Даниэль. Глава 4

Она сидела у окна, так близко, чуть не уткнувшись носом в холодное стекло. От ее дыхания оно запотело, и дождя на улице практически не было видно. Кутаясь в колючий плед, девушка наблюдала, как по окну сползают капли, рисуя причудливые узоры и искажая реальность.
Стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и шумом проезжающих по трассе машин.
Даниэль судорожно вздохнула и отвернулась от окна. Что-то тяжелое навалилось в душу, и она не как не могла это облегчить. Осень как всегда была странной, колкой и тяжелой. Хотелось бегать по комнате и кричать: «Почему?» или просто лечь и накрывшись пледом проспать до весны.
За шиворот поползли мурашки, словно холодные руки прикасались к шее и плечам. Ее охватило непонятное чувство страха и безысходности, она отвернулась от окна и оглядела свою комнатку уставшим взглядом. Хоть квартира была и маленькая, с вечным беспорядком, всего с одним большим окном - ее внешний вид успокоил Даниэль. Все-таки дом, навеивал более теплые чувства, чем вид на промозглый город.
Укутавшись в плед почти до глаз, она с тревогой думала о завтрашнем дне.

Очень часто душу охватывало непонятное волнение, тревога и боль. Даниэль тяжело вздыхала, будто надеясь выдохнуть «это» с воздухом, и продолжала жить дальше. Так и проходила ее жизнь – дальше, дальше, все дальше от нормальной, обычной жизни молодой девушки. Она не ела неделями, не спала ночами, иногда читала, иногда жила. К ней бывало, захаживали подруги. Дани старалась свести эти визиты к минимуму, поскольку такие «приходы» больше походили на проведывание умирающей, чем на дружеский визит.  Подруги, словно не замечая так неумело сыгранной улыбки, наигранно веселого тона и громкого, надрывного смеха, с приоткрытыми ртами оглядывали квартиру и ее внешний вид.  Столь явные старания Даниэль сыграть счастливую, походили на какую-то жуткую комедию, на злостную шутку. Мешки под глазами совсем не сочетались с улыбкой, а дрожащие слабые руки, на которых появлялись синяки лишь от пожимания, совсем не внушали девушкам уверенности, что все у их подруги хорошо. Никакие советы Дани не слушала, лишь смеялась жутким наигранным смехом им в лицо и, не давая допить чай, выгоняла из квартиры. Причин могло быть много: неудачи на работе или учебе, ссоры с родителями, расставание с парнем – но не одна из них не была правильной.
Даниэль просто разучилась верить.

Осень царапала окно, предупреждая о скором приходе зимы. Листья гнили под ледяным дождем, лившим неделями. Париж медленно превращался в Лондон, а прекрасные улицы заполнялись туманом, гнилью и отчаянием.
Не отвеченых вызовов:0. Друзей: 0. Счастья:0. Да, Даниэль - осень по высшему разряду.
Даниэлла шла по улицам Парижа, пиная камешки и листья. О чем-то судорожно раздумывая, она наталкивалась на прохожих, лавочки и все, что преграждало ей путь.  Девушка не останавливалась, перед такими ничтожными преградами, хотя ее все больше подмывало сорваться домой. Ей предстояло кое-что похуже, чем приход лучших подруг – светский раут у родителей.
Родителей девушка не видела, около года. С тех пор, как Дани уехала в съемную квартиру в центр Парижа из пригорода, родители лишь названивали и часто звали к себе. К счастью, ей удавалось убедить их, что она настойчиво учиться и приехать не может; вырвавшись из семейного гнездышка, она, как огня, боялась возвращаться туда, дабы воспоминания не поглотили ее душу. Но не сегодня…светский раут по случаю юбилея родителей, даже такая отшельница была обязана приехать на это мероприятие. Надев свое единственное вечернее платье – черное, скромное, совсем не подчеркивающее фигуру – девушка отправилась на каторгу, предчувствуя, сколько же криков будет по поводу ее изможденного лица и фигуры, у мамы. 
…И криков было много.
