прижилась – с юмором, не колко, и вроде как по-взрослому! Когда Алёнка спросила у матери, что значит непонятное слово «фирист», мама объяснила, что правильно надо говорить аферист. Точно, что хитрец... А разозлившуюся бабушку можно простить за неправильное произношение. С брошенных в горячке слов Фаська перевоплотился в Фириста, но вторую кличку гордо носил уже до самой смерти.

Кто воровал сметану из погреба, нашли позже. То был соседский рыжий блудник, пойманный на месте преступления. Благородные гены родительских пород не позволяли Фиристу опускаться до банального воровства. Или же кот умел воровать так, что никто не мог даже подумать, что за маской природного достоинства мог скрываться мелкий воришка.

Значимость кот поддерживал неожиданными сюрпризами. Чтобы хозяева внимали, что не зря содержат животину, кот завидным постоянством носил в дом трофеи с ночных вылазок и укладывал на подушку спящей Алёнки. В основном это были мыши, но проскакивали недоступные птички, а раз случилось, был подброшен даже мёртвый ужонок. Алёнкина мама не всегда могла уследить за кошачьими подарками и не раз прибегала собирать страшные трофеи уже по вскрику дочери. К подаркам привыкаешь быстро, вот и Алёнка годам к двенадцати выработала устойчивую привычку не кричать при виде чистосердечных презентов. Вставала, осматривалась и... улыбалась.

Жизнь Фириста протекала под измерения беззаботности. Дома ласка, вкусная еда и мягкая постель, на воле любовь противоположного пола. Каждое утро кот первым лез будить Алёну и до конца деревни провожал её в школу, расположенную в соседнем селе. Был бы росточком больше – ранец помогал бы носить до самой школы. Встречал на том же месте, где они расставались, приходил заранее и усаживался на пригорке. Пока хозяйка отсиживала уроки, спал, отдыхая от ночных гулянок. Каждая бабка знала чёрного Фириста, а сельчане всегда сверяли по нему часы. Чуть за полдень тот шёл на край деревни и на обочине терпеливо ждал родную душу. «Ты смотри, фирист какой, опять сидит! Вот ведь какой заправский провожатый!» – раздавалось восклицание деревенских зевак при виде томящегося ожиданием кота. Кот задвигал «обязанности» лишь с головой окунаясь в мартовские заботы.

Был у Фириста достойный конкурент, чёрной красоте соседа противопоставлявший рыжую масть, беспримерную дерзость, хитрость и наглость. Много шишек было набито чёрному за проделки рыжего, но больше от людей. Противовесом этому прослеживалась странность: Его Степенство не трогали собаки, рыжему не давали прохода. На каких магнитных возмущениях действовало восприятие котов собаками неизвестно – чёрный был как заговорённый, рыжему доставались только трёпки!

Дракой соседские коты особо не замечались, потому что харчевались отдельно, но душераздирающей мартовской а капеллой оповещали деревню о наступлении оттепелей. Кто кого перекрикивал известно лишь кошкам, к лету их споры отражались в котятах ярко выраженными чёрно-рыжими оттенками. А каких красот стали подрастать на просторах селения трёхшёрстные кошечки – ну просто загляденье!

Алёнке исполнилось пятнадцать. Фирист показывал безграничную преданность и до сих пор встречал хозяйку из школы. Сельская школа была восьмилетней, пришло время думать о продолжении учёбы. Алёна выбрала техникум и очередным прекрасным августовским днём пропала из кошачьего вида.

Фирист грустил безмерно. Почти перестал есть, ходил то и дело по дому и воем звал любимую хозяйку, высох чуть не до костей. Не могло понять верное животное, куда исчез его лучший друг и спаситель. Никогда ещё Алена так надолго не уезжала из отчего дома. Пропадал где-то пару недель, приведя в беспокойство домашних, страдал месяца два и еле отудобел.

