Повесть Саши Волгина. Глава третья

                3.


          Дни шли своей чередой. Мы продолжали каждые четыре дня нести службу на блок-посту, а затем четыре дня откровенно валяли дурака в ПВД.

           Конечно, с местными мы общались. Отношения были ровные. Но мне хочется рассказать тебе о двух людях, которые мне запомнились больше других.

           Начну по порядку. В первые дни нашего пребывания в Новогорском, к нам на ПВД, в этот бывший детский садик, стала приходить единственная русская женщина, которую я видел за всю командировку. Сейчас я уже и не помню, как ее звали. Но для удобства повествования назовем ее Валей. Это была женщина лет пятидесяти, очень худая, одетая в какую-то замызганную одежду. Она сразу пояснила, что мыла полы в ПВД, когда там находился предыдущий отряд. Ей не нужно было ничего, кроме еды. За это она и работала. Было сразу видно, что Валя немного не в себе. Речь сбивчивая, неожиданные перепады настроения с веселья на грусть. А самое главное, ее глаза. В них был страх и чертовская усталость. Где она жила, мы не знали, т.к. всякий раз она рассказывала о себе совершенно разные вещи, порой даже совершенно противоположные. Единственное, что я понял определенно, что она коренная местная жительница, и что вся ее родня умерла или погибла. Она была совершенно одинока, и уезжать ей было некуда. Мы предлагали  вывезти ее в Россию, но она   сразу ответила отказом, сказав: «Кому я там нужна?»  Валя приходила почти каждый день к воротам ПВД откуда-то из городка, мыла полы, выносила мусор на свалку. До кухни ее не допускали, так как она была очень грязная. В баню идти она отказывалась, говоря, что у нее дома душ. После уборки помещений, она получала тарелку первого и второго, чай, буханку хлеба и уходила домой.  Я не раз видел, как она выходила за ворота и шла по тротуару мимо полуразрушенных пятиэтажек. Если навстречу ей попадался какой-нибудь местный чеченец, то она, опустив голову, старалась отойти в сторону с его дороги, а затем, быстренько исчезала в близлежащих улочках. Местные ее за человека вообще не считали. Как будто ее и не существовало. Других русских в этих местах не было, хотя сам поселок был построен русскими, имел русское название, да и весь Надтеречный район раньше был заселен в основном казачьим населением: Знаменское, Ищерская, Новогорский, Комарово – эти названия говорят сами за себя.  И нам остается только догадываться, что было пережито этими русскими людьми, когда наша власть предала их, бросив на растерзание дудаевской банде головорезов. Да и что-то я не припомню, чтобы «борцы за справедливость» - продажные «правозащитники» из ОБСЕ, наши доморощенные господа ковалевы, хоть как-то бы обмолвились об этой трагедии. А ведь это была действительно ужасная трагедия, о которой старались, да и сейчас стараются не вспоминать – геноцид русского населения в его же стране! Я не припомню не одну страну мира, где могли бы происходить подобные вещи с титульной нацией. 