Шампанское искрилось, тарелки звенели, каблучки стучали, вокруг стоял смех, разговор и струнная музыка. Даниэллу подташнивало от окружающей ее обстановки и она приняла весьма неплохое, но неразумное решение – напиться текиллы  в баре и пойти танцевать в фонтане.
После седьмого бокала, бармен отказался ей наливать и Даниэль, проклиная «чертову текиллу», на резиновых ногах поплелась в сад, надеясь спастись от окружающих.
На улице было не по-осеннему тепло, лишь прохладный ветер раздувал волосы. Девушку вновь охватило непонятное чувство и вместе со струнной музыкой, алкоголем и грустными мыслями – сыграло свою роль.
Присев на краешек фонтана, Дани уткнулась в ладони и заплакала. Слезы неприятно липли к коже, размывали тушь по щекам, оставляя жуткие потеки. Она плакала, тихо всхлипывая, вытирая слезы и кусая губы, чтобы подавить отчаянный крик, всхлип боли.
Когда волна отошла, девушка медленно моргнула и потупила взгляд. Рядом сидел парень, необычной внешности и протягивал ей изысканный платочек с вышивкой.
«Наверняка обычный франт, с платочком собственного герба».
Но она ошиблась. Парень был в простых брюках и легкой рубашке, у него были теплые, добрые руки и глаза, излучающие свет. Темные волосы ниспадали на брови небрежными прядями, которые он безуспешно старался утихомирить средством для волос. Они молчали, рассматривая друг-друга до малейших деталей и не смея заговорить.  Ей было стыдно за свою мимолетную слабость, ему – за свое присутствие при этом.
Так они и встретились. Совсем разные, волевые, обеспеченные люди, которых связали всего-навсего боль, отсутствие любви, слезы и «чертова текилла».
Встретились и остались вместе до осени, до зимы. Они были половинками, которых подтолкнула к друг-другу апатия, но в их новой жизни не было места грусти .


***
Девушка распахнула дверь. Грянула оглушительная музыка, крики, смех, звон бутылок. Первый попавшийся на ее пути бар, не внушал особого доверия и чувства уюта. В ресторанном зале было немного чище, а может быть это приглушенный свет, скрывал все погрешности заведения, да и пьяных тел, здесь не наблюдалось.
Она села на краешек высокого стула, прямо у бара, и огляделась. Эпатажностью – вот чем отличалась местная публика  от предыдущего зала. Даниэль фыркнула, заметив дамочку, которую чудом не задушило собственное боа, закрученное вокруг ее шеи, наверное, раз 100. Это привлекло внимание и бармена, до этого скучно листавшего журнальчик.  Дамочка что-то яростно вещала своим подругам, не менее пестро выряженным барышням, нервно подергивая боа.
Даниэль сочувственно покачала головой и развернулась к бармену. Парень лучезарно ей улыбнулся и предложил коктейль. Девушка безразлично кивнув, взяла коктейль и поднялась на второй этаж, в лаунж-зону с банально красным освещением, подушками и мебелью, настолько мягкой, что не замечаешь, как она тебя потихоньку пожирает.
Она, утонув в диванчике, потягивала приторный коктейль, продолжая слежку за людьми внизу.
Что они здесь делают? Люди, выглядевшие приличными, состоятельными бизнесменами в реальной жизни, так дико выряженные ночью.  Что они забыли в этом грязном, Богом забытом месте, скрытым от солнца, воздуха, приличного (и в буквальном смысле, тоже) общества.  Что они хотят здесь найти? Может свою любовь?.. Поэтому девушки с крайних столиков одели настолько откровенные наряды, прикрывающие лишь процентов 8 тела? А может быть счастья? ..Поэтому мужчина, в костюме от Витона выпивает уже 3 бутылку Шардоне? Или может быть всего лишь компанию? Да, компанию таких же одиноких, непонятых в реальном мире людей, которые всего лишь устали от одиночества, устали от непонимания, устали от..
Даниэль вздрогнула.  Бармен мгновенно убрал руку с ее плеча, окончательно смутившись.
- ..Простите, я не хотел вам отвлекать..просто…вы одна сидели, да и в общем я вас сразу заметил..и вы мне понравились..и я хотел компанию составить, вот.