Наверное, той осенью кот разменял следующую жизнь. Через два с половиной месяца хозяйка неожиданно появилась на пороге дома, вырвавшись отдохнуть на ноябрьские праздники, что принесло коту долгожданное облегчение. Прыгать в неистовстве не позволяла порода, Фирист замурчал, залез на плечи, лобызал и с рук не слезал до самого вечера! Таилась же такая неподдельная любовь в маленькой кошачьей душе?

С того судьбоносного пожара прошло больше двух десятков лет. У Елены уже были свои дети примерно того же возраста, сколько было ей тогда. После учёбы она вернулась в родную деревню, вскоре вышла замуж за хозяина рыжего конкурента и переехала в соседний дом. Двоякие чувства играли Фиристовой душонкой. Хозяйка, вроде тут, в деревне, но большей частью в чужом доме находится. Да не большей, а всегда. Его, Фириста, зачем-то с собой туда таскает постоянно? Рыжий пропал давно, Алёна тогда в городе пряталась, но территория оставалась противника? Коты не мрут, где живут – уходят на небеса вдали о дома. Вот рыжий и ушёл незаметно, почуяв завершение своей последней жизни. Из двух позиций Фирист выбрал середину – спать ходил к хозяйке, питался всё равно в старом доме!..

Трофеями охотник больше не радовал. Отвык без Алёны. Да и возраст – двадцать лет немалый срок! Глаз не тот, энергии поубавилось, мудрость накопилась. Но жил и жил, ждал своего неизвестного часа, который, наконец, настал. То лето выдалось очень жарким. Лесные пожары вспыхивали неожиданно и выжигали большие территории, уничтожая всё на своём пути.

Последняя кошачья ночь в доме Елены была спокойной, как вдруг под утро кот разразился истошным горловым воем. Долго, протяжно, насколько хватало лёгких. В доме проснулись все сразу. И хозяйка, и хозяин, и дети торопели от неслыханного звука, и старики с коек повскакивали: «Господи, помилуй, – запричитала пожилая свекровь, – спаси и сохрани! Никак беда в дом идёт? Смотрите, что Фирист ваш вытворяет!»

Фирист стоял посреди горницы и выл страшным голосом, пугая проснувшихся домочадцев. Как голодный волк зимою на луну. Такого за котом раньше не замечалось и поэтому привело хозяев в неподдельное смятение, а их детей сковало оторопью. Молодой хозяин быстро выбежал на улицу, осмотрелся и незамедлительно вернулся, командуя прямо с порога: «На пожар он воет, огненный шторм движет на деревню! Отец, быстро беги, бей набат! Мать, документы складывай, Лена, детей выводи! Времени у нас, похоже, совсем ничего!»

Деревня быстро оживилась от звона металла, после чего началась настоящая суматоха, масштабнее, чем при обычном пожаре. Старик молотил по рельсу что есть силы, взрослые пытались спасти нажитое, выстроив детей посреди улицы. Улица вокруг ребятишек быстро заполнялась холодильниками, телевизорами, какими-то тюками с тряпьём и много ещё чем, что получалось вынести из домов. Тут же кто-то повёл испуганных детей в сторону лугов подальше от лесного массива.

Огненный смерч сравнял с землёй больше половины деревни, натворив беды немалой. Проваленные крыши, дымящиеся срубы, голые печи с одинокими трубами, чернь, гарь, запах смерти. Похватало огнём даже из того, что люди пытались спасти из пожара, сваливая в улице, но не успевали вытащить из деревни. Слава Богу, все люди и большая часть домашнего скота остались живы! Только Фириста больше никто никогда не видел. Оба его дома полностью выгорели, и скорее всего, кот просто не смог выйти из последнего. Может обессилел, поднимая тревогу, может позже угорел, но пережить второй свой пожар самостоятельно снова у него не получилось. Не нашлось спасителя на этот раз, в суматохе про кота просто позабыли.

За свою первую спасённую Алёнкой жизнь в детстве, Фирист отдал свою последнюю здесь, сейчас, людям...