Ах, мезальянс, мезальянс...

Вот все говорят : "мезальянс, мезальянс...". А для меня это слово имеет совершенно добрый и бесконечно теплый смысл- мои свекор и свекровь были именно той парой, о которой принять говорить, что люди совершенно не подходят друг другу.

А началось все в далеком сорок шестом году...

Людмиле, которую в интеллигентной киевской семье звали просто Милой, было уже тридцать  лет. Семья девушки состояла на тот момент из младшей сестры Ларисы  и бабушки,  квартира у них была просторная,  война, слава Богу, уж и закончилась- живи не хочу! И жили- радостно, весело, не голодая, работали на хороших работах, даже семидесятипятилетняя бабуля  подрабатывала парикмахером- талант она имела знатный и клиентуру обслуживала  обширную, зачастую еще довоенную.

 Войну они тоже пережили относительно безбедно благодаря все той же бабушке- она стригла-брила  немецких офицеров и на вырученные деньги содержала не только внучек, но и двоих припрятаных в подвале соседских еврейских детей, что в те лихие годы было невероятным риском- расстреляли бы не задумываясь всю семью, если б кто донес...Но бесстрашная  бабушка заимела какой-то странный пропуск от одного из своих постоянных клиентов- офицеров Рейха, и  от этой бумажки шарахался даже немецкий патруль в оккупированном городе, а уж о пару раз наскочивших с обыском полицаях и говорить не приходилось- те сразу  после прочтения пропуска  менялись в лице и быстренько сматывали удочки...
 Уже после войны бабушка разрешила внучкам перевести с немецкого содержимое аусвайса- там говорилось, что подательница документа такая-то не является еврейкой, а наоборот, имеет необыкновенные таланты в цирульном искусстве  и обслуживает только высших чинов Германии, а посему не подлежит аресту ни по какой причине и может ходить по городу Киеву куда ей вздумается и когда ей захочется. И стояла подпись : рейхскомиссар Украины Эрик Кох...

Жаль, что потерялась эта бумаженция- сейчас бы стала историческим документом.
 
Но вернемся к Миле.
 
Девушка была не самая красивая, но умная, знала несколько языков, училась когда-то пению и пела неплохо, преподавала в ВУЗе романскую группу языков, воспитана была по-пуритански- одним словом, личного счастья не было и не могло быть по определению, равно как и случайных связей. Собственно, не было и кавалеров, достойных этого личного счастья, - война прошлась по тем, кто чуть старше или одного возраста, а подросшие молодые ребята засматривались на молодых же девчонок.

 Безнадега, одним словом!

 И  вот тогда, поохав, повздыхав, поразмышляв длинными вечерами и укоризненно покачав головою,  за дело взялась бабушка...

Первый кавалер, приведенный ею с вокзала под видом постояльца, был староват и, как оказалась, вороват. Однако бдительная бабуля заметила его жадный ищущий взгляд- и быстро спровадила со двора, попутно отобрав серебрянные чайные ложечки и позолоченный канделябр - свое приданое. Кавалер, правда, пытался драться, но и бабушка была не робкого десятка- мигом достала из-под старой кровати с медными шишечками обрез и на глазах испуганных внучек пальнула в окошко...

Второй кавалер сразу  напился и стал выражаться беспросветным матом- и тоже был изгнан с  позором  старым и грязным домашним веником.

Третий паренек был привезен с вокзала глухой ночью практически волоком и сразу уложен спать- он трое суток провел в поезде, где старшие товарищи офицеры угощали почти мальчика спиртом по случаю недавней победы.  Бедный служивый все три дня был в нирване, причем  до такой степени глубокой, что проспал собственную станцию и заехал в Киев, где категорически никого не знал и ночлега не имел.

-Милочка, - сказала бабуля, пыхтя и вытирая пот со лба после нечеловеческих трудов по водружению  пьяненького  военного организма  все на ту же кровать с шишечками, - это я для тебя жениха привезла. Нормальный парень, уж ты мне поверь! Даром, что почти что неживой...Ничего, завтра лучше будет! А уж послезавтра!!! И не фыркай- я знаю, что говорю! Помоги лучше сапоги с него снять...А ты, Ларисонька, не расстраивайся- и для тебя найдем!

Оптимизм бабушки девушек рассмешил: тоже нашла где жОнихов  искать- на вокзале!

