Железное колечко

                ЖЕЛЕЗНОЕ  КОЛЕЧКО

     По проселочной дороге идут двое: старый и малый. Оба устали, еле
  ноги тащат.
     - Дедуля! Миленький! Давай передохнем маленько? Ноженьки устали!
  Моченьки нет... - взмолился малый. - Гляди, какая веселая березка!
  Вот под нею и посидим в тенечке.
     - Виданное дело, чтоб голова ноги слушала! А ежели такое случится,
  то ничего путного из этого не получится, - поучал внука дед, ступая
  босыми ногами по растрескавшейся тропинке. - Вот, дойдем до старого
  дуба, тогда и передохнем. Заодно послушаем мудрое дерево.
     - А разве дерево говорить умеет?
     - Говорить все умеет, да не каждый слышать и понимать может. Тут
  уж кому дано, а кому и нет. Так-то вот...
     Мальчик посмотрел на дедовы уши, заросшие седыми волосками, будто
  мхом, и невольно пощупал свои ушки. Дед, заметив это, улыбнулся.
     - Ушами и собака слышит. А ты человек! Сердцем должен чув-
  ствовать, так сказать, душой прильнуть и мыслию объять. И ежели душа
  в тебе добрая, отзывчивая, то на ее тепло всякая тварь али дерево,
  да что дерево, камень отзовется. А который человек всего чурается,
  токмо для себя живет, то уж, конечно, ему, окромя своего голоса, ни-
  чего более и не слышно. Да и то сказать: кто ж с ним разговор
  заводить станет? От него за версту холодом тянет! Чего ж хорошего в ем?..
     Слушая дедулю, мальчик, в то же время оглядывался на задремавшие кус-
  ты, на придорожные лопухи, на горделиво цветущие пучки и, затаив дыхание,
  попытался услышать их голоса. Но, кроме постукивания дедовой клюки и ут-
  робного гудения шмеля, ничего не услышал. Даже ветер спрятался куда-то,
  дав волю полуденному зною.
     - Вот он, дуб! А чуть спустишься с пригорка, там, где густые травы,
  родничок пробился. Хо-ро-ша в ем водица! Возьми, вот, кувшинчик и беги
  отсюдова напрямик. Я под деревом ждать тебя буду.
     Дед пил воду не спеша, по глоточку, прислушиваясь, как живительная
  влага холодит нутро. Потом выбрал место для кувшинчика, среди выпира-
  ющих из земли корней дуба, сам прислонился спиной к корявому стволу и
  прикрыл веки. Внук, поерзав маленько в траве, затих у его ног.
     Сколько длился полуденный сон, мальчонка об этом не думал. Дед все
  так же сидел, прислонясь к могучему дереву, и его узловатые руки,
  напоминали дубовые корни. Парнишка долго рассматривал эти руки и,
  вспомнив дедовы слова, спросил:
     - Дедуля, спалось ли вам или опять кости ломило?
     - Э-хе-хе! У меня уже птичий сон! Только и утешения, что силенок
  маленько прибавилось. Дуб крепостью своею со мною поделился. Поистине
  мудрое дерево!
     - Дедуля, неужто и впрямь мудрое дерево говорило с вами?..
     - Да как тебе сказать... Я для него, что тебе тот кузнечик, ко-
  торый на травинке качается. Он сколь перевидал за долгий свой век,
  что слушать - не переслушать. А вот одну историю, пока ты спал, он мне
  поведал. Да-а-а!
     - Дедуля! Миленький! Расскажи мне ту историю! Страсть как хочется
  послушать...
     - Время дорого, внучек. Передохнули мы тута. Спасибо доброму дере-
  ву за приют и прохладу, а теперь пора и в дорогу, - кряхтя, поднимаясь
  с земли, ответил старик. - Я по дороге все тебе и обскажу. Ты бы сбе-
  гал еще к родничку. Впереди широкое поле. На небе ни облачка, только
  солнце глядит во все глаза. Поди пить захочется...