- Я Даниэль , - она пожала ему руку , возвращаясь взглядом в толпу.
- Я Джек. Может быть вина?..
- Почему вы работаете здесь?  - спросила Даниэль, подставляя поближе бокал. Парень улыбнулся.
- Вы заметили, да? Этот бар отличается свое ненормальностью от других.. Нет, - сразу спохватился он, не поднимая глаз от бокалов, наливая вино. – Я не такой же сумасшедший, как все они. Мне просто нравятся ночные клубы, прежде своей атмосферой. Мир перевернут с ног наголову. Их жизнь начинается с ночью, заканчиваясь с утра. Совсем не так, как в нормальном мире. Сам я никогда в клубы не хожу, только подрабатываю, иногда даже бесплатно. Барменом, ди-джеем, дизайнером, организатором… Всеми сразу, да кем пожелаю!
Даниэль оценивающее оглядела его, делая глоток Бордо, жалея о том, что напивается. Завтра, наверняка не сможет подняться с постели, чтобы проведать Марка в больнице. Он соскучился…
Хотя кого она обманывала, он же даже не слышал ее, не мог.. Как же все бесполезно…
Девушка закусила губу, пытаясь сдержать накатившие слезы.
- Да и девушки в клубах не особо ломаются..- задумчиво заключил он, устремив взгляд в пустоту.
Даниэль встрепенулась, слез и след простыл.
- Что извини?.. «Не особо ломаются»? Знаешь, люди приходящие в такие заведения наверняка «многого» добились в жизни, раз не нашли более здравого решения, чем напиться в грязном, вонючем баре. Да еще и под руку с официантом, который меняет место и тип работы, потому что ему не хватает денег на очередную шлюху!
Завершив гневную тираду, девушка демонстративно отвернулась, принявшись  наблюдать за женщиной-боа.
Джек рассмеялся и подлил вина себе и ей.
-Думаю, пришло время тоста!
Она удивленно повторила его жест, подняв бокал.
- Нужно выпить за то, что, спасибо господи, я не коротаю выходные дни со шлюхами, зарабатываю достаточно денег, чтобы получать их бесплатно, и будь их воля, они сами бы мне платили.
Он подмигнул, сделал характерный жест, подняв бокал и осушив его до дна.
Девушка усмехнулась, чокнулась с ним в воздухе и тоже осушила бокал. Дерзость парня, не на шутку завели ее природное желание оспорить его слова и грамотно «подколоть», а он принял ее игру.
- Да и Вы, Даниэль, почему то сидите, в вышеупомянутом баре, коротая вечер с бутылочкой вина еще не под руку, но все впереди, с официантом, – Джек язвительно улыбнулся, вальяжно рассевшись на диванчике.-  Значит, и Вы не достигли чего-то, ведь вы сейчас не дома, не с вашим мужем или молодым человеком , может Вы не отличаетесь от этих людей?
Лицо Даниэль посерело. Перед глазами всплыло лицо Марка, подключенного к аппаратам, поддерживающим его жизнь. Трубки, провода, иглы, капельницы, мерзко пикающий прибор у его кровати, подвявшие цветы, которые она поставила, но которые никто не поливал, пока она не приходила. Их фотография у изголовья его кровати. Его безжизненные руки, свисающие по краям, измученные вены, помершее лицо. Она задрожала. Картинки со скоростью света менялись перед глазами, она не могла остановить поток воспоминаний, тело трясло, голова кружилась. Озабоченное лицо медсестры, нахмурившийся доктор, листающий историю его болезни, еда, поступающая в его тело, через трубку. Белые стены, голубые коридоры, с помигивающим цветом. Запахи больницы, запах наступающей смерти…И каждый день она ждет его из комы, ждет..
- Простите меня, - воскликнул Джек ,видя, что с ней что-то не то, ее трясло, глаза упертые в пол, судорожно бегали туда сюда. Он обнял ее, прижав к груди, пытаясь унять ее дрожь.