Но ослушаться не посмели и , посмеиваясь тайком, помогли снять кирзачи, фыркая и отворачиваясь, размотали портянки, ужаснулись нечеловеческому цвету и аромату  ног претендента на княжеский престол, а ночью в своей комнате решили-  ну не фонтан! Не прохонже кавалер. Уж больно грязен да, пардон, вонюч...

Наутро на самом деле парнишке стало немного лучше- кавалер пришел в себя, но не навсегда. Периодически проваливаясь в тяжелый сон и превозмогая головную боль, он пил из рук бабушки- Мила категорически отказалась выхаживать "суженого"- бульон и рассказывал свою историю.

Андрей- так звали паренька- был родом их Хмельницкой области, из Богом и людьми забытого села, где хатки стояли еще "пид стрихою",  пол  был земляной, а электричества  и вовсе  не знали. Но и от этой деревеньки  война не оставила камня на камне- написали еще в сорок третьем односельчане, что нет больше их Вырубинцев...  Вся семья Андрея погибла в голодовке  до войны и  рос он в детдоме, потом  приписал себе год и в семнадцать с небольшим  попал под Сталинград.  Дважды был ранен, но отлеживался по медсанбатам да госпиталям и возвращался воевать. Так и провоевал всю войну, а потом  остался в Германии на сверхсрочную -  куда идти-то? Некуда...Зато в свои двадцать два года он уж почти что был женат, только вот оказия- угораздило парня влюбиться в немку, да еще старше его на десять лет, да еще с дитем...А где там, в Германии, русскую-то найти?
 
При упоминании о женитьбе бабуля насторожилась, а девушки приуныли: не хватало еще тут женатиков...Хоть и не фонтан кавалер, а все же обидно!

Тем временем  паренек простодушно рассказывал дальше.

 А история оказалась занятной- узнало командование о роковой любви русского солдатика и немецкой женщины и решило, что дружба народов- это хорошо, а вот о плотской любви народов уговору не было...Ничего не сказано в речах товарища Сталина о любви между народами, и все тут!
 В СССР секса не было !

 К тому же личность невесты оказалась, как бы это поскромнее сказать, - с душком. Служила фрау пару-тройку лет в солдатском борделе, о чем уведомить  кандидата в мужья, естественно, позабыла, но о чем в особом отделе старшие товарищи сообщили  Андрею  в первую очередь. А  заодно пожалели и настоятельно посоветовали в двадцать четыре часа убраться в отпуск в Союз и, коль  так ему сильно приспичило  вступить в брак, то ладно уж!- через две недели без жены не возвращаться. А то демобилизуют...

Напихал парень под добродушный смех друзей полный чемодан фильдеперсовых чулок и швейных иголок и поехал на Родину- жениться. Только не доехал, а вернее сказать, чуток переехал...Иголки на вокзале спьяну растерял, кинулся собирать, а сограждане уже все и собрали- дефицит был страшный эти самые иголки,  а вот чулки остались- возьмите все, спасибо за приют, за лечение, уж простите- совсем немного отойду да и съеду...А вот сейчас трошечки посплю. А вообще-то я и не пью вовсе...

После этого рассказа притихшие и почему-то пристыженные девушки с удивлением увидели, как их железная бабушка, пережившая оккупацию, спасшая от верной гибели и  еврейских детей и свою семью, не боявшаяся ни воришек, ни патрулей, ни самого черта лысого, курит в коридоре, пряча от внучек и сигаретку, и слезы...

На второй день, когда Мила шла с работы, невольно все время думая о несчастном грязнуле -постояльце и о бабушкином пророчестве, сердце ее вдруг тревожно заколотилось- возле окон их квартиры стояла толпа. "Бабуля!".- первая мысль просто ужаснула своей неминуемостью. Бабушка!!! Расталкивая людей локтями, Мила бросилась к окнам своего дома. "Бабушка!!!" Только бы жива...Только бы...

Но раскрасневшаяся, с блестящими глазами, помолодевшая  бабуля стояла у окна и...пела. А аккомпонировал ей на старом, но добротном еще дедовском аккордеоне привезеный недавно с вокзала молодой солдатик...И надо сказать, что совсем неплохо аккомпонировал!

"...День и ночь роняет сердце ласку...
День и ночь кружится голова...",- неслась над старым Подолом мелодия русского романса.
 
Затаив дыхание, слушали люди.
 