     Внук схватил кувшинчик и через пару минут примерял свои шаги к
  дедовым, внимательно слушая его рассказ.

     - Давным-давно, в здешних местах, подрастали две сестры. А как
  подошел судьбой назначенный срок, в один год вышли замуж. Старшая
  стала женой богача, а младшая за кузнеца вышла. И вот год за годом
  пролетают, а женушки все пустыми ходят. Наконец, сговорились сестры
  и пошли на хутор, что за дальним лесом, к знахарке. Сказывали люди
  добрые, что многим она помогла.
     Пошли они. Рассказали, что за беда к ней привела и примолкли.
  Ответа ждут. А старуха в печи угольки кочергой с места на место пе-
  рекатывает да шепчет чего-то там себе под нос. Потом повернулась к
  ним, стукнула кочергой об пол и говорит:
     - Вы, голубушки, понимать должны, что нельзя открыть одну дверь,
  не закрыв другую. Согласны вы на это?
     Сестры переглянулись, в недоумении пожали плечами и закивали го-
  ловами. Старуха же выгребла на заслонку пару угольков, потом бросила
  на них горсть каких-то кореньев и стала дуть на них, в перерывах на-
  шептывая чего-то. А как поднялся над ними легкий дымок, трижды оку-
  рила их тем пахучим дымом. С тем и пошли они домой. А через положен-
  ный срок родили сыновей. Старшая, ну та, которая за богатого вышла,
  Павлушкой сына назвала, а младшая и раздумывать не стала. "Ивашка,
  сын Иванов",- ответила, прижимая дитя к груди.
     Стали расти те сыновья. И чем сильнее они становятся, тем чаще
  разные хвори донимают их родителей. А больше всего на отцов
  невзгоды сыпятся. Не враз поняли сестры, о чем их знахарка спра-
  шивала, а когда вразумили, что к чему, призадумались, да уж поделать
  ничего нельзя. Никому об этом не сказывают, а все Всевышнего слезно
  просят: продлить хоть сколько-нибудь, век своим мужьям.
     Вот как исполнилось сыновьям по двенадцать лет и завернуло на три-
  надцатый, враз слегли их родители. Матери, понимая, что не встать им
  уже с постели, подвели сыновей, для последнего родительского
  напутствия. Что уж там говорили им отцы, про то не ведаю, только Пав-
  лушке тятька, собственноручно, снял со своей руки золотое кольцо и
  надел на палец. Кузнец же одарил сына железным колечком. После
  той минуты недолго и промаялись бедолаги. Вскорости и преставились.
     Только и то нужно сказать, что в богатом доме горе только наполо-
  вину. Павлушка все так же беззаботно живет, на мягком спит, сладко
  ест. Мать всем ему угождает, любой каприз его исполняет. Другое дело
  у Ванюши. Не слыхать теперь стука молота о наковальню из отцовской
  кузни. Матушка, как станет на стол собирать, волей-неволей вздохнет.
  Кончается мучица в коробе, а кормилец в земле сырой лежит.
     Но однажды, по обыкновению, сидела она за прялкой. Вдруг слышит
  робкие удары молота. Остановила вертящееся колесо прялки и стала
  прислушиваться. "Так и есть! Сынок силушку пробует!" - догадалась
  мать и веселей, закачала ногой, зажужжало веретено.

     Хоть умом и статью Ванюша в батьку пошел, но все ж по малолетству,
  еще многого не умел. Попервоначалу кто нож принесет поострить, кто
  косу али там тяпку отбить, кому дужку для ведра, удила выковать. Ста-
  рухи и вдовы приходили с разными просьбами. И платили за работу, кто
  чего принесет. Он и тому был рад. К вечеру в корзине, что стояла
  на чурбачке у порога, белели яичек пяток, сальца шматок, а то и кури-
  ца со связанными лапками. Мать к обеду несла ему щец в горшочке и,
  с гордостью отвечала на соседкины расспросы: "Несу щец горяченьких!