Она осталась жить у него. У незнакомого человека, который не на шутку испугался ее приступа. Джек боялся оставить ее одну, и настоял, чтобы она пожила некоторое время с ним. Даниэль, будучи в раздавлено-отчаянном состоянии, не особо упиралась.  Квартира у него была светлой, уютной и обжитой. Спальня граничила с гостиной-прихожей плавно переходящей в кухню. Уютная холостяцкая квартира, которая, по словам Джека, раньше была семейным гнездышком. Только открыв дверь, Даниэль была охвачена восторгом. В гостиной и кухне были огромные окна, которые, казалось, начинались от пола до потолка. Подоконники были широкими - при желании на них могло уместиться трое. Обставлены они были соответствующе своим размерам: в гостиной на нем лежал плед и несколько подушек, заканчивался подоконник небольшой книжной полкой, с потрепанными, зачитанными книгами и черно-белыми фотографиями. На кухне - стояла ваза с пионами, несколько книг и сотни рисунков: беспорядочно разбросанных, покомканных, кое-где залитых акварелью, исчерканных на уголках телефонами и быстрыми записями, не нашедшими себе место в ежедневнике. Рецепты, вырванные из журналов и книг, аккуратной стопкой, покоились в углу подоконника-ниши.
Говорили на кухне, освещаемой 5 свечками, расставленными, где попало, распивая китайский чай.   Будучи совершенно разными людьми, они невероятно быстро наши общий язык, какую-то искру. Что-то необычное соединяло этих двоих. Может быть, вечные поиски смысла и способа жизни, может быть вечные ошибки, и преследуемая вечно боль? Может быть отсутствие близких рядом, отсутствие желания подниматься по утрам с кровати, ведь чувство, что день не принесет ничего плодного, лишь редкие мгновения оставляло их? Может быть вера, что побег от проблем, избавит их от таковых? Вера, что надеяться никогда не поздно. Творческие души, в поисках истины.
Она рассказала ему. О коме, о Марке, о своей семье, о престижной работе, которую практически потеряла, не находя сил жить. Рассказ дался ей легко, с долей самоиронии, возможно потому, что этот человек был ей так одновременно близок и незнаком. Джек выслушал ее, рассмешил и постелил в гостиной, потому что она отказалась спать в его кровати, даже при условии, что спать он будет на диване.
Воцарилось молчание. Он лежал в своей кровати, а улыбка все никак не хотела сходить с лица, не давая ему сосредоточиться на цели, пульсирующей в мозгу «спать, спать, спать».
Даниэль лежала на подоконнике, глядя на огни машин, лижущие ее одеяло своим светом. Звуки города - неповторимая колыбельная после тяжелого дня. Через открытую дверь она видела его, лежащего на кровати и тоже бодрствующего. Внезапно раздался мерный голос:
- Как же мы беззащитны в бессоные ночи! Отданные во власть глупым мыслям, с которыми наш бодрствующий ум управился бы в два счета, во власть безнадежного уныния, от которого в дневное время ты спаешься мелкими достижениями вроде постиранного белья, удачно припаркованной машины…
- Глубокая мысль. Ты поэт?..
- Нет, это Бернхард Шлинк…
Они рассмеялись. Смех гулом отозвался от стен и растворился в очередной порции молчания.
- Спи.
- Ты тоже.
- Завтра пойдешь в больницу?
Даниэль временила с ответом. Марка увидеть хотелось безумно, но после приступа, сблизившего ее и Джека, она боялась идти в это страшное место. Переборов вопящую внутри девочку, она выпустила наружу уставшую от страхов женщину.
- Угу, спи давай.

Она жила у него недолго, но каждый вечер был наполнен чем-то важным – дружеской теплотой и светлой грустью. Девушка безумно скучала по Марку, а Джек все больше осознавал, что всего за пару месяцев она стала огромной частью его души и жизни, и отпустить ее будет нелегко.
Ночами он цитировал книги, поэтов, песни и фильмы, а она пыталась угадать, когда же проскальзывали его собственные мысли, брошенные невзначай, в рой чужих. 
Часто он приводил домой вызывающего вида девушек, некоторые приходили сами. Они проводили у него ночь, а наутро, Даниэль делала для них яичницу и болтала об искусстве. В Париже все обязаны, если не разбираться, то говорить об искусстве – литературе, картинах и музыке. Если не знаешь искусства – ты не настоящий француз, и еще чудо, что тебя, так символически, не забросали камнями на площади Тертр.
