Версальский поезд отходит в пять

Он с силой дернул за ручку и тяжелые ворота распахнулись. Из сада до его ноздрей донесся резкий аромат пионов.
«Должно быть, в этом году пионы везде расцвели не в срок».
- Ваня! - прозвенело где-то неподалеку.
Еще пару секунд странного беспокойства и из-за угла дома, вся растрепанная и взъерошенная выбежала марина и помчалась навстречу любимым братским объятьям. Ее юная грудь прижималась к его груди, ее ясные глаза оставляли мокрые следы на его бардовом плаще. Она плакала и смеялась, то начинала говорить, то вновь замолкала и закусывая нижнюю губу снова тискала братские плечи.
Ваня молчал.
- Ваня, столько всего приключилось, пока тебя не было! Варя родила, представляешь, а еще мама ездила в приходскую церковь и там батюшка сказал, что скоро придет царствие господне, а еще…
Она все говорила и говорила, наперебой с собственными мыслями. Высокий голосок то подскакивал, доходя почти до визга, то затихал, то вдруг резво дрожал в заливистых трелях детского смеха.
А он не слушал, и не хотел слушать. Все что его волновало, теперь было далеко отсюда, в швейцарии.
- ваня, вань, ты так вырос, так возмужал! Ва…
Ее голос внезапно оборвался. Глаза опустели, румянец вмиг сошел со щек. Руки отпустили шею брата и бессильно повисли вдоль сатиновых подолов.
Ване пришлось приложить силу, чтобы вытащить нож, он глубоко зашел под ребра и видимо застрял. Парень кинул тело сестры под куст можжевельника и зашагал к дверям.
на веранде было светло. Ничего так и не изменилось с тех пор как он уехал: на подоконнике цвели фиалки, на дубовом столике стояли банки с медом и вареньем. Пахло корицей и гвоздикой. Задетая подкова покатилась по столу и с глухим шлепком заснула на полу у порога.
- Ой, ваня, ванюша, - донеслось из глубины дома, - скорее проходи, я пирог испекла, в аккурат к твоему приезду, с корицей и гвоздикой.
Ваня молчал.
Толчек в деревянную дверь как и раньше со стремительной легкостью распахнул ее и на парня уставились два материнских глаза.
- Ваня!? – вот и все что смогла сказать Зинаида Петровна, падая на пол с ножом в правом боку. Она тяжело дышала, не в состоянии ничего сказать и лишь слабо вскрикнула, когда ее сын с силой выдернул нож. Фартуком ваня вытер сапог и по скрипучим полам направился в дальнюю комнату.
На кровати лежал отец. Он был все так же недвижен, как и десять лет назад - война подкосила многих.
- привет, Иван.
- привет, отец.
- Дядя стэфан уже сообщил тебе?
- да, это должно быть самая счастливая из всех твоих лотерей.
- мы сказочно богаты, сын. И все благодаря этой лотерее. Я все положил на счет в банк, стэфан сказал, швейцария в самый раз.
- я знаю.
- Я думал, как распорядиться деньгами. Я все перепишу на мать и сестру, они ни в чем не должны нуждаться. Тебе я не оставляю ничего, я всегда хотел, чтобы ты заботился о себе сам.
- я знаю.
- ты мой единственный наследник, мой сын, моя гордость. Береги мать. Когда я умру никто о ней не позаботится. Тебе следует вернуться в версаль и продолжить учебу – только образованный человек может позволить себе достойное существование.
- я знаю.
Ваня не стал вытаскивать нож. Он просто вышел из комнаты и пошел прочь. Версальский поезд отходит в пять.