  Поди, соколик мой, проголодался..."
     Однажды к кузнице подошел, с нечесаной бородищей да самых глаз,
  старик. Из-под нависших бровей глаза, что уголья горят. Сам перед по-
  рогом топчется, а войти не решается. Мужики-возницы, поглядев на его
  беспокойные руки и мечущийся взгляд, притихли, искоса поглядывают на
  странного гостя. А бородач, прокашлявшись, молвил:
     - Выдь ко мне! Поговорить надо!
     - Кому я нужен, сам ко мне идет! - не отрываясь от дела, ответил Ваня.
     Старик потоптался еще маленько у распахнутых дверей, покашливая и
  поскребывая в затылке, опять обратился к кузнецу:
     - Ты, кузнец-молодец, продал бы мне кольцо, что на пальце твоем.
  Вижу великовато оно для тебя, - говорил через силу, будто ношу какую-
  то нес под гору, и словами, как тяжелыми шагами преодолевал путь.
  - Ты, вот, сам посуди: на что оно тебе? Ты ж не девица, чтоб колечками
  красоваться! Да и не золотое оно, не серебряное. Так, железка-железкой.
  Ржавчиной покроется - сам выбросишь. А ежели сговоримся, я тебе хорошо
  за него уплачу...
     Ванюша посмотрел на незнакомого человека, выслушал его путанную
  речь и, вспомнив, что отец не больно-то привечал чужаков, покачал
  головой.
     - Кольцо это мне родным батюшкой дадено. И про то, что оно не
  сверкает на солнце, он мне так сказал: "Погляди на лопату, которой
  по весне весь огород вскопан. А в сенокос глянь на косу вострую. Огнем на солнце
  горит! Так и кольцо это будет блестеть, если Лень к себе не подпустишь!"
  Никому, ни за какие посулы его я не отдам!.. Ты, мил человек, проваливай,
  откель пришел! Недосуг мне на разговоры время тратить. Вечер солнышко
  клонит, и ты еще застил свет в дверях...
     Сверкнул недобрым взглядом старик и прочь ушел. А мужики, стоявшие у
  кузницы, зашептались промеж собой. "Лешак это! Как есть Лешак! В кузню
  ведь так и не вошел! От огня нос воротит. И кузнец ему, колдуну, не по
  нутру! В глазах бесово пламя, а подойти страшится! А Ивашка молодец!
  Молод-молод, а в словах холод! Так отбрил, что тому и ответить было
  нечего..."
     С тех самых пор Ванюшу стали "Иванычем" величать. А он, припоминая,
  как отец что делал, сам рукомесло кузнечное постигал. До темной ночи
  кузню не покидал. А все же, нет-нет, да и задумается: "С какой радости
  этот Лешак у меня кольцо хотел выманить? Отец ничего такого о нем не
  говорил, - пожимал он плечами. - Да и о чем тут толковать? Кольцо как
  кольцо! Память об отце, только и всего!"


     Как-то ранним утром открыл Иван кузницу и стал повязывать фартук.
  Задумавшись, по нечаянности обронил колечко из пальца. Покатилось колеч-
  ко по каменному полу да все по кругу, по кругу. А как наконец-то
  упало плашмя, раздался звон, будто звякнул колоколец, который телку
  на шею вешают. Еще и звук в ушах не умолк, а из того кольца два малю-
  сеньких человечка выпрыгнули. Сложив руки ладошка к ладошке над го-
  ловой, стали быстро расти. Ну точь-в-точь, как росток из семени. А
  как выросли в рост человеческий, разняли ладони и стали перед Иваном,
  подбоченясь. Оба кареглазые, с приветливой улыбкой на лице.
     Иван глаза на них таращит и никак в толк не возьмет: как так могло
  случиться? Поднял то колечко, осмотрел со всех сторон и опять на палец
  надел. Потом и спрашивает у молодцов:
     - Вы кто ж такие будете?