Даниэль училась рисовать, сидя у мольберта на кухне, собирая все чувства в кулак, предавая их бумаге и акварелям. Выходили неясные разводы, по которым ничего нельзя было прочитать, попытаться понять «что хотел сказать автор», лишь чистое настроение в данный момент, спектр чувств, эмоций и душевных порывов. Джек смотрел на эти рисунки, пытаясь унять вызванное ими чувство полнейшего ошеломления, оставлял ей чашку кофе и уходил на очередную работу, не в силах выкинуть цвета из головы.
Затем она уехала. Просто собрала вещи и поехала домой, к Хоуп, которую привезли назад родители Марка. На холодильнике Джека красовалась записка изрисованная теплыми акварелями, на которой неспешным подчерком, твердой рукой выведено всего одно слово  «спасибо».  На обратной стороне, ее телефон.
И они больше не виделись, не созванивались, временами скучая за друг другом, утопая в рутине, но зная – так будет лучше. Со временем, Джек узнал, что Марк вышел из комы, что они снова живут вместе, что она счастлива как никогда. И вычеркнул ее из мыслей, но не смог изнутри.

***
;
Когда она пришла домой, Марка еще не было. Суетливо прибравшись, Даниэль приготовила ему ужин и свалилась на диван. На телефоне мигала красная лапочка, включив автоответчик, она погружалась в мерный, усталый сон, слушая записи. Родители Марка приглашали на выходные, банк сообщал о кредитах, пару звонков с работы и.. раздался неловкий, знакомый, немного хрипловатый голос, заставивший ее взбодриться:
«Здравствуй Дани…или уже мадам Бине? Не хочешь прийти ко мне в клуб? Я до сих пор коротаю там свои вечера..и.. Я соскучился, был бы рад видеть... Джек»
Даниэль расплылась в улыбке, схватив ключи, погладила на прощание Хоуп, выбежала на улицу в поисках такси.
Город потемнел, зажигались огни на обочинах, просыпались огоньки квартир, небо разрезала молния. Джек приветствовал ее теплой улыбкой, бокалом вина и прекрасным местом, с видом на искристый город. Марк не звонил целый день, и по мере пребывания в клуб людей, она все крепче сжимая бокал от тревоги, покусывала губу. Джек сжал ее плечо и улыбнулся, пытаясь подбодрить. Но внутри Даниэль разрывалась тревога, будто пуля, разорвавшаяся на мелкие кусочки, уничтожала все изнутри.
Раздался звонок, девушка моментально схватила телефон, до крови искусывая губу.  Смс, от него.
«Я удивлен». Моментально среагировав, девушка набрала: «Почему?», искренне не понимая, где он, почему не звонит, с каких пор пишет странные сообщения, таким образом - вторая пуля тревоги. Длинные гудки, сбросил.  Глаза полезли на лоб, вторая попытка услышать здравое объяснение – снова сбросил. Яростно швырнув телефон в сумку, Даниэль поспешно попрощалась с удивленным Джеком и выскочила на улицу, за такси. Совершенно не понимая что творит, она мчалась по дороге, махая такси. Ее тянуло домой, хотелось взглянуть ему  в глаза, чертовски рассердиться, возмутиться, понять в конце-концов что происходит.
«Я надеюсь на объяснение. Для телефонных разговоров немного не то настроение, но тебе не стоит расстраиваться».
«О чем ты, Маркус? Что за глупости?»
«Есть причины. Едь домой»
Судорожно сглотнула глыбу льда, качаясь от стороны в сторону в машине. Таксист озабоченно взглянул на нее в зеркало. Девушка тяжело дышала, непонятность, глупость и плохое предчувствие волнами окатывало, с головой.
Дверь распахнулись после первого же, неполного, звонка в дверь. Вымокшая, замученная, глаза размером с блюдца, на исхудавшем, изъеденном тревогой лице.
Марк холодно оглядел ее и сразу прошел в гостиную:
- Марк, что..?