         Второй персонаж, о котором я хотел рассказать – молодой парень по имени Аслан, чеченец, который повадился к нам на блок-пост. Возможно, он был несовершеннолетний, но выглядел лет так на восемнадцать-девятнадцать. Он приезжал на пост с попутным транспортом почти каждый день. Тоже предлагал свои услуги по уборке помещений и постоянно просил есть. Говорил: «Ээээ, дай жрать!» В кармане у него всегда была ложка, а в качестве тарелки он использовал обрезанную пластиковую бутылку. Об Аслане тоже можно было сказать, что с головой у него не все в порядке. Хотя он мог и маскироваться под сумасшедшего. Поэтому к нему мы относились довольно сдержанно, в вагончик, где стояла радиостанция, не пускали, а в вагончик, где мы жили, он не ходил сам, так как прямо у двери  сидела наша служебная собака Чиза – упитанный ротвейлер. Аслан очень боялся ее, да и эта умнейшая псина тоже недолюбливала этого пацана и постоянно рычала на него, если он приближался метров на пять. Аслан подметался на блок-посту, выносил мусор в помойную яму и получал за это обед. После этого садился в попутную машину, проезжающую через блок и уезжал. Так продолжалось довольно долго. Но однажды у одного из наших парней пропали берцы, которые он сушил на солнышке. Подозрение пало на Аслана, так как никто, кроме него, сделать это не мог. К тому же парнишка пропал на несколько дней, а когда объявился, то ему были предъявлены претензии «потерпевшим» в довольно грубой форме. Тот, конечно, все отрицал, даже клялся Аллахом. Все это происходило на дороге, прямо посреди блок-поста. В это время через него проезжал трактор с телегой. Из кабины высунулся рыжий чеченец и стал что-то злобно кричать на Аслана на своем языке. Наш «потерпевший» вступил в разговор с трактористом и узнал, что тот является отцом Аслана. «Что ж ты за своим сынком не следишь, - сказал наш парень, -  ворует сученок, берцы у меня шизнул». После этих слов, рыжий чеченец выпрыгнул из кабины трактора, подбежал к Аслану и стал его избивать с такой жестокостью, что мы подумали, что парню настанет конец. Пришлось папашу оттащить. Он громко кричал на сына по-чеченски. Даже не зная языка, можно было понять, что самые грозные проклятья и ругательства, обрушились на бедного слабоумного паренька. Затем, по команде отца, Аслан запрыгнул в телегу и они уехали. Больше мы его не видели. Хотя мои коллеги, которые служили в Новогорском в последствии, рассказывали, что паренек постоянно приезжал и к ним, постоянно просил «жрать», словом вел себя так же, как и при нас…

         Командировочные будни шли своим чередом. Наш командир, ныне уже покойный подполковник Сюлин, стал почему-то хандрить, много, порой даже через чур, пить. От своих обязанностей, в силу постоянной пьянки, устранился, переложив их на плечи начальника штаба отряда – Александра Михайловича. Тот постоянно мотался в Ханкалу, в Знаменское, в Моздок. Решал какие-то вопросы, словом был постоянно занят. А Сюлин, тем временем, продолжал «синячить», перестав даже выходить из своего кабинета на ПВД. Все это продолжалось до той поры, пока Михалыч не «взбунтовался». Он сказал, что устал все делать за Сюлина, что этот «геморрой» его достал и что он хочет отдохнуть. Сюлин, понимая, что нервы Михалыча на пределе, сказал ему: «Делай что хочешь!» И после этого Михалыч решил съездить на пару дней в Нальчик, чтобы развеяться. Он учился в этом городе давным-давно и поэтому решил вспомнить молодость. За компанию Михалыч взял моих корешей: Леху Киселя, Витьку Зотова, ну и меня. И вот, в середине мая, примерно за пару недель до конца нашей командировки, мы, на служебной «шестерке» поехали в Нальчик.

         Наша компания отправилась во внеплановый отпуск благодаря Михалычу, который к тому же подготовил командировочные документы в Нальчик, на случай каких-то проверок. Так что ехали мы практически легально. Я говорю это потому, что в то время было довольно сложно пересекать административную границу Чечни,  и для этого необходимо было специальное разрешение.  Мы же, имея такие документы, могли  спокойно передвигаться, да и вообще расслабиться.