     - Мы два молодца из железного кольца! - в один голос ответили они.
     - Видать это вас мне батюшка передал?
     - Ага! Добрый был человек, и ты такой же!
     - Откуда вам знать, какой я? - смутился парень.
     - Так мы видим то, чего тебе самому не разглядеть, - переглянувшись,
  ответили они.
     - Как же звать вас, ребята?
     - Это уже твоя воля, хозяин! - пожали плечами молодцы. - Батюшка
  твой нас Мишкой и Гришкой кликал.
     - Ну, коли батюшка вам такие имена дал, то, и я не стану переиначи-
  вать. - Махнул рукой, в знак согласия, молодой кузнец. - А чего делать-
  то будем?
     - Что надо, то и будем делать. Мы все умеем.
     - Ну, коли так, то в добрый час!
     И принялись ребята за дело. Топоры и лопаты куют, серпы да косы ост-
  рые, лемеха да гвозди, подковы гнут да песни поют. Добрая слава о молодом
  кузнице-удальце ширится, а матушка, про себя улыбается да в холстинку
  хлебушка уже на троих заворачивает, да об том соседям не сказывает.

     Год прожил, второй и третий Павлушка после той скорбной ночи, ког-
  да не стало отца. Уже и голос его стал забывать и лик его потихоньку
  из памяти стирается. Подрос парнишка, усики стали сеяться на верх-
  ней губе. Да к тому же угодливые слуги стали Павлом Алексеечем величать.
  Сам стал примечать, что и девушки на него заглядываются.
     - А чего б на меня не поглядеть?! - расчесывая кудрявый чуб перед
  зеркалом, спросил он свое отражение и лукаво подмигнул сам себе. - Ма-
  маня! А вели-ка мне к воскресенью рубаху из красного шелка сшить!
  Пройдусь я маленько, развеюсь... - все еще и так и эдак поворачиваясь
  перед зеркалом, громко, чтоб услышала мать в другой комнате, сказал сын.
     Но мать, последние дни проводившая в своей спальне и о чем-то грус-
  тившая, от этих слов и вовсе расплакалась.
     - Ох! Сынок, сынок! Все, что было накоплено трудами твоего батюшки,
  мы с тобой по ветру развеяли. Уже три месяца кухарке не плачено. Она   грозилась, давеча, что и кормить нас не станет, ежели не уплатим ей.
  А ты, "рубаху из красного шелка..."
     - Маменька, а как же жить мы будем? - растерянно спросил сын.
     - Да уж, как-то надо научиться зарабатывать денежки, - вздохнув, от-
  ветила мать. - Вон погляди, братец твой, Ивашка, сам работает! Да еще
  двух молотобойцев в свою кузню нанял. И с того большой доход имеет. То-
  то же! Кормилец в доме! Тетка твоя не нахвалится им. А ты? Научился
  бы чему-нибудь, а, сынок? - слезно просила его мать.
     Вышел Павлуша в сад, сел на скамейку и задумался. Торчать целыми
  днями в задымленной кузне ему явно не хотелось. А того пуще, обидно
  ему стало, что Ивашку теперь, ему, Алексееву сыну, в пример ставят.
  "Пойду, загляну в каморы да в овины, может, чего продать можно..." -
  подумал Павел и направился на хозяйский двор. Дворовые ребята стоят,
  шутками перекидываются. Он прежде и сам был не прочь пошутить, но
  сегодня прошел молча, памятуя, что не сегодня, так завтра, они над
  ним насмехаться станут. А между тем на гумно мужики свозили снопы,
  небрежно скидывали с воза, совсем не боясь, что такая работа
  может не понравиться хозяину.
     "Уже знают о нашем безденежье! Нарочно надо мной глумятся!.. Э-эх,
  найти бы деньжат! Я бы им тогда показал!.. - прикусив губу, подумал
  Павел.