Не дав договорить, парень наклонился и нажал кнопку автоответчика. Девушка замерла. Прокрутилась запись Джека.
- Кто он? – заглядывая к ней в глаза, которые, кажется, с тали еще больше.
- Друг, - в горле пересохло.
- Как, какого черта?.. Пока я был в коме? – Марка била дрожь, он крепко сжимал кулаки, скулы напряглись.
- Марк, это глупости. Мне было плохо, я же рассказывала, что не жила дома! – сокрушенно выпалила Дани, подходя ближе.
- Но я не думал, что с другим.. И какие у вас отношения?
- Никаких, глупый!- девушке на мгновение стало смешно, «Марк ее ревнует, ну что за глупости?»
Молчание.
- Я с ним случайно познакомилась в …
- …клубе, - закончил он за нее, устремив взгляд в пустоту. Парень сел на краешек дивана, что-то судорожно осмысливая.
- Да! Вот почему он предложил встретиться там же, между нами ничего. Просто связь, старая. Он поддержал, когда мне плохо было. Я же с тобой, я же тебя люблю. Это прошлое, такое неважное сейчас.. – Даниэль пыталась унять дрожь в руках, но та присутствовала  в голосе.
Марк поднял голову, окинув ее взглядом.
- Ты знаешь, сколько мыслей у меня в голове пронеслось, сколько сцен, сколько слов, прикосновений. Я не знаю, чем вы занимались, но видно тебе было с ним просто замечательно, раз ты в такой ливень сорвалась к нему.. – голос звучал холодно, отстраненно. Девушке стало страшно, впервые он был таким. Разочарованным, злым на нее, холодным. Сжала руку в руку, дрожь стала сотрясать все тело.
- Я люблю тебя, - хрипло сказала она, сдерживая подступающие слезы. – Не хочу потерять тебя из-за такой глупости.
И Марк взорвался, ревностью, злостью, болью, распинающей душу.
- Глупости? Ты жила с другим, не зная, очнется ли твой парень! Ты посвящала ему свои дни, свои мысли, чувства… Ты…ты предала меня, морально! Меня раздирают противоречивые чувства от желания найти этого сукин сына и разбить лицо, до - оставить тебя с ним, чтобы вы были счастливы. Мне жаль, но Я не знаю, что делать… Мне..мне просто нужно подумать.
Даниэль так и стояла, у порога, в плаще, с которого стекала дождевая вода, уже изрядно затопившая пол. Она боялась что-то произнести, да и не могла. Чувство беззащитности, безысходности сковывали все движения, подавляли любые порывы, сжимали дыхание. Находя в себе силы, вдыхая так глубоко, как могла Дани тихо произнесла:
- Мне было больно пойми . Тебя не было рядом, мне было одиноко, было пусто…
- Так ты нашла себе замену… - тихо вставил он.
- ..нет… Я пыталась отвлекаться, я приходила к тебе, - голос срывался на всхлипы, - Но я не могла круглосуточно видеть трубки в тебе, эти провода, твое бледнеющее лицо. Я и до этого переживала боль потери, я боялась!.. Зачем же ты так, мы всегда переживали боль, приходя к чем-то большему.  Я многое вытерпела, но мы все же рядом!.. Да?
- О, - тихо выдавил Марк, - Ну тогда я облегчу тебе жизнь...
Он встал и прошел мимо нее , всхлипывающей и дрожащей, к двери. От хлопка, осыпалось пару крошек штукатурки над дверью.
Ночь глядения в потолок, 4 чашек кофе, сигарет и ожидания звонка. Всего лишь одного. Хотя бы смс.
На второй день она не ушла на работу, опасаясь, что пропустит его приход. Ей хотелось поговорить, все наладить, но он исчез. И рядом, снова воцарилась пустота и тьма, поглощающая с каждым вечером все больший и больший кусочек ее души.  Скучать и слушать музыку, было невыносимо, будто медленно резать лезвием тонкую кожу души. Она уходила с утра не больше чем на полчаса и прибегала домой, проверяя телефон, автоответчик,  надеждой теплившейся в душе: Он вернется.

music:
All Time Low - Therapy
Maria Mena - It must have been love
и очень - Azure Ray - November