          Без особых проблем мы домчали до Моздока, проехали его, выехали на трассу, пересекли административную границу Северной Осетии, и попали в Кабардино-Балкарию. Дорога была отличная, и мы быстро мчали через села, которые совсем не напоминали чеченские, с их разрухой и бардаком. Здесь было все спокойно, и мы снова попали как бы в другой мир, отличный от того, в котором мы находились последние месяцы. Так, в хорошем расположении духа, с шутками-прибаутками, мы доехали до Нальчика.  Сам город мне не очень запомнился, так как мы были там совсем недолго.  Михалыч, поняв, что нам здесь особо делать нечего, предложил прокатить нас по тем местам, где бывал во времена студенческой молодости, и мы снова пустились в дорогу. Теперь наш путь держал на Чегемские водопады. Мы выехали за город и двинулись на юг. Виды, которые предстали перед нами,  были просто фантастическими! Вот он, Большой Кавказский Хребет! Снежные вершины казались совершенно близкими, словно до них рукой подать. Мы выехали на дорогу, ведущую в Чегемское ущелье (по-моему, оно так называется) и помчали по ней. Дорога шла неуклонно вверх,  и перед нами предстало само это ущелье во всей своей величественной красе.  Отвесные скалы, огромные валуны. Внизу, под дорогой горная река несла свой безумный поток! Красотища!!! Не знаю, как остальные мои спутники, но я в те минуты пялился по сторонам с восторгом. Ведь не влюбиться в такую красоту было просто невозможно, как и невозможно передать ее словами!

      Такими обалдевшими, с широко раскрытыми глазами, мы прибыли на площадку перед Чегемскими водопадами. Ущелье здесь было уже совсем узким. Отвесные скалы нависали с обеих сторон. Река Чегем несла свои бурные, ледяные воды где-то внизу, а узенькая дорога буквально жалась к скале. На водопадах было достаточно много туристов, велась бойкая торговля сувенирами и шашлыками. Сами водопады были не менее удивительными, чем нависшие над нами скалы. Именно из них, из этих скал, из небольших отверстий,  с  высоты срывались потоки воды и с грохотом ударялись о камни. Воздух был наполнен удивительной чистотой, свежестью, и казалось, что мельчайшие капельки воды кружились вокруг нас. Потрясающе!!!

      Мы пробыли здесь не очень долго, так как Михалыч сказал, что наша экскурсия будет продолжена и будет не менее занимательной. Сделав несколько снимков на память, мы снова отправились в путь, но уже обратно, вниз, по тому же серпантину. По дороге заскочили в каком-то селении в кафе, чтобы быстренько перекусить. Дома в этом селении липли к крутому горному склону. Мы расположились за столиком прямо на улице у кафе, любуясь горными пейзажами, жадно поглощая шашлык из форели, запивая его вкуснейшим вином, и делясь друг с другом впечатлениями от увиденного. Михалыч сказал нам, что покажет нам такие места, что мы обалдеем еще больше.

      В то время, пока мы поглощали обед, из ворот дома, расположенного напротив кафе, совсем рядом, вышла траурная процессия.  Умерший был завернут в ковер и его несли на носилках. Мы замолкли, наблюдая за этим обрядом. Здесь были одни мужчины, и совсем молодые, и совсем старые. Произнося молитвы, которые нам напоминали очень грустные песни, вся процессия трусцой, практически бегом, стала подниматься в гору. Мы увидели, что на высоком склоне, прямо над селением, расположено кладбище, с каменными надгробиями и часовенками. Зрелище, должен сказать, завораживающее!

      Подняв чарки за упокоение души усопшего, расплатившись с гостеприимной хозяйкой, мы снова отправились в дорогу. Путь наш лежал теперь еще южнее, в другое ущелье, где расположены Голубые озера. Не помню, сколько времени мы ехали, но, наверное,  недолго, продолжая и продолжая восхищаться потрясающими видами, открывающимися нашим взорам. Ущелье, где расположены озера, было не таким скалистым. Горы были покрыты густой растительностью, однако от этого они не казались менее величественными и красивыми. Сами озера, это кратеры потухших вулканов, наполненные кристально-чистой, удивительно-прозрачной водой. Дух захватывало оттого, что мы видели: вода в озерах была настолько чиста, что камни на дне их были видны на глубине многих и многих метров. Рыбы, казалось, не плыли, а парили в воздухе. Просто удивительно! Я никогда раньше такой чистой воды не видел.  На озерах было тоже много туристов, к тому же здесь была достаточно развита и туристическая инфраструктура.  Повсюду были кемпинги, базы отдыха, рестораны и прочее.