     И только он так подумал, как откуда не возьмись чернявый моло-
  дец, в рубахе из красного шелка, появился на его пути. Улыбка вкрад-
  чивая, глаза лукавые, а стал говорить, будто  все его сокровенные мыс-
  ли выведал. Слушал его Павел и думал: "Как мне повезло, что я встре-
  тил такого человека!" И предложил ему дружбу на вечные времена. А тот
  будто только этого и ждал.
     - Я всему тебя научу! Ты только доверься мне и не перечь. Уж я-то
  знаю, откуда берутся деньги! - хохотнув, похлопал по Павлушиному плечу
  новоявленный друг. - Пойдем скорей за сарай, подальше от любопытных
  глаз...
     Когда, наконец, они остались одни, друг, нагловато улыбнувшись,
  сказал:
     - Услуга за услугу! Ты мне волосок из твоей головы, а я тебе от-
  крою секрет: как деньги раздобыть. Идет?
     - Зачем тебе мой волос? - удивился Павел.
     - Да ну тебя! Пустяк какой-то, а ты уже перекаешься. У тебя ж их,
  что у молодого барашка. Клок вырвешь - и не заметишь. Хе, проверить те-
  бя хотел, а ты какого-то волоска пожалел...
     - Вот, бери хоть десяток! - с силой дернув себя за чуб, протянул
  ему на ладони вырванные волоски.
     - Теперь верю! Ты и, правда, настоящий друг! - пряча в карман волосы,
  веселым говорком ответил чернявый парень. - Теперь слушай! Сними колеч-
  ко, что на пальце левой руки. Раскрути его. Левой, левой рукой! - дело-
  вито поучал незнакомец. - Ну! Давай! Смелее! Ну! Что ты там копаешься?
  Ой, какой ты неумеха!...
    Павел и правой не больно-то ловок был, а тут левой. Но почертыхав-
  шись маленько, все же раскрутил колечко. Оно, покружившись на одном
  месте, упало плашмя. Рядом с ним золотая монетка появилась. Павел тут
  же схватил ее и стал рассматривать, на зуб пробовать.
     - Не сумлевайся! Настоящая! - с покровительственной улыбкой, заве-
  рил приятель. - Крутани колечко еще пару раз и на сегодня хватит.
     Павел, не раздумывая, исполнил. Такой простой и дельный совет ему
  показался как нельзя кстати. Собрав в горсть монеты, вместе с прияте-
  лем вышел на широкую дорогу.
     Только ранним утром в канаве, у ворот, разглядела своего хозяина
  кухарка. Всплеснула руками и побежала будить хозяйку. Удивленная и
  встревоженная, мать долго тормошила сына, пытаясь выведать у него, -
  откуда на нем рубаха из красного шелка и кто напоил его до полусмерти?
  Сын только мычал что-то невнятное и просил рассолу.
     Три дня Павел провалялся в постели с мокрым полотенцем на лбу.
  От маминых расспросов отмахивался, сказав только, что есть у него дру-
  жок, который знает, как деньги делаются". Тревога сжала материнское
  сердце, но поскольку и она отвыкла уже своим трудом копейку наживать,
  постепенно смирилась с этим.
     На четвертый день у ворот появился чернявый парень в рубахе из крас-
  ного шелка. Посвистывая, прохаживался вдоль улицы, поглядывая на окна
  горницы. Через пару минут к нему присоединился Павел. И опять на сле-
  дующее утро в канаве у ворот, его разглядела кухарка. Так повторялось
  до глубокой осени. Мать уже не приставала с расспросами. Напротив, ста-
  ралась не попадаться ему на глаза, все только плакала и кляла судьбу.
     Пьянки прекратились сами собой. Мать, не зная истинной причины, успо-
  коилась и уже подумывала, кого бы нанять, чтоб обмолотил свезенные снопы.