По небритым седым щекам старого бобыля Тимофея, пьяницы и дебошира, катились мутные обильные слезы.
 Плакала, не скрываясь, крикливая  и многодетная тетя Света из пятой квартиры.
Тихо утирал слезы ее муж- безногий инвалид Димка, приехавший к месту невероятного события на деревяной тачке с подшипниками вместо колес и доверчиво шмыгающий носом в грязный и рваный подол своей супруги.
 Плакала старая, сварливая и всеми нелюбимая баба Вера, похоронившая на этой войне своего последнего сына- двое других и муж были расстреляны в тридцать девятом.
 Прижимая к себе полосатого флегматичного  кота и  ошарашено открыв рот, смотрела на певицу и ее аккомпаниатора спасенная бабушкой семилетняя девочка Софочка, первый раз после подвала вышедшая на улицу перед большим скоплением народа.
Стайка босоногих пацанчиков  с деревянными ружьми наперевес притихла на серебристом старом тополе...

Бабушка пела впервые после черных похоронок, полученных сразу, в одночасье, и на мужа, и на сына, и на невестку...А над старым мудрым Подолом тихо летал тополиный пух...

Голос бабушки дрожал, взятые ею звуки не всегда были верны, верхние ноты давались с трудом, но она пела так задумчиво и отстраненно, так самозабвенно, что, когда мелодия последнего припева уже  оборвалась и в полной тишине стали раздаваться первые, робкие и неумелые аплодисменты отвыкших хлопать в ладоши людей, бабуля словно очнулась ото сна. С недоумением и тревогой она оглядела себя всю - от не совсем чистого домашнего платья  до грязных босых ног- и ужаснулась увиденному. Вспыхнув и вскинув руками, она хлопнула  Андрея по плечу : "Я сейчас!!!" и убежала в комнату.

 А Миле вдруг стало невыносимо жаль замолкнувшей песни и разом загрустивших соседей...

-Что еще ты умеешь играть?, - спросила она у парня.
 
Андрей взглянул на нее с недоумением. Что значит- что? Да все!  Пусть она скажет, что нужно- а его дело за пять минут подобрать музыку!

-А "Бьется в тесной печурке огонь.." ты знаешь?
-Да конечно!
-Тогда давай!

И Мила запела.

 Голос у нее был несильный, но правильный и ...бархатный.
Слегка вибрируя, она дошла до последнего куплета и  вдруг подумала, что никогда и ни с кем ранее ей не пелось так здорово, так запросто, так свободно. Андрей великолепно чувствовал все  движения ее  голоса и вовремя успевал за ними, он останавливался именно в тот момент, когда ей нужно было перевести дух и начинал играть именно тогда, когда ей этого хотелось. Он был идеальным партнером- чувственным, мягким, нежным и в меру настойчивым. Глаза его, ранее воспринимавшиеся ею как маленькие и тусклые, были широко распахнуты и горели скрытым агатовым блеском, взметаясь длинными,слегка припаленными  от огня сигарет, ресницами, и  именно  в те мгновения, когда Мила не справлялась голосом и ей нужна была его поддержка.  Он защищал ее от помарок в давно забытой технике пения.

Бабушка увидела все это из-за занавески соседней комнаты и положила медленно и плавно, словно боясь спугнуть, свое старое новое платье снова в нафталиновый чемодан. Впервые за несколько лет она вдруг ощутила себя  счастливой.
 "Да, - подумалось ей, - кажется, я не ошиблась. Эти двое на самом деле  могут быть  идеальной парой!"

А вечером за чаем бабушка, внимательно и просветленно посмотрев на Андрея, спросила его:
-А кто учил тебя играть?
-Да в госпитале…, - ответил солдатик , шумно и брызготно прихлебывая чай, – У меня было ранение в ногу, а у одного пианиста в руку. Он не мог играть, но умел, а я не умел, но мог. Вот он меня и учил. Только ноты я не успел освоить…
-Постой, постой, - заторопилась бабуля, -А как же без нот…Аааа…Ох! Так ты и на рояле умеешь???!!!
-Не, - протянул Андрюша, с хрустом раскусывая сушку, - на роялях не умею. А на пианинах могу… А без нот как? Да запросто! Я на слух могу любую мелодию…
Девушки прыснули, но быстро замолчали под строгим бабушкиным взглядом.
-Так уж и любую!, -хитренько  подмигнула бабуля внучкам.
- Конечно! Жаль только , пианины нет…
- Ну почему же нет…Вон, у меня в спальне стоит.

Андрей проворно и радостно, даже не спросив хозяйку, потрусил в бабушкину спальню.