       Мы вновь сфотографировались на память и отправились дальше, т.к. Михалыч продолжал говорить, что наша программа еще не закончена и что по-настоящему «обалдеть» мы еще успеем. Я, признаться, думал, что он лукавит и набивает себе цену. Ведь что может быть еще красивее и величественнее, чем то, что мы уже увидели?! Но я ошибался. Михалыч был действительно прав!

       По уже известной нам дороге, мы вернулись в Нальчик, проскочили его и по ровной федеральной трассе, помчали до города Баксан. Здесь, ведомые нашим гидом Михалычем, мы свернули налево, на дорогу, ведущую в Национальный парк  «Приэльбрусье». Мы снова стали подниматься по серпантину в горы, но уже чувствовалось, что перепады высот стали более значительными, периодически закладывало уши, как во время взлета на самолете. К тому же, был уже вечер,  и постепенно начинало смеркаться. От этого горы, и без того величественные, казались огромными великанами, снисходительно взирающими на нашу старенькую «шестерку», продолжающую карабкаться вверх  по серпантину. Вспоминалось: «Эти горы, как звери в тумане, жадным взглядом следят за добычей…» Именно такое ощущение было тогда, в тот вечер, когда мы ехали в Приэльбрусье.  Горы были огромны и потрясающе красивы!

        Я, следуя своей привычке изучать карту, обнаружил, что первым крупным населенным пунктом, который должен  нам встретиться  на пути, был городок Тырныауз. На это я обратил внимание потому, что еще, будучи дома, видел в программах теленовостей репортаж о том, как через этот городок прошел селевой поток. Часть его была разрушена, буквально смыта в реку. Именно это мне запомнилось еще тогда, дома. А тут мы подъезжали к самому  Тырныаузу. 

        Примерно в километре от него нас, впервые за все наше путешествие, остановили местные гаишники. Они были упакованы по полной программе: в касках, бронежилетах, рядом с постом стоял БТР. Гаишник-кабардинец стал расспрашивать нас о том, кто мы такие, куда едем, есть ли у нас оружие. Мы ответили, что едем в Приэльбрусье отдохнуть и что оружие у нас есть. У каждого имелся ПМ. Он досконально проверил наши документы, а так же облазал всю машину. На наши вопросы, что случилось, не отвечал. Затем связался по рации с дежурной частью и доложил о нас. После разговора со своим руководством, гаишник сказал, что нам следует прибыть в ОВД Тырныауза, который мы увидим в городе, на центральной улице.  Мы пожелали ему удачи и поехали дальше.

        Сам городок был небольшим и располагался в ущелье между двумя крутыми горными склонами. Он был чистый и достаточно красивый. Собственно улица в нем была одна, по которой мы двигались. К ней жались дома, в том числе и многоэтажные. Проезжая по городу, мы увидели православную церковь. За оградой церкви было много людей в милицейской форме, а по всему периметру толпились взбудораженные и взволнованные жители. Рядом находился местный ОВД, и мы остановились около него. Зайдя в дежурную часть, мы представились и стали расспрашивать, что у них произошло. Дежурный, довольно общительный кабардинец, сказал, что сегодня днем какой-то местный ваххабит убил в церкви православного священника, поэтому в их районе введен план контртеррористической  операции, так как преступнику удалось скрыться. К нашему удивлению, дежурный потребовал, чтобы мы сдали все свое огнестрельное оружие, иначе дальше, в Приэльбрусье, он нас не пропустит. Это не входило в наши планы, но и спорить с местными нам не очень хотелось. В результате мы сдали три из четырех имевшихся у нас ПМа. Витка Зотов свой спрятал в салоне нашей «шестерки», сказав, что оружия у него не было. Дежурный написал нам расписку в получении оружия с гербовой печатью своего подразделения, и мы поехали дальше, в сторону Эльбруса…