  Павел тоже о них подумывал, с той только разницей, как бы выгоднее их
  продать... К тому же дружок его как в воду канул. Нет-нет, да и пог-
  лядывал на безымянный палец левой руки, на котором, еще неделю назад, кра-
  совалось золотое кольцо. Теперь же воспоминание о нем вызывало в нем
  невольный вздох и минутное сожаление.
     - Дурак я! Как есть, дурак! Сколько денег было! А где они? Крутил
  кольцо, пока оно все не истаяло. В последний раз оно никак вертеться
  не хотело. Я, озлясь, поносил его последними словами. Дескать, кружись,
  железяка ты, неразумная! Мне опохмелиться надо!.. Ну, мы и выпили на-
  последок! А теперь что? И советчик мой глаз не кажет... - подперши
  нечесаную голову, рассуждал Павел.
     В эту самую минуту он услышал знакомое посвистывание под окном.
  Обрадовавшись, выбежал за ворота, в чем был и смущенно предстал пе-
  ред чернявым парнем, опустивши голову и теребя безымянный палец ле-
  вой руки.
     - Не горюй, приятель! - похлопывая по плечу, подбодрил тот. -
  Авось что-нибудь придумаем.
     - Да что тут придумаешь? - развел руками Павел. - Вон снопы
  не обмолоченные. Продать бы их...
     - Ну, так обмолоти! Чего ж ты ждал до сей поры? - с ехидцей спро-
  сил приятель.
     - Да я с роду цепом не махал. А работники разбежались...
     - А что ж ты им не платил? - хитровато прищурив глаза, язвил тот.
     - Не платил, не платил! Маманя говорит, что денег нет! Кончились...
     - Так ты говоришь: работники нужны? - оборвал на полуслове прия-
  тель. - Ну, ежели постараешься, будут у тебя работники! Да такие, что
  любой тебе позавидует! Ты только все исполни, как я тебе обскажу...
     И он стал ему вполголоса объяснять. Павел удивленно таращил глаза
  да согласно головой кивал. А потом и спрашивает:
     - Как же мне с ним приятельствовать, коли с самого детства мы сто-
  ронились друг друга?
     - Уж придется потерпеть. Как никак брат он тебе. А коли
  выманишь у него железное кольцо, прилежнее работников не сыскать...
  А дружба? Хе! Ты лучше с деньгой дружи!
     - А не легче ли то кольцо у него украсть?
     - Дело говоришь! Только не снимает он его с пальца ни днем, ни ночью.
  А вот ежели волосок с его головы...
     - Не просто добыть, но попробовать можно.
     Приятели ударили по рукам и поспешно простились.

     На другой день, еще и солнце не проснулось, а Павел уже стучался в
  дверь своей тетушки.
     - Ну, чего ты долбишься ни свет, ни заря? - спросила та, выйдя на
  порог.
     - Так в другое ж время Ивашку и дома-то не застанешь!
     - Ну, так дома сидеть - ничего не высидишь! Трудяга он у меня,
  трудяга! Дай Бог ему здоровьица и счастья полной мерой... А ты по-
  что пришел к нему? По делу, что ль?..
     - По делу, тетушка! По делу! Пойду разбужу его...
     И он бесцеремонно вошел на ту половину, где спал Иван. А тот
  спит себе безмятежно, как спят чистые душой люди, закинув за голову
  натруженные руки. Глянул Павел на левую его руку и чертыхнулся: "Да-
  же во сне пальцы в кулак зажаты. А кулачища-то, словно репа! Не при-
  веди Бог, осерчает... Зашибет!" Подошел тихонько к постели, развернул
  платок и вытряхнул ему на подушку несколько тараканов. Потом, отойдя
  на цыпочках к порогу, как захохочет во всю силушку.
     - Ну, братец! Ты, видать, с тараканьем в обнимку спишь!
     - Что? Где? - протирая глаза, спросил спросонок Иван.
     - Вон они! По тебе ползают!