Старый, добрый «Зайлер» занимал почти полкомнаты, но звучал последний раз три  года назад- со времен великого своего горя бабуля не поднимала крышку инструмента.

-Какой бегемот просто... Как в зоопарке в Берлине, я видел…Красивый…, - шептал Андрей, восторженно проведя ладонью по плавному, почти женскому бедру рояля.  - А можно я на нем поиграю?
-Ну…, - с сомнением протянула бабуля, - ладно, попробуй.

Андрей аккуратно и с робостью поднял крышку, провел тихонько рукой по клавишам, словно приучая старый инструмент к новой руке, к новому хозяину, осторожно сел на круглый вращающийся стул и заиграл...

Он играл «Полонез Огинского»- вещь знакомую как аромат  молока в детской перед сном, как солнечный лучик в щелке занавесочки в старой дворницкой, где так вкусно пахло свежим хлебом, лошадью и дегтем, как мамино бархатное темно-синее платье и бриллиантовая россыпь на нем, как ветка сирени в окошке папиного кабинета…

 Слезы катились из глаз бабули, отгороженной от всего мира своими детскими воспоминаниями.

 Тихо сидели,обнявшись, Лариса с Милой …

И подумалось вдруг Миле, что вот эти толстые, с кое-как подстриженными ногтями пальцы простого крестьянского парнишки из Богом забытого села умеют извлекать из старого инструмента  то, что в самых высоких домах называли когда-то очень давно - до войны еще-  классической музыкой и чему учились годами, так и не постигнув в итоге…  И  где и когда вдруг случилось так, что заблудившаяся  душа великого пианиста  попала при рождении не на итальянские палаццо, не на площади французского дворца, а в простую «хату пид стрихою», осенив божественным своим присутствием  рожденного в нужде и голоде паренька? И главный вопрос, вдруг пришедший Миле на ум- для чего все это было нужно? Может, для того, чтоб поднять на ноги тех, кого высокопарно называют "народом" и кто состоит просто из соседей по дому, помочь забыть им боль и горе, простить обиды, выжить самому и вытянуть всех, за кого в ответе? Как бабуля в эту войну…

-А у меня в Германии в доме у хозяев есть пианино, - не закончив играть, глухо проговорил вдруг, не оборачиваясь, Андрей.- Мне разрешают на нем играть. Только вот петь некому…А?

Робко, рывками, исподтишка он глянул на Милю.

Моя свекровь рассказывала, что именно в тот момент она поняла, что перед ней- ее судьба.

И через неделю в Германию Мила и Андрей поехали уже вдвоем- двадцатидвухлетний паренек из простой крестьянской семьи и тридцатилетняя девушка, внучатая племянница Леси Украинки …

Людмила Сергеевна за два года научила своего мужа нотной грамоте, да так, что он практически любую вещь умел играть с листа. Она терпеливо сносила бремя семейных хлопот, пока Андрей учился в консерватории, воспитывала детей, готовила обеды, стирала, убирала. И попутно пыталась перевоспитать своего неотесанного мужа, приучая его есть ножом и вилкой, менять носки каждый день, не ходить в комнатах в обуви- и еще ко множеству разных бытовых мелочей. Надо сказать, что это ей почти не удалось))))

Андрей Кононович стал дирижером и отличным аранжировщиком. Мне казалось, что не было инструмента, на котором бы не играл мой свекор, но однажды он признался, что не покорилась таланту из народа только скрипка.
- Понимаешь, -говорил он, с укоризной посматривая на свои руки, - пальцы не те. Не длинные...

Они родили троих детей и умерли в окружении детей и внуков с разницей только в несколько недель.

Они ссорились, конечно, а иногда и  даже крупно. Они и ругались до криков, а однажды даже пытались развестись. Но, стоило Андрею сесть за инструмент, а Миле пристроиться рядышком для пения, как все ссоры и обиды оказывались несущественными, неважными, не имеющими смысла.
 На самом деле- какая разница, как человек ест рыбу или птицу? Как часто носит жене цветы? Закручивает ли тюбик с пастой? Есть же на свете старый добрый "Зайлер" и полное отречение от мирских хлопот в тот момент, когда можно выбрать маленький кусочек времени и потратить его на свою душу и на душу человека, которого любишь больше всего на свете...
И один ангел на двоих вдруг прошелестит над вами своими крыльями...

А вы говорите «мезальянс, мезальянс»…Неравных браков не бывает- там, наверху, виднее)))