     Павел, будто бы отряхивая тараканов, незаметно поднял с подушки
  волосок. Поговорив о том, о сем и пообещав заглянуть к нему в кузницу,
  торопливо простился. А за воротами его уже дружок поджидал. Отдал ему
  Иванов волосок и глядит, что тот делать с ним будет.
     Тем временем Иван умылся, поел, что матушка на стол подала, и в
  кузницу заторопился.
     - А чего Павлуша-то приходил? - стоя на крыльце, спросила мать.
     - Я и сам не знаю, - пожал плечами Иван. - Мамань, ты бы тараканов
  вышпарила. Уже по подушке бегают! Охальники!
     - Какие тараканы? Господь с тобой! Нету в нашем доме этой гадости...
  Нукось, пойду, погляжу...
     Мать воротилась в дом, а Иван вышел за калитку. Глядит, а на дороге
  стоит Павел, а с ним чернявый парень с лукавой улыбкой. Вроде как его
  поджидают. Но только он на дорогу вышел, как тот парень стал что-то
  нашептывать да волосок левой рукой гнуть. Загнет он волосок - Иван и
  споткнется. Раз, другой, а на третий и вовсе растянулся на дороге. Гла-
  зоньки закатились. Ни живой, ни мертвый.
     - Ну, чего стоишь?! Сымай с него кольцо! Поторапливайся, пока не
  очнулся. А то дождешься его кулака...
     Снял Павел из пальца брата железное кольцо и кинулся бежать, что было
  духу. Иван же, полежал на дороге маленько и, придя в себя, открыл глаза.
     - Что это со мной было? - отряхиваясь от дорожной пыли, думал Иван.
  - Чтоб упасть да на ровной дороге, к тому же у своих ворот... Такого
  еще со мной не случалось.
    Вздыхая, поспешил в кузницу. И только перешагнул через порог,
  хватился, а кольца-то нет.
     - Правду говорят, что ранний гость не к добру! Вот откуда тараканы
  на подушке и путанные его речи. Ну, ничего! Железное кольцо - это только
  полдела. А коли у него в голове воробьи чирикают, то и две пары дюжих
  рук дела не поправят...
     Поплевал на ладони и принялся за работу.

     Павел, по наущению приятеля, пришел на ток и бросил перед собой желез-
  ное кольцо. Завертелось кольцо, а как упало плашмя, из него выпрыгнули
  два человечка, сложили над головой ладони и стали расти. Выросли в рост
  человеческий, разняли ладони и стали перед ним, подбоченясь.
     - А деньги где? - недоуменно спросил Павел.
     - Нет у нас денег! - в один голос ответили молодцы.
     - Так найдите! - осердясь, затопал ногами Павел.
     - Мы люди работные! Чего делать надо? Говори! А о деньгах мы и слыхом
  не слыхивали!
     - Вот досада! - сплюнул под ноги новый хозяин кольца. - А чего ж вы
  делать умеете?
     - Все умеем!
     - Снопы обмолотить сумеете?
     - Что молотом бить, что цепом махать - нам все едино. Показывай, ко-
  торые снопы молотить?..
     Павел показал на начинающие прорастать, не раз промоченные дождями
  снопы. Потоптался еще маленько и, зевнув пару раз, плюхнулся на солому.
  Выспавшись вволю, уже под вечер вспомнил, что еще не обедал. Глядь,
  а на току ворох зерна. А работники уже в тенечке сидят. Недовольно сдви-
  нув брови, проворчал:
     - Проголодался я что-то. Домой пойду. А вы станьте на юру и, до моего
  прихода, провейте то зерно. Да глядите мне, чтоб и соринки в нем
  не осталось!
     И не сказав более ни слова, ушел. Переглянулись молодцы. Дескать, не
  покормил и слова доброго не проронил... Не то, что Иваныч. Вздохнув,
  принялись за работу. Всю ноченьку, при свете луны, веяли рожь. А как
  управились и только-только сели передохнуть, еще и дух не успели пере-
  вести, а Павел тут как тут.
     - Расселись, значит! А что ж в мешки не собрали?..
     И стал бранить их хозяин словами погаными, обидными. Переглянулись
  молодцы и говорят:
     - Двум Иванам мы служили. Худого слова от них не слыхали, а тебе
  угодить не можем. Ты нас не кормил, не поил, за труд наш не поблаго-
  дарил, а вот ни за что, ни про что, погаными словами честишь! Не бы-
  вать этому!
     И с этими словами, схватили они Павла за шиворот и потащили в кузницу.
  Бросили к Ивановым ногам и рассказали, что и как было.
     - Верни мне кольцо, братец! Добром тебя прошу!
     Глянул Павел на сжавшиеся кузнецовы кулаки и душа в пятки опустилась.
  Холодным потом прошибло. Сорвал с пальца кольцо, бросил на каменный пол
  и вон из кузни. Выбежал на дорогу, а там уже его приятель поджидает.
     - Никудышный ты человек! Глупее осла! - упрекнул его чернявый парень.
  - Иди теперь сам собирай зерно в мешки да вези на базар...
     Не нашлось у Павла слов, чтоб возразить приятелю. Понурив голову,
  побрел он на ток. Но только поддел зерно деревянной мерой, как, откуда
  ни возьмись, налетели птицы и стали то зерно клевать. Да столько их
  собралось, что, казалось, со всего света они слетелись. Сколько ни раз-
  гонял их хозяин, а все без толку. А как склевали все до зернышка, сами
  улетели. Тут опять приятель объявился. Схватил его за грудки и сквозь
  зубы зашипел:
     - Много же времени я на тебя потратил! А проку из тебя никакого!
  Отслужи же мне за это!..
     - Никому я не служил и тебе не буду! - вдруг показал свой норов Павел.
     Но только сорвались эти слова из его губ, как враз переменился при-
  ятель. Из статного молодца превратился в чернобородого горбуна. Вынул
  тот мужик из-за пазухи, припрятанные его волосы и громко захохотал.
     - Сколько волос в руке, столько и ночей служить мне будешь! Ха-ха-ха!
     Павел и опомниться не успел, как тот исчез, будто бы и не бывало.
  Протер он глаза и побрел домой. Что было дальше, никто того не знает.
  Только на другое утро нашли его соседи в канаве, избитого, в рваной
  одежде, с искровавленным ртом, словно у строптивой лошади от удил.
  Привели домой. Мать со слезами стала расспрашивать. Но где там.
  Рухнул он на постель, не раздевшись и проспал до вечера. Ночью опять
  постель пустовала.
     Только на шестое утро нашли его за селом в бурьяне. Черные вороны
  кружили над его остывшим телом. А как хоронили, старухи, крестясь,
  перешептывались: "С нечистым спознался! Вот и накликал беду..."
     Вскоре за долги на улицу выдворили и мать. Та поплакала, попла-
  кала и пошла к сестре.
     - Живи у нас, тетушка. Угла не жалко. И матери веселей, будет, - доб-
  родушно приветил ее Иван.

     - А дальше что было, дедуль? - заглядывая дедушке в глаза, спросил
  внук.
     - А что было? Ничего не было! Женился Иван. Своего сына тоже Иваном
  назвал. В старости железное кольцо сыну передал. Наказал ему, чтоб
  трудился усердно да работников не зобижал. А те молодцы, что из ко-
  льца, страсть как уважали его. И уже сами приглядывали за кольцом, чтоб,
  значит, в чужие руки оно не попало... Вот так-то оно бывает, внучек!
     - Где ж та кузница стоит?
     - Вот заноза! Откуда ж я знаю?! Да и какое нам до того дело?..
  Вот придем домой, бабушка блинков напечет! С маслицем! С медком!..
     - А вы, дедуля, еще чего-нибунь расскажете?
     - Ну, что будет, увидим! Вон уже дорога под горку побежала. Скоро
  дома будем!
                11 августа 